Так называемая мировая цивилизация в очередной раз стоит на пороге так называемой глобальной революции. На этот раз генетической. "Большая гонка" уже началась: американцы, японцы и ЕС-ропейцы яростно конкурируют в борьбе за гентехнологическое лидерство. Ведущие эксперты мира уверены, что генные ноу-хау сулят не только громадные прибыли, но и способны изменить традиционные устои жизни человечества.
Как это мыслится в теории и сколько денег за оную дают
Рынок био- и гентехнологий возник всего 14 лет назад. Темпы его роста феноменальны. По оценке дюссельдорфской деловой газеты Handelsblatt, к 2000 году его объем должен с теперешних $10 млрд вырасти до $180 млрд. В основном этот рост будет обеспечен продажами фарма- и аграрных продуктов с измененной генприродой. Лидируют на этом рынке НИИ и фирмы США и Японии. Их отрыв во многом объясняется активной господдержкой. Только в 1993 году Белый дом предоставил на исследования в этой отрасли около $7 млрд, а компании США инвестировали еще $8 млрд. (Для сравнения: госпомощь ФРГ программе "Биотехнология" составила в 1989-1993 годах лишь DM1,7 млрд.) Лишь в 1992 году инвестиции в юные биотехнологические фирмы США превысили $2 млрд (это на 30% больше, чем в 1991 году). Биржи рассматривают их как безусловных фаворитов будущего. В последние месяцы в "гонку за лидером" бросились и европейские фармахимические и пищевые гиганты — SmithKline Beecham, Novo Nordisk, Sandoz, Hoechst, Hoffmann-LaRoche, Nestle, Unilever, Ciba-Geigy, Roche, Bayer и др. Правительства стран ЕС также стали форсировать национальные гентехнические программы, а европейские концерны активно перекупают ведущие фирмы США или открывают в США и Японии научные центры. А недавно Комиссия Европейского Союза сделала важный шаг к рыночной легализации продуктов питания с измененной генной структурой (Ъ уже писал об этом).
Что мы кушаем и чего не кушаем
Мировым лидером в разработке продуктов с улучшенными генными качествами считается компания Monsanto (США), сразу за ней идут концерны Pioneer, Calgene, Upjohn, Dupont и Ciba-Geigy. Если в 1987 году в США было проведено всего 5 полевых испытаний культур с измененным генофондом, то в 1993 году их было 867, в первом квартале 1994 года — 967, а в 1995 году ожидается до 3 тыс. В Европе уже выдано свыше 800 патентов на новые виды растений, выведенных с помощью генных манипуляций. К концу века мировые обороты с такими продуктами достигнут около $130 млрд в год. Ученые скрещивают гены растений и животных, дополнительно ферментируют пищу запахо-вкусовыми бактериальными добавками и т. д. После генных манипуляций рыбы и свиньи интенсивно набирают вес, коровы дают больше молока, кофейные бобы лишаются кофеина, пиво и сыр созревают быстрее, а хлеб и колбаса дольше остаются свежими. Говорят, со временем выведут и такой сорт апельсинов, которые не надо будет чистить.
Важную роль в этих процессах играют ферменты. Эти крохотные генманипулированные белковые молекулы, которые могут увеличивать скорость химических реакций в миллионы раз. К примеру, ферменты Savinase и Durazym удаляют с белья пятна крови, фермент Ceremyl повышает срок свежести хлеба, фермент Pulpzyme осветляет бумагу без хлорирования и т. д. Крупнейшую в мире фабрику по производству этих и других ферментов построила под Копенгагеном датская фирма Novo Nordisk, продающая ферменты в 60 стран мира. За 6 месяцев 1995 года прибыли Novo (она выпускает еще и гормон инсулин, гормон человеческого роста и др.) взлетели на 41% до $189 млн. Большинство этих продуктов Novo Nordisk производит из обычных аграрных отходов. После генной обработки из находящихся в них микроорганизмов выделяются полезные вещества, а ненужные микробы убиваются тепловым ударом и перерабатываются в удобрения. Только в 1993 году Novo Nordisk направил соседним крестьянским хозяйствам свыше 1,6 млн м3 такой мертвой биомассы. Вот такой датский круговорот веществ в природе.
