Россия не в состоянии выполнить все условия Парижской конвенции о запрещении применения, разработки, производства, накопления и уничтожении химического оружия. Точнее — она не сможет уничтожить свои арсеналы боевых отравляющих веществ до конца 2005 года — предельного срока ликвидации всех запасов химоружия на планете, установленного конвенцией. Об этом свидетельствует одобренный на днях правительством России законопроект "Об уничтожении химоружия", отводящий на процесс ликвидации ОВ 14 лет. Но и этот срок — не более чем намерения, которым вряд ли суждено сбыться: в России нет ни концепции, ни программы уничтожения химоружия. Не определены также методы и конкретные места ликвидации ОВ. Да и будет ли сама Парижская конвенция ратифицирована Россией — большой вопрос.
По условиям подписанной Россией 13 января 1993 года конвенции, страны, обладающие запасами химоружия, обязаны уничтожить 1% этих запасов в течение 3 лет со дня вступления конвенции в силу, через 5 лет — 20%, через 7 — 45% и завершить ликвидацию оставшихся 33% в последующие три года. В США и России сосредоточено почти 100% мировых запасов боевых ОВ. И от выполнения ими конвенции и зависит судьба всемирного химического разоружения. Но, судя по всему, из-за "российского фактора" процесс этот в 2005 году не завершится.
Ранее сомнения в реальности соблюдения столь жестких сроков выполнения конвенции выражали и Соединенные Штаты. Но уже в конце 1993 года Пентагоном были разработаны программа и график уничтожения химоружия, запасы которого, по официальным данным, составляли 31 400 тонн. А в первой половине 1993 года на атолле Джонстон в Тихом океане, где расположен центр по ликвидации химоружия США, было уничтожено около 300 тонн ОВ (GB, VX, иприта). По планам Вашингтона, ликвидация ОВ должна завершиться в декабре 2004 года. На это ориентирована вся программа и выделены соответствующие средства — более $8,6 млрд. При этом значительная часть их предназначена для продолжения поиска более безопасных методов уничтожения химоружия, так как те, что были опробованы в Джонстоне, хотя и признаны экспертами из Массачусетского технологического института удовлетворительными, "нуждаются в улучшении".
В России проблему ликвидации химоружия пытаются решить с 10 марта 1991 года, когда президентом СССР было подписано распоряжение о разработке госпрограммы по уничтожению ОВ. С тех пор появилось еще более десятка разных программ, наиболее значительной из которых стало творение комитета по конвенциальным проблемам химического и биологического оружия при президенте России. Но глава комитета Анатолий Кунцевич не пользовался доверием депутатов, считавших, что создатель всех современных ОВ, в том числе бинарного оружия, заведомо не способен уничтожить плоды своего прежнего труда. А потому в середине 1994 года программа Кунцевича была похоронена.
В марте нынешнего года комитет — и, соответственно, работу над законопроектом — возглавил Павел Сюткин. Судя по скупой информации, просочившейся в СМИ после четвергового заседания кабинета (законопроект хоть и одобрен в целом, но отправлен на доработку и согласование, а потому детальному обсуждению не подлежит), проект носит чисто политический характер. По большому счету он устанавливает лишь сроки ликвидации и ориентировочную стоимость процесса ликвидации ОВ в России — 14 лет и почти $6 млрд, из которых $500 млн будут затрачены на проведение процедуры международного контроля.
По словам Павла Сюткина, значительное место в проекте уделено соблюдению норм экологической безопасности и мерам по социальной защите населения, проживающего в местах хранения и пока еще не определенных местах уничтожения химоружия. Кстати, Сюткин считает, что принятие закона ускорит проведение работ по выбору районов ликвидации ОВ. Как известно, сегодня все запасы боевых ОВ (по официальным данным, их около 40 тыс. тонн) хранятся в России на семи военных базах. И почти все — в Поволжье, население которого, как и региональные лидеры, настроены резко против уничтожения ОВ у себя под боком. Как и против того, чтобы ОВ куда-либо перевозились (опять же по их территории). Выхода из этой тупиковой ситуации одобренный проект не предлагает.
Не ясно пока, какие цели преследует документ: все, что связано с регламентацией процесса уничтожения ОВ, вполне решается путем разработки соответствующей программы, как это было сделано в США. Причем программы, жестко "привязанной" к условиям Парижской конвенции. Документ правительства "привязан" к ней лишь косвенно. Дело не только в иных сроках, но и в том, что у России пока нет опробованных безопасных методов ликвидации ОВ. Те же, что предлагаются химвойсками, крайне дорогостоящи. Обсуждается возможность приобретения технологии уничтожения нервно-паралитических и ипритных ОВ у США. Не исключено также, что появление проекта связано с возможной нератификацией Россией конвенции до конца 1995 года. А в том, что Дума нынешнего созыва явно не успеет это сделать, большинство экспертов по ОВ не сомневается.
Склонен согласиться с тем, что проект носит политический характер, и глава Межведомственной комиссии по экологической безопасности Алексей Яблоков. Он уверен, что в сроки не уложиться. И что до тех пор, пока проблемой занимаются сразу несколько структур (Минобороны, комиссия Сюткина, отраслевые ведомства, связанные с химией), прогресса ждать не стоит. И примером тому — ситуация с технологиями уничтожения ОВ. Пока в Москве думают, звать ли на помощь США или Францию или отложить уничтожение ОВ до лучших времен, в Кирове и Новосибирске уже разработаны уникальные технологии, способные сократить расходы на химическое разоружение в десятки раз. Они позволяют проводить нейтрализацию и переработку боевых ОВ, в том числе и самый опасный первый этап — дезактивацию , без создания дорогостоящих баз, на передвижных установках. Однако разработчики технологий не входят в структуру химических войск, и поэтому никому до них дела нет.
АЛЕКСАНДР Ъ-КОРЕЦКИЙ