В варшавской галерее современного искусства "Захента" открылась большая международная выставка "Где Авель, брат твой?". Она стала главной частью культурной программы, связанной с празднованием в Польше окончания войны в Европе. Другим элементом этой программы явился "круглый стол" художников и критиков "Искусство перед лицом прошлого и грозящих катастроф: этические утопии в современной культуре". Своими впечатлениями от увиденного и услышанного в Варшаве делится искусствовед ВЛАДИМИР ЛЕВАШОВ.
Куратором выставки выступила Анда Ротенберг, директор "Захенты", которая пригласила к участию в ней целый ряд крупных художников из Польши и из-за рубежа, список которых выглядит весьма внушительно. Значительная часть произведений выставки представлена еврейскими авторами — из Израиля и других стран. Данное обстоятельство, как и многие другие черты проекта, отражает его четкий этический и политический характер.
Проект, вплетающий в себя политику, искусство и мораль, уже поэтому достоин обсуждения. Отношения этих сфер всегда неоднозначны; когда же они налагаются друг на друга, результат непременно противоречив. Тоталитарные режимы недавнего прошлого создали свою модель "служения искусства общественным идеалам". Новый официоз, противопоставляющий себя своим людоедским предшественникам, пытается заложить основы кардинально иных отношений. Однако правомерно ли вообще искусству давать прямой ответ на вопросы, исходящие из сферы политики, идеологии и, шире, вообще из сферы социальности, — эта проблема в очередной раз признается если не вовсе несуществующей, то по крайней мере несущественной.
Профессия художника, согласно всему историческому опыту, является одной из наименее подверженных социализации. Мера чисто эстетического успеха ее представителей определяется кругом фактов и обстоятельств, не имеющих прямого отношения к степени вовлеченности автора в общественную сферу. Ни религиозное, ни государственное, ни политическое искусство прошлого и настоящего никогда не могло оправдать себя (в качестве искусства, конечно, а не с точки зрения общественной пользы) прямой приверженностью "заказу"; оценка благодарного (или неблагодарного) потомства в конце концов определялась только силой воздействия произведений и степенью одаренности их создателей.
Это противоречие неизбежно и не может быть решено однозначно. И когда на "круглом столе" критиков Дорит Ле Витт Хартен заявила, что режиссер Фассбиндер и художественное движение "новых диких" в Германии впрямую виновны в возрождении неонацистских настроений, то мы готовы ей поверить, но не готовы сделать простые выводы. Поскольку искусство живо тем, что представляет собою сферу безусловной опасности, а общество основывает собственную безопасность, стабильность и благополучие на том, что купирует самые разные трансгрессии — в том числе и художественные. Степень правомерности общественной цензуры, так же как и границу этической допустимости в области художественной практики, трудно определять с какой-нибудь третьей позиции. Сосуществование этих сфер есть постоянная борьба, в которой баланс сменяется временным поражением одной из сторон. И она не зависит ни от идеологических установок, ни от моральных оценок, являясь родом объективной данности.
Когда мы пытаемся дать оценку выставке "Где Авель, брат твой?", то приходится признать, что с художественной точки зрения ее результат достаточно формален (как и результат любой из ныне модных "тематических" экспозиций). И не мог быть иным, поскольку любой, тем более крупный, художник работает только в пределах собственной "мании", своих суперидей и индивидуальных предпочтений, и от него трудно ждать общезначимого ответа на философские вопросы. Первенство теоретического дискурса в искусстве последних десятилетий затемнило данное обстоятельство, но не отменило его наличие. Эстетическая сила и "чувство жизни", явленные в художественном высказывании, могут выглядеть ответом на поставленные вопросы, но при этом сами вопросы претерпевают неизбежные изменения. На выставке по сути и нет ответов на вынесенное в ее название вопрошание, зато есть ряд художественных реакций: либо чисто формальных, либо неадекватных, но при этом интересных, либо верных духу, а не букве темы. С нашей точки зрения, самыми сильными откликами оказались три. Во-первых, "Новости к новостям. Пепел к пеплу" немецко-французского художника Йохена Герца, в которой использована конструкция из шестнадцати телевизоров, развернутых черными задниками к зрителями и пламенем костров на экранах — к стене. Во-вторых, "Мыльный коридор" поляка Мирослава Балки, представляющий собой Г-образный проход, стены которого снизу и примерно до уровня глаз, ровно, как краской в казенных учреждениях, покрыты желтоватым раствором простого мыла, издающего свой естественный и при этом нагруженный массой исторических ассоциаций запах. В-третьих, серия "Что смотрит на меня" Мириам Кан, составленная из традиционных графических листов, способных надолго удержать зрителя в состоянии беспредельного сверхэстетического безумия. Наиболее формальным было участие в экспозиции мэтра Яниса Кунеллиса. О других работах можно спорить, обсуждая их достоинства и слабости, в том числе и о произведении единственного русского участника — Владимира Куприянова ("Сорок дней").
Хотя мало кого должно волновать, какие причины не позволили художнику создать шедевр, а куратору достичь полного успеха в его работе, было бы несправедливым не замечать при этом обстоятельств "общественного фона". Тем более что они оказались неожиданно близки отечественным. Например, на пресс-конференции у журналистов повышенный интерес вызвали размеры затрат на организацию выставки, а в вышедших на следующий день статьях задавались столь знакомые и вовсе не риторические вопросы, нужно ли полякам такое искусство или же лучше было бы оставить то, которое публике показывали в "Захенте" до прихода туда Анды Ротенберг. Источники финансирования польского искусства, согласно краткому опросу местных профессионалов, почти столь же немногочисленны и небогаты, как и российские. А посему организационному мастерству директора галереи современного искусства, сумевшей осуществить этот крупный и дорогой проект, следует отдать должное. Результат ее проекта хотя художественно и не совершенен, зато с точки социального зрения — гораздо утешительнее многих наших.