О пользе микробов хороших и разных
Учеными собраны громадные банки данных о генной структуре разных микроорганизмов. Благодаря им стали возможны поразительные эксперименты. К примеру, микробиологи японского Технологического университета Коганеи в рамках программы, финансируемой цементным концерном Onoda, производителем шариковых ручек Pentel и др., вывели разновидность микробов штамма Synechococcus, которые производят глютаминовую кислоту. Другой штамм перерабатывает углекислый газ в безвредные для человека вещества. Сейчас генетики работают над выявлением гена, ответственного за нейтрализацию углекислоты, — чтобы внедрить его в ДНК растений, которые могут расти даже при концентрации углекислого газа в атмосфере в 20%. Пусть себе растут и обезвреживают выхлопы.
Ученые Кувейта хотят очищать отравленные во время войны с Ираком разливами нефти территории с помощью выведенных ими бактерий, которые отличаются невероятным аппетитом именно на предмет сырой нефти. Особенно гордятся арабы тем, что их микробы — свои, "местные", а не какие-то там генные импортные монстры из западных лабораторий. (Так что мимо конфликта Запада и Востока мы и тут не проехали...)
А Крис Сомервил (Стенфордский университет, США) внедрил в ДНК одного из сорных растений гены, отвечающие за внутриклеточное производство одного из полимеров. Успех превзошел все ожидания: 14% сухой массы растения теперь состоит из чистого пластика, пригодного для промышленного использования. (Для сравнения: доля сахара в сахарной свекле также лежит в диапазоне 15-20%.) Сомервил уверен, что подобные гены можно внедрять и в клетки других культур. К примеру, в картофеле они будут перерабатывать крахмал в пластик, в сахарной свекле — во фруктозу и т. д. Скоро могут возникнуть новые химические отрасли, которые вместо нынешних больших и грязных заводов будут производить полиэтилен, сахар и другие вещества прямо в клетках растений. Помните американский фантастический рассказ о долларовом дереве? К тому и идет.
Сервис XXI века
Но вечно свежее пиво или там арбуз без косточек — это, право, пустячки-с по сравнению с тем, чем господа ученые сейчас на самом деле занимаются в своих НИИ. Вот только два примера (а привести их можно множество). Пока что они касаются лабораторных червей, мушек и морских свинок. Однако, дамы и господа, не мешает помнить, что, например, около 60% генов человека и червя имеют идентичную структуру. Увы!
Группа генетиков Джефри Фридмена Университета имени Рокфеллера совместно с фирмой Amgen создала препарат "ob", после инъекций которого вес мышей, склонных к ожирению (по-английски эта неприятность называется obese, откуда и происходит название препарата), сократился на 30%, а их прожорливость упала на 60%. Более того, даже при малых дозах ob у мышей с наследственными болезнями нормализовалось содержание сахара и инсулина в крови, резко улучшался обмен веществ и возрастала физическая активность. По мнению экспертов Amgen, более чем в 50% случаев избыточный вес человека обусловлен генными причинами. Пока не ясно, приведет ли гуманоидный ob-препарат к таким же великолепным результатам, как и мышиный. Во всяком случае до конца года ученые приступят к ob-экспериментам на людях. Только в США и ЕС чрезмерной упитанностью отличаются свыше 200 млн человек. Американцы ежегодно тратят по $30 млрд на то, чтобы "держаться в норме" и "не совсем уж разжиреть". Так что "даже если нам удастся сделать своими клиентами только 10% из них, то это уже такая сумма, от которой дух захватывает", — заметил в телефонном разговоре с корреспондентом Ъ сотрудник Amgen, который пожелал остаться неназванным.
