В воскресенье завершился 48-й международный кинофестиваль в Локарно. По мнению кинообозревателя Ъ АНДРЕЯ Ъ-ПЛАХОВА, главной особенностью нынешнего фестиваля стало то, что на нем практически не было работ режиссеров Восточной Европы.
Программа локарнского фестиваля оказалась "на уровне", и потому отсутствие картин из Восточной Европы выглядело особенно странным, если, конечно, не считать представленной вне конкурса одной чешской картины и двух-трех других исключений. А ведь именно этот фестиваль в свое время открыл Милоша Формана, Кшиштофа Занусси, Алексея Германа и Киру Муратову. Указатель стран в каталоге нынешнего года наводит на некоторые размышления. В графе "Россия" значится лишь пятисерийный видеофильм "Духовные голоса" Александра Сокурова (кстати, одного из любимых фестивальных режиссеров). Правда, есть и другая графа — "Советский Союз": здесь можно обнаружить "Генеральную линию" Эйзенштейна и "Аэроград" Довженко. Так и в графе "Польша" — те же знакомые классические ленты "Последний этап" и "Пассажирка". Да и эти картины оказались в программе благодаря Жану-Люку Годару, который снял свою "Историю кино", а фестиваль (где Годару был вручен почетный приз "за пожизненный вклад") решил ее подробно проиллюстрировать.
Для нового же кинематографа, согласно регламенту фестиваля, обширно представленного в Локарно, теперь характерна резкая поляризация. Вместо трех миров (западного, социалистического и третьего) осталось только два, хотя они могут быть классифицированы по-разному. Самая простая оппозиция: Запад--Восток. Большой стиль классического европейского кино, выродившийся в маньеризм, противостоит молодой энергии азиатских и африканских кинематографий. Но и здесь заметны сдвиги: в этом году Китай (видно, признанный уже достаточно старым) показывает всего одну картину, зато Иран — тридцать три!
Ключевая фигура фестиваля — его художественный директор Марко Мюллер. Рожденный в германо-франко-итало-бразильской семье и с детства больной "лингвистической шизофренией" (его следующим "родным" языком стал китайский), Мюллер — идеолог мультикультурализма. Но даже он определяет фестиваль в Локарно двойственной формулой: как "самый средиземноморский из нордических фестивалей и самый германский из латинских фестивалей". Добавим, что точно в таком же соотношении пребывают здесь академизм и постмодерн, фильмы коммерческого "драйва" и элитарного "арт-хауса".
Милый эклектизм программы на самом деле тщательно дозирован и соответствует духу Швейцарии — "пупка европейской фестивальной карты". Это особенно заметно в режиссуре просмотров на Пьяцца Гранде, но ощутимо и в драматургии конкурса. Турецкая феминистская мелодрама "Любовь холоднее смерти" (режиссер Канан Жереде) монтирует Фассбиндера, Мадонну и мыльную оперу в рассказе о певице, бросившей вызов традиции и поплатившейся за это жизнью. Открытость страстей, насыщающих эту картину, контрастирует с дьявольской изощренностью мании, владеющей героем английского фильма "Блокнот юного отравителя" (режиссер Бенджамин Росс), и с выморочной изысканностью другого английского фильма "Институт Бенджамента, или Этот сон люди зовут жизнью" (режиссеры — братья Куэй). Фильм, сделанный братьями-близнецами, озадачил экспертов: они не нашли в нем оригинальных идей, но вынуждены были признать его "самым культурным европейским фильмом года". Виртуозное владение приемами немого кино, черно-белой съемкой и искусством экранного натюрморта позволило воссоздать мрачную атмосферу романа Роберта Вальзера (предтечи Кафки) с убедительностью свидетелей конца XX века. Странное дело, но нашим киноавторам словно бы и нечего засвидетельствовать. Один Олег Ковалов был заявлен в конкурсе со своим так и не законченным и в итоге не показанным фильмом "Концерт для крысы".
Марко Мюллер сделал из Локарно фестиваль событий, где даже старые фильмы в новом контексте смотрятся как премьеры. Но и этот фестивальный виртуоз не способен заполнить зияющую дыру на месте молодого российского кино. Это место в Локарно занимает "Банный день" — швейцарский фильм о Бабьем Яре. Или "Вне настоящего" — немецкий фильм о наших космонавтах, заставших путч 1991-го на орбите. Увы, и само российское кино все больше оказывается вне настоящей международной киножизни.