Девочке десять лет. У нее порок сердца. Очень большой порок. С таким пороком дети не доживают до года. Не дожила бы и Даша, если бы в одиннадцать месяцев ей не сделали операцию, так что она смогла хотя бы дышать. К восьми Дашиным годам ее сердечный клапан перестал справляться с давлением крови, и девочке сделали вторую операцию. Не слишком удачную. Стало только хуже. Сердце раздулось у Даши в груди и стучит так, что его видно сквозь ребра. Теперь ей нужна третья операция. Сложная и на медицинском жаргоне называющаяся "даблсвич". Если сделать эту операцию, девочка будет практически здорова. Но ни одна из российских клиник не берется делать Даше "даблсвич".
"Синицына ВПС" — прочла Катя табличку, прикрепленную к кроватке, в которой лежала ее новорожденная дочь. Кате было двадцать лет, Даша была ее первый ребенок. Родилась седьмого мая, прошло двое суток, на улице праздновали победу, в роддоме никого не было, ребенка долго не приносили, Катя соскучилась и пошла свою девочку искать. И нашла — "Синицына ВПС".
— Что такое ВПС? — спросила Катя медсестричку, беззаботно перекладывавшую какие-то бумаги на сестринском посту.
— Врожденный порок сердца.
— Как врожденный порок сердца?
— Не знаю. Выходные кончатся, доктор придет, объяснит.
Никто ничего не объяснил. Доктор пришел после праздников и просто сказал, что у девочки порок сердца. В Москве и Петербурге сказали, что за деньги сделают операцию немедленно, а без денег могут только поставить на очередь, до окончания которой девочка, вероятнее всего, не доживет. Главный кардиолог Ставропольского края (они из Ставрополя) посоветовала не тратить зря денег.
Никто ничего не объяснил, и Катя не знала, что думать. Она видела только, что у других детей сердце бьется незаметно, а у ее девочки работу сердца видно сквозь ребра. И еще Даша задыхалась. Стоило взять ее на руки, девочка начинала кашлять при каждом выдохе, как кашляют больные сердечной недостаточностью старики. Когда Катя носила Дашу к доктору, соседи в лифте говорили:
— Чего это у тебя ребенок кряхтит? Какать хочет?
Никто ничего не объяснил. Катя не знала, чего ждала: то ли чудесного исцеления, то ли тихой смерти во время одной из поездок в лифте. Она носила ребенка к знахаркам. Она верила бог знает каким колдунам. Пока однажды Катина мама не поехала в Москву по делам и не узнала случайно про клинику Норк-Мараш в Ереване, где работает сумасшедший доктор: приехал из Америки, не имеет ни семьи, ни детей, живет в клинике и оперирует-оперирует-оперирует. Катя только боялась, что не довезет Дашу до Еревана. Но довезла. И операция была сделана. И на третий день после операции одиннадцатимесячная Даша пошла, потому что в этом возрасте детям пора ходить. Катя водила Дашу за руку по палате, а в другой руке носила кислородный баллон. Трубка от баллона вела Даше в нос.
Начались семь счастливых лет жизни. По крайней мере внешне Даша ничем не отличалась от других детей. Носилась по двору. Взлетала бегом на третий этаж "мама, дай попить", бежала играть во двор снова. С необычной легкостью заучивала стишки, очень хорошо рисовала, очень хорошо училась в школе...
И Даше уже исполнилось семь лет, когда однажды она впервые поднялась с прогулки в лифте, а не бегом по лестнице. Потом Катя стала замечать, что делая уроки, девочка тяжело вздыхает и говорит, что ей не хватает воздуха. Потом однажды ночью из аквариума выпрыгнула рыбка, и утром, когда Катя проснулась, рыбка лежала на ковре, беспомощно раскрывая рот. Потом доктор сказал, что развилась сердечная недостаточность, и надо оперировать еще раз.
Тот самый волшебный армянский доктор. Он оперировал, а Катя сидела в специальном гостиничном номере, и каждый час ей звонила медсестра, информировала, как идет операция: доктор вскрыл грудную клетку, доктор работает над сердцем, операция идет по плану... Потом звонки прекратились. Катя подождала два часа и сама позвонила медсестре. Но та не имела никаких новостей из операционной.
Катя не помнит, сколько прошло времени. Наконец дверь отворилась, вошел доктор и сказал, что операция прошла тяжело, но успешно. Он сказал, что очень долго не удавалось завести остановленное для операции Дашино сердце, и повел Катю в реанимацию.
Даша лежала в реанимации с разверстой грудной клеткой. На тот случай, если сердце опять остановится, и чтобы можно было делать прямой массаж сердца немедленно. Девочка лежала с раскрытой грудной клеткой три дня. Пришла в сознание. Ей кололи опиаты. Отвечая доктору, она называла свое имя, город, где живет, улицу, дом, квартиру. В ответ на вопрос, как она себя чувствует, снова называла имя, город, дом, квартиру.
— Даша, ты узнаешь меня? — склонилась Катя над дочерью.
— Мама,— глаза девочки расширились.— Мама, спаси меня отсюда. Здесь всюду скелеты и мертвецы.
На четвертые сутки грудную клетку зашили, но Даше стало хуже. Она не может больше ходить в школу. Она устает играть с младшим братом Макаркой. У нее малокровие, и она ненавидит шоколад, потому что ее кормят смесью шоколада с нутряным жиром, каковое средство якобы помогает от малокровия. Ей снятся ужасные сны, вроде тех, которые снились под действием опиатов. И Катя не знает ни одного российского хирурга, который взялся бы помочь.
Зато она знает немецкого хирурга. Совсем уж от отчаяния она написала письмо в берлинскую клинику DHZB. И на следующий день позвонил этот немецкий хирург. И сказал:
— Мы вылечим вашу девочку. Приезжайте.