В начале этого года генетики Базельского университета (шеф проекта Вальтер Геринг) скромно уведомили, что им удалось открыть у многострадальной мушки дрозофилы ген, ответственный за эмбриональное развитие глаз. Этого мало: хитроумные швейцарцы вывели новую породу мушек — c 14 (словами: четырнадцатью) глазами. То есть два — там, где им положено быть природою, а 12 остальных — там, где вздумалось геррам: на крыльях, на ногах и даже на кончике усиков. И уж совсем скромненько господа сообщили о том, что похоже на то, что разница между глазами мухи (которые состоят из 800 оптических ячеек) и глазами человека вовсе не так уж и велика. Раньше-то считалось, что миллионы лет назад 40 разных типов глаз, известных сейчас науке, стали развиваться независимо. Базельцы намерены доказать, что в конечном итоге развитие глаз зависит от одного-единственного так называемого гена-образца, который дает старт для программ еще 2500 разных генов, каковые и создают глаз мушки. А может, и не только мушки. Во всяком случае ген глаз мышки на развитие глаз мушки действует точно так же, как и ее собственный. Сервис XXI века: вам глаз на лоб или под мышку?
А не угодно ли услугу по клонированию?
В октябре 1993 года биологи Джерри Холл и Роберт Стиллмен (США) сообщили, что они впервые клонировали человеческий эмбрион. Вы не понимаете, что такое клон? В двух словах — это точная генная копия человека. Парочка быстрых разумом американских невтонов наштамповала десятки жизнеспособных копий 17 человеческих зародышей. Как это делается? Берутся искусственно оплодотворенные и только начавшие делиться эмбрионы и микрохирургическими методами делятся на "кусочки". Из каждого из этих ампутированных зародышей развиваются новые эмбрионы — с абсолютно идентичной генной структурой. В принципе теперь можно копировать все получаемые искусственным осеменением эмбрионы, которые затем можно замораживать и при необходимости "будить" и вживлять в матку для выращивания бэби-копии. Такие эксперименты (в том числе и вживление копированных зародышей) уже проводились на животных. Они доказали, что степень оплодотворяемости и общие показатели рождаемых клонированных животных намного превосходят обычные. В принципе уже можно себе представить, как для "улучшения" человеческой породы будут выращиваться копии особо одаренных людей. А можно и по-другому — сдавать дубликаты (еще?) не родившихся детей на хранение в банк клонов. И если у знакомых какой-либо бездетной пары окажется ребенок-вундеркинд, отчего бы этой паре не воспользоваться банком и не родить себе дубликат?
Генная монополия
На сухом юридическом языке это называется евгеникой. За проведение подобных экспериментов, направленных в конечном итоге на выведение новой расы Uebermenschen (то есть "сверхлюдей"), исследователи нацистской Германии (и в меньшей степени Японии) были осуждены как преступники против человечества. В ФРГ подобные клонные эксперименты запрещены до сих пор. В США — нет, здесь не дозволяется лишь участие клонированных лошадей в дерби и коммерческих скачках. Более того, многие американские ученые рассматривают продолжение подобных экспериментов как свой патриотический долг. Вот как это формулирует крупный бизнесмен Уоллес Стейнберг, который уже предоставил стартовый капитал нескольким гентехническим фирмам: "Если мы, американцы, этого не сделаем, это сделают другие, а мы проиграем". Репертуар не новый, создатели ядерного оружия говорили точно так же.
