У конспирологического взгляда на политику два основания. Во-первых, присущее большинству интеллектуалов подозрение, что все общественные события на самом деле находятся под гораздо большим контролем власть имущих, чем это навязывается последними общественному сознанию. И во-вторых — убеждение среднестатистического избирателя в том, что "все — обман" и "все воруют".
Подобный взгляд не был бы столь распространен, если не сочетался бы с почти инстинктивным стремлением правящей элиты распространить свое влияние буквально на все мало-мальски влиятельные политические движения и партии и привить свою систему ценностей максимально широкому спектру течений общественной мысли. Не стоит и говорить, что в авторитарной модели, черты которой характеризуют родившийся в России после октября 1993 года политический режим, желание иметь карманную оппозицию является для правящей "партии власти" составной частью стратегии долгосрочного выживания. Действительно, трудно отделаться от подозрения, что в стране, где глава государства своей волей назначает основных фигурантов будущих выборов, никто никогда не анализировал опыт всесильного южноафриканского "Брудербонда" или правившей в нгодиньзьемовском Южном Вьетнаме партии "Труд и персонализм", тайное членство в которых требовало от "братьев по партии" активной деятельности в других политических образованиях. В первую очередь, в тех, которые занимали крайние фланги политического фронта.
Уже сейчас совершенно очевидно, что в предстоящих парламентских выборах будет представлен гораздо больший спектр политических сил, чем два года назад. Помимо открыто вступившей на предвыборное ристалище "партии власти", отказавшейся от более цивилизованной практики использования подходящих партий, феноменом будущих выборов станет и более организованное выступление правонационалистических и праворадикальных политических течений, игнорировавших выборы 1993 года. Несмотря на относительно небольшой потенциал этого фланга, предварительные расчеты парламентских аналитиков показывают, что даже при небольших усилиях и ограниченном объеме средств у его лидеров есть возможность преодолеть 5-процентный барьер и создать хотя бы небольшую фракцию в будущей Государственной думе.
Теперь последуем логике президентского окружения. С его точки зрения, особой роли не играют ни различия в политических пристрастиях, ни особенности экономических воззрений, ни радикальность национальных платформ. Бориса Ельцина любое будущее парламентское образование интересует настолько, насколько оно может поставить под вопрос сохранение института президентства в том виде, в котором он существует в настоящее время. Кремль готов играть в политические игры только с теми игроками, которые признают его арбитром. Именно поэтому не вызывает опасений у президентской администрации гипотетическое присутствие коммунистов в проектируемом и пока маловразумительном левоцентристском блоке — его потенциальный лидер (будь то Иван Рыбкин или пока известный только в узком кругу председатель Промпартии Владимир Щербаков) не ставит под сомнение роль президента как верховного суверена. Демонстрируемая лояльность президенту Егора Гайдара и Бориса Федорова, лидеров правоконсервативных "Демократического выбора России" и "Вперед, Россия!" уравновешивают открытый вызов, брошенный президенту другим лидером российских правых Григорием Явлинским. Единственная часть политического спектра, которая еще не выходит за рамки более-менее благопристойной политики, оставшаяся вне зоны лояльности президенту, это вотчина государственников типа Александра Руцкого или более пугающего Александра Стерлигова.
Как ни странно, но приписываемая бывшему Амурскому губернатору, бывшему вице-премьеру и бывшему заместителю начальника Контрольного управления президента Владимиру Полеванову ограниченность и провинциальная аппаратная неопытность является едва ли не наилучшей характеристикой для того, чтобы сделать его кандидатом на роль "нашего человека" в среде национальноориентированных радикалов. Неудачный опыт взаимодействия с недалекой, но определенно яркой личностью Руцкого или краткого присутствия "железного" Стерлигова на посту управделами ельцинского Верховного совета, казалось, подсказывает, что назначенный Борисом Ельциным лидер правых должен демонстрировать личные достоинства в разумных пределах. А достоинства у Полеванова как потенциального политика несомненно есть. Скептически настроенные по отношению к нему наблюдатели были несколько удивлены, когда в понедельник на экране перед ними предстал не свирепый маленький опричник и не пугающий своим косноязычим почвенник, а вполне благообразный, с очевидным налетом европейской цивилизации лидер пока еще мало кому понятного движения "Новая Россия". Он говорит вполне понятные любому уже умеющему читать избирателю слова о том, что "все — обман" и "все воруют". И при этом, что любопытно, совершенно естественным образом отводит все обвинения в адрес президента, как человека, который возглавляет систему, построенную, как оказывается, на обмане и воровстве. "Паралич власти" — очень удобный аргумент. Он оказывается еще более убедительным в сопровождении лубочной иллюстрации: съемочная бригада "Останкино" считает для себя возможным опоздать в Кремль на полтора часа и заставить ждать главу государства. Стремительная отставка с поста после прозвучавших с экрана весьма банальных для любого специалиста "разоблачений" дала Полеванову тот ореол, которого по настоящему так никогда и не смог снискать ни один из политиков после Бориса Ельцина — "пострадал за правду".
Опытный конспиролог наблюдает образ страдальца, дополненный так любимой в России бородой и на удивление уверенной манерой держаться перед объективом, и в душу его закрадывается подозрение: не стала ли уходящая неделя стала свидетелем рождения нового политика?