В Политехническом музее состоялось мероприятие, которому, по замыслу устроителей, приписывалось значение глубоко символическое. Усилиями "Литературной газеты" организован вечер, на котором поэты так называемой "новой волны" были представлены публике старшими своими товарищами, героями 60-х — Андреем Вознесенским и Евгением Евтушенко. Событие комментирует критик СВЕТЛАНА БЕЛЯЕВА-КОНЕГЕН.
Трудно не оценить энтузиазм "Литературки", еще в ноябре сумевшей потрясти воображение грандиозным поэтическим вечером в кинотеатре "Октябрь". Разомлевшим поклонникам отечественной словесности были явлены едва ли не все мыслимые образчики русско-советского поэтического творчества, от Окуджавы до Арабова. Однако если тот незабываемый осенний парад, организованный в лучших традициях ностальгической эпохи, и впрямь еще имел некоторые шансы разбудить сладостные воспоминания о былых временах и забытых утехах, то новая затея подобного сентиментального сочувствия не вызвала.
Нынешний вечер вырос из совершенно иной интриги. Представителям поэтического поколения "новой волны" (хорошо знакомой читателям последние лет пятнадцать по таким именам, как Алексей Парщиков, Владимир Салимон или Сергей Гандлевский) предстояло явиться перед изумленной публикой всем разом, дружной толпой, продемонстрировав, по-видимому, некое возрастное и эстетическое целое. Причем представлять это целое было предложено двум наиболее ярким персонажам 60-х, исторически и символически связанным с этой сценой — Вознесенскому и Евтушенко.
Организаторы остроумно окрестили мероприятие "Возвращением в Политехнический". Название прозрачно намекает на неисповедимость маршрутов российской словесности и судеб российского либерализма. Дети, некогда устраивавшие скандальную борьбу за собственную самостоятельность, в конце концов признали, как водится, собственные корни и возвратились под отеческий кров в ожидании причитающегося наследства.
Несколько анекдотичным выглядит само понятие "новая волна", введенное в героические перестроечные времена нашими оптимистичными критиками. Похоже, что этому новому литературному поколению, тогда только начинавшему проявлять некоторые признаки жизни, были выданы слишком большие авансы. Большинству из этих писателей сегодня сильно за сорок. И все же за ними по инерции до сих пор сохранены привилегии молодости, сопряженные с подозрениями в новизне. Однако правомерность их сомнительна.
Именно эту категорию авторов (хотя бы только по возрастным признакам) приходится считать теми самыми лидерами в культуре, которые в значительной степени и определяют ее нынешнее лицо. И стало быть, именно им мы во многом обязаны тому состоянию, в котором находится в последние годы наша литература. С их приходом жизнь ее резко притормозилась. Ощущение открытых перспектив, которая столь необходима любому живому организму, исчезло. Мы изо дня в день вынуждены переживать бесконечное повторение все тех же образцов письма и поведения, вполне законно вызывающих у наиболее чувствительных наблюдателей синдром клаустрофобии, ощущение безнадежно замкнутого пространства, из которого, возможно, и вовсе нет никакого выхода. С приходом этого поколения наша литература приобрела и еще одно непривлекательное качество — усредненность.
Потребитель этой словесности — вчерашний восторженный неофит, нынче отказавшийся, как зачастую и сами авторы, от своей советской научно-технической профессии. Быть может, потому, что ни сам заказчик, ни его вкусы не изменились, эта десятилетней давности литература продолжает щедро ссыпать все новые плоды в закрома российской словесности, тем самым лишая себя доступа на верхние этажи культуры. Когда в ней стираются такие понятия, как "элитарное" и "низовое", ее физиономия приобретает признаки вырождения. Кроме того, в ней исчезает и понятие "нового", поскольку основным его плацдармом являются именно так называемые элитные площадки. Так что претензии на новизну "новой поэтической волны" сами по себе вызывают большие сомнения.
В этом отношении ее авторы разительно отличаются от своих предшественников, которые, при всех своих хорошо известных недостатках (которые, впрочем, можно с тем же успехом отнести и к достоинствам) всегда имели индивидуальные черты, не позволяющие спутать их даже с собственными лирическими двойниками. Их наследники очередного поколения не породили: "литература тридцатилетних" имеет крайне невыразительные очертания. Так что "Литературная газета" угадала точно: демонстративное возвращение "новой волны" под крыло некогда вскормивших ее героев 60-х на площадке Политехнического — акт символический для нынешней литературой ситуации. От "новых" уже нельзя ждать ни скандала, ни бунта. Они все осознали и смиренно выстроились за правофланговыми. Так бывает лишь, когда оказывается перевернутой очередная страница.