Еще недавно невероятным кощунством показалось бы то, что сейчас превратилось в норму: фирмы делят между собой права на генную информацию человека. Пять лет назад генетики радовались, что после кропотливейшей работы им удалось завести "досье" на 5% от общего числа генов. Тогда казалось, что процесс расшифровки прочих 95% затянется очень надолго. Теперь ситуация радикально изменилась. Похоже, к концу XX века вся генная информация человека будет не только расшифрована, но еще и поделена между новыми информационными владельцами. К примеру, упомянутая фирма Amgen купила (за $20 млн) все права на использование ob-гена у Университета имени Рокфеллера. Ей же принадлежат права на ген протеина, лежащего в основе препарата против малокровия Epogen (перспективные годовые продажи — до $500 млн). Чего же удивляться, что в 1994 году оборот Amgen вырос на 20% до $1,65 млрд, а чистая прибыль — до $320 млн. Ну и так далее.
Иногда эту генпатентную лихорадку сравнивают с известной игрой "Монополия": сначала нужно купить улицу, а потом ждать, когда по ней кто-нибудь пройдет. В принципе любой из регистрируемых сейчас патентов может оказаться золотым дном для его владельца, стать основой для создания чрезвычайно эффективных лекарств или технологий. Расшифрованные генные коды сразу же патентуются, хотя владельцы патентов нередко лишь гадают, что обозначают те коды, которые они получили. Да это не важно — главное, чтобы все знали, у кого на них Copyright. Другими словами: внутри вас есть какой-там ген. Он ваш. И у него он тоже есть. Он его. И у нее, и у них, и у нас. Один и тот же. Тот же самый. Но деньги за него получает дяденька в Америке. D`Ya understand? Fine, sure?!
Тигры и короли генов
В 1980 году было исследовано всего 40 из приблизительно 80 тыс. генов человеческой клетки. Технологический и концептуальный "прорыв" удалось совершить в 1990 году мистеру Крэгу Вентеру, незаметному (тогда) сотруднику вашингтонского National Institute of Health (NIH). Вентер открыл метод быстрой идентификации активных генных цепочек и их секвентирования внутри ДНК. Он разработал новые робото-компьютерные технологии, позволившие резко удешевить и ускорить процесс генной расшифровки. Сейчас в руководимом им The Institute for Genomic Research (сокращенно эта организация носит скромное название TIGR) такая расшифровка производится 30 роботами одновременно. Круглосуточно, без выходных и перерывов. TIGR сотрудничает с коллективом мистера Уильяма Хезелтайна, шефа фирмы Human Genome Sciences Inc. (сокращенно HGS). Этому альянсу уже удалось секвентировать (и, разумеется, запатентовать) свыше 85% человеческих генов. Хотя ученые понятия не имеют о конкретном физиологическим назначении более 50% из декодированных ими сегментов, они уверены, что в их громадной базе данных присутствует и информация, которая потенциально исключительно важна для выработки лекарственных препаратов. "Мы создаем общий фонд генов, — с понятным пафосом утверждает мистер Хезелтайн, — так что ученым после нас останется лишь пойти по проложенному нами пути". Недавно американский деловой журнал Business Week вынес фото этих первопроходцев мировой науки на свою обложку, снабдив их недвусмысленной шапкой The Gene Kings.
Странная парочка
В отличие от фармаконцернов, у многих генетиков — странное дело! — имя Вентера (не говоря уж об имени его глубокоуважаемого коллеги) вызывает не симпатию, а просто поразительное для таких внешне корректных джентльменов бешенство. Наверно, они просто снобы или завидуют. А может, и не просто. Тут уж мы господам не судьи-с.
Связка Вентер--Хезелтайн считается одним из самых странных союзов в истории науки. Впрочем, если чисто по-человечески, то тут все ясно. Ибо интеллектуально мощный TIGR 48-летнего Вентера реальных доходов не приносит. Чего не скажешь о частной фирме HGS прожившего всего на два года больше, но куда более опытного в житейском отношении Хезелтайна. Потому что HGS имеет Copyrights на коммерческое использование открытий TIGR. Куда уж ясней.
Жизнь Вентера необычна для ученого. В колледже он был чемпионом по плаванию и, по его собственным словам, "в высшей степени антиинтеллектуально настроен". Настолько, что вынужден был покинуть учебное заведение. Тут уж юный Вентер вволю назанимался любимым серфингом, подрабатывая по ночам где придется. При призыве в армию он записался во флот, надеясь, что попадет в спорткоманду. Вместо этого он угодил во Вьетнам. Правда, не солдатом, а военным медиком. Ему повезло — начальство признало его слишком умным, чтобы просто гнить в окопах, и направило в один из госпиталей ВМС, где он за год работы volens nolens приобрел великолепный хирургический опыт. "Этот год учебы мне казался длиною с жизнь",— вспоминает Вентер. Надо ли удивляться, что после демобилизации мистер Вентер взялся за ум. Он в спринтерском темпе закончил университет, стал доктором биохимии, затем сделал быструю карьеру в Университете Сан-Диего, а с 1984 года работает в геномных проектах NIH.
Уильям Э. Хезелтайн вышел совсем из иной среды. Его папа занимал видный научный пост в ряде ВПК-программ, так что юный Билли с детства знал, что это за штука — фундаментальная наука. Биография Хезелтайна-младшего полна всевозможных наград, призов, премий и т. п. После блестящего окончания престижного Университета в Беркли он проходит практику у асов генетики лауреатов Нобелевской премии Джеймса Уотсона и Уолтера Джилберта. Затем он, само собой, получает видное место в Гарвардском университете, где принимает активное участие в открытии нескольких генов вируса иммунодефицита человека. Чего же удивляться, что мистера Хезелтайна все ценят и уважают. Он один из самых активных спикеров программ по борьбе со СПИДом, регулярно выступает перед Конгрессом США, требуя выделить дополнительные ассигнования на борьбу с этой страшной болезнью. Хезелтайн бескомпромиссно ратует за ответственность врача перед обществом, он слывет блестящим ученым, суровым оппонентом и грозным, но мудрым наставником. Коллеги называют его "ответственностью во плоти" (Business Week). Его успехи многогранны. И все же особенно выдающиеся таланты Хезелтайн демонстрирует на воспитательной стезе. В том числе и когда нужно выпестовать какую-нибудь непутевую идею-заморыш в настоящий научный перл. Говоря красиво — мистер Хезелтайн особенно любит тех гадких утят, у которых есть виды превратиться в лебедей.
Сугубо американская история
Пока мистер Хезелтайн ответственно выступал перед Конгрессом, мистер Вентер почитывал всякие книжки. В 1986 году ему попалась статья генетика Лероя Худа с предложением исследовать ДНК с помощью роботов. К тому времени Вентер был измучен многомесячной возней с ДНК, так что ему не нужно было объяснять, а зачем тут нужны роботы. "Я был одним из очень немногих людей, которые были восхищены этой идеей",— вспоминает Вентер. На нормальном человеческом языке это означает, что денег ему на нее никто не дал. С грехом пополам любитель серфинга в отставке напопрошайничал $110 тыс., на которые и создал одну из первых генсеквенторных машин фирмы Applied Biosystems Inc. Причем эта машина даже действительно работала. (Хоть злые языки и утверждают, что только когда на ней работал сам Вентер.)
Как раз в это время в американской генетике царила такая эйфория, что деморализованные гениальным напором сулящих золотые горы творцов практичные господа с Уолл-стрит раскошелились на стартовый капитал для громадной 15-летней программы Human Genome Projekt (общие затраты $3 млрд). В ее рамках предполагается расшифровать все генные коды человека. Как это обычно и бывает, инвесторы (и особенно частные) раскаялись в своей инвестиции сразу же после того, как ее сделали. "Золотая лихорадка" первой фазы проекта уже многократно сменялась "Великой депрессией". И все же проект выжил. А теперь благодаря инновационному гению и машинам Вентера и инкубаторным талантам Хезелтайна он вплотную приблизился к заветному рубежу, когда инвестиционно-затратный поток волнительно меняет свое направление "отсюда туда" на строго противоположное.
Гентехнические каверзы
Какие эмоции при этом вызывает у конкурентов идея TIGR-HSG (в альянсе со SmithKline Beecham) патентовать участки генов, нам подробно говорить, право, недосуг. Нехорошие эмоции, дурные. Просто-таки патетического апофеоза они достигли после того, как к "Большой гонке" подключился фармахимический монстр Merck & Co. Выбранная Merck стратегия многими рассматривается как объявление тотальной войны TIGR-HGS. Для этого в сентябре 1994 года Merck скооперировался с генетиками Вашингтонского университета. Причем Merck хочет не только финансировать программы, альтернативные TIGR-HGS. Он еще и обещает публиковать все раскрытые коды — торпедируя таким образом Copyrights of HGS. И ненавязчиво давая понять: Merck — он хороший, он работает для народа, не то что жадная HGS.
Впрочем, злые языки иногда сравнивают курс Merck со стратегией компьютерной фирмы, которая задаром раздает новую операционную систему — с тем, чтобы потом делать деньги на продажах прикладных программ и совместимых устройств. Менеджеры Merck явно исходят из того, что даже если у всех будет одна и та же генная информация, то лидерами фармарынка все равно останутся мощные концерны — ведь только у них есть деньги для реального поточного производства лекарств. "Соотношение между генами и производством лекарств можно сравнить с эволюцией от словаря английского языка к творениям Шекспира",— несколько витиевато и не так чтобы уж совсем скромно разъясняет вице-шеф научных программ Merck Алан Уильямсон. Впрочем, даже такая форсированная любовь Merck к классической литературе пока что не слишком пугает куда более склонный к авангардизму коллектив TIGR-HGS. Отрыв группы Вентера от конкурентов велик. Даже если Merck завершит свой проект (как планируется) в 1996 году, "словарь" генов TIGR-HGS будет к тому времени гораздо толще. К тому же мистер Хезелтайн уверен, что научный потенциал его группы выше. Трудно сказать, чем закончится это увлекательное ристалище шекспироведов. Тем более что говорят, что между сиятельной парой Gene Kings (см. фото) уже пробежала черная кошка. Деньги, знаете ли...
Все могут короли (пардон, The Kings)! А как с The Queen?
Впрочем, что это мы все о деньгах да конкурентах. Ведь генетика предоставляет просто массу тем для светской беседы в самом что ни на есть high society. К примеру, любопытную книжку выпустили недавно британские профессора генетики братья Мэлколм и Уильям Потсы. Десять лет назад эти преданные подданные Ея Королевскаго Величества Елизаветы Второй со всем мыслимым пиететом приступили к исследованию генной природы британской королевской семьи. "Мы всего лишь хотели, — так, во всяком случае, уверяет сейчас Уильям Потс,— изучить распространенность болезней крови в королевских семьях Европы". Дело в том, что многие потомки и родственники мужескаго пола королевы Виктории (в том числе и сын последнего царя России Николая Второго наследник престола цесаревич Алексей) страдали от тяжелой наследственной (то есть генетической) болезни гемофилии (несворачиваемость крови). Вполне естественный вопрос господ Потсов гласил: а откуда бы у державной королевы взялся этот генетический сбой? Явно лейбористки настроенные братья тщательно исследовали все истории болезней предков королевы Виктории вплоть до восьмого колена. Итог: nothing and nobody. Никто из них гемофилией не страдал. Резюме пытливых умов: светлейшая матушка королевы Виктории германская принцесса Мария Луиза фон Заксен-Кобург-Заальфельд имела плотские контакты не только со своим досточтимым супругом герцогом Кентским. И не исключено, что герцог сии контакты даже санкционировал. Дело в том, что после того, как в 1817 году скончался единственный законный сын короля Георга IV, между его братьями и их супругами разгорелась весьма примечательная эстафета, которую британские плебеи хамски именовали "битвой маток". А то обстоятельство, что герцог Кентский, несмотря на свой в высший степени широкий круг близких знакомств с дамами, так и не смог до 50 лет познать радость отцовства, наводит на известные раздумья. Для современной науки не составило бы труда развенчать гнусные намеки Потсов и доказать, что королева Виктория — законная дочь герцога Кентского и тем самым многострадальный принц Чарльз — законнейший наследник британской короны. Ведь достаточно провести сравнительный ДНК-анализ клеток бренных останков королевы Виктории и герцога Кентского, и все станет на свои места. Однако на соответствующий запрос джентльменов администрация Британского королевского дома ответила категорическим отказом. Что ж, чисто по-человечески это понятно. Ведь если (какой ужас!) окажется, что королева Виктория имела не тот генофонд, какой надо, то законным наследником британского престола автоматически становится не принц Чарльз, а 41-летний германский принц Эрнст Август Ганноверский, происходящий от одного из братьев Георга IV. И зачем тогда, спрашивается, было устраивать две мировые войны?
Козни дьявола: от сих и до?..
Неудержимый натиск генетики порождает общественные и нравственные проблемы, не имеющие себе равных в истории. Вот лишь один из многих примеров. Летом 1994 года генетик Джон Васмут (США) открыл ген карликовости. Именно из-за него в среднем один из 20 тыс. новорожденных становится карликом, то есть имеет слишком маленький рост и длину конечностей при нормальных размерах головы. Васмут разработал и генный тест, позволяющий на ранних этапах развития плода определить, наделен ли он карликовостью или нет. С одной стороны, это открытие нельзя не приветствовать. Ведь карлики (или, как они сами себя называют, "маленькие") в 80% случаев рождаются от родителей нормального роста. Причем в 25% случаев из-за особого скрещения генов ребенок обречен на немедленную смерть сразу после рождения. Так что проведение таких тестов одобряют все люди — как нормального, так и маленького роста. Вопрос в другом. Если родители будут точно знать, что у них родится пусть здоровый, но маленький ребенок, — родится ли он вообще? И потом: что считать болезнью? Являются ли болезнями алкоголизм, наркомания, депрессия, агрессивность или гомосексуальность (а ведь склонность к ним тоже можно, кажется, регистрировать генными методами) — или это лишь не совсем обычные ответвления нормального человеческого образа жизни? Вот как это формулирует журнал Der Spiegel: "Некоторые фирмы уже создают ДНК-чипы, которые лет через пять могут поступить на рынок. С их помощью можно будет быстро и дешево автоматически проверять гены на наличие и предрасположенность к болезнетворным мутациям. То, что сейчас считается игрой природы, завтра будет рассматриваться как брак, который можно точно измерить и исправить. Так будут вытаскиваться пули из той рулетки жизни, которую принято именовать генетикой. Что же касается карликов, то их станет все меньше и меньше, пока они совсем не исчезнут, как гномы из сказок".
Маленькие люди уже бьют тревогу. Несколько недель назад прошел очередной конгресс организации Little People of America, на который съехалось свыше тысячи маленьких делегатов из разных стран мира. Перед ними с докладом о своих экспериментах выступил и Васмут. Реакция была сложной и простиралась от безусловного одобрения до слез и выкриков: "Зачем вы хотите нас убить? Зачем вы хотите, чтобы нас не было? Что мы вам сделали плохого? Мы такие же люди, как и вы, мы не калеки, это вы нас делаете калеками своим отношением. Кто за вами стоит? По какому праву вы смеете вмешиваться в суть творения Божия и диктовать Господу свою волю?"
Васмут не может ответить на эти шокирующие вопросы. Недавно его единственная дочь сообщила, что она беременна и попросила помочь ей провести генетическое исследование плода.
Васмут отказался.
ЛИДИЯ Ъ-ЦЕПЕЛОВА, ПЕТР Ъ-ГАМЕЛЛИН