Вчера в храме Христа Спасителя отпевали патриарха всея Руси Алексия II. Специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ убедился в том, что простые прихожане любили своего патриарха, и услышал такую публицистическую речь местоблюстителя митрополита Кирилла над гробом покойного, что на какое-то время забыл, что находится в храме Христа Спасителя, а не в российском парламенте.
Подступы к храму Христа Спасителя вчера в первой половине дня были оцеплены милицией в несколько рядов, и даже дальние. На моих глазах два молодых человека попытались пройти через Волхонку в Институт философии. Название института вызвало отчего-то такой приступ смеха у сотрудника милиции, что он сначала переспросил: "Куда-куда?!", потом сказал: "Через Большой Знаменский переулок попробуйте, философы...", а когда они отошли, с удовольствием добавил: "Только и там все перекрыто".
Верующие стояли под непрекращающимся декабрьским дождем и думали, что, может, как-нибудь все-таки попадут в храм или что-нибудь увидят из-за оцепления. Они, по-моему, готовы были ждать сколько потребуется — и ждали. И через три часа дождались: мимо них провезли тело святейшего.
Храм к десяти часам утра был уже полон. Здесь стояли и простые верующие, и очень непростые. Храм поделили на несколько зон. Очень непростые стояли в той стороне, которая выходила к набережной Москвы-реки. К половине одиннадцатого в их толпе выделялся (прежде всего своим ростом) бизнесмен Сергей Пугачев. Потом стал выделяться (своим видом) кинорежиссер Никита Михалков. Я увидел здесь посла России на Украине Виктора Черномырдина, долго державшего в руках огромный букет белых роз (он словно не знал, куда их положить), главу Счетной палаты Сергея Степашина, председателя Мосгордумы Владимира Платонова, губернатора Приморского края Сергея Дарькина... Политиков было много и с каждой минутой становилось все больше. Проститься с патриархом пришел, по-моему, в полном составе весь кабинет министров России, и в этом смысле с ними могли сравниться только архиереи РПЦ, пришедшие сюда и по долгу службы (они и в самом деле должны были отслужить здесь в этот день, провожая патриарха), и по другим, конечно, более бестелесным соображениям.
Ближе к одиннадцати в храме появились светские персоны, приезд которых не анонсировался: президент Белоруссии Александр Лукашенко, президент Сербии Борис Тадич, президент Армении Серж Саргсян... Их вес в сфере политике был тяжелее, чем у архиереев в сфере религии, но перекос в эту сторону сохранялся только до тех пор, пока в храм не вошли патриарший местоблюститель митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл (Гундяев), католикос-патриарх всея Грузии Илия II, патриарх Румынский Даниил, митрополит Чешских земель и Словакии Христофор, архиепископы Албанский Анастасий и Элладский Иероним...
А чин отпевания возглавил Константинопольский патриарх Варфоломей I, исторически занимающий первое место в ряду других предстоятелей поместных православных церквей. Теперь, так сказать, перевес (как численный, так и моральный) был на стороне религиозных деятелей.
Но представителям светской власти было чем ответить и на этот вызов. В храм вошли президент России Дмитрий Медведев и премьер Владимир Путин, и отпевание началось.
Патриарх лежал в центре собора, лицо его было накрыто белым покрывалом, и я спросил нескольких человек, отчего это так. Мне объясняли, что такова традиция и что никакой причины у этого нет. Но потом один православный фотограф сказал мне на ухо, что просто патриарха теперь видит только Бог. Это покрывало, воздух (ударение на последнем слоге) священник получает, когда становится дьяконом, и знает, что после смерти воздух скроет его лицо от взглядов всех, кто придет с ним прощаться, потому что священник судится другим судом, чем простой человек, и с него требуется другой отчет — за веру, за его дела, и что традиция именно в этом и ни в чем больше. Фотограф говорил это, опустив глаза и словно стесняясь того, что он это знает, а люди вокруг — нет.
При этом и он, и другие верующие избегали смотреть и в тот угол храма, где расположились несколько иностранных журналисток. Они сидели на полу, прислонившись спинами к стенам, с ноутбуками на коленях, и громко спрашивали:
— Сколько человек одновременно могут зайти в храм? Сколько? О, пять тысяч?!
И они с такой страстью начинали заносить эти цифры в ноутбуки, что и у меня перо тянулось к бумаге.
Местоблюститель митрополит Кирилл в это время произносил речь над гробом с телом патриарха:
— Обычно, провожая человека в последний путь, говорят, что-то хорошее... И вот я, когда думал о святейшем, почувствовал некоторую неуверенность...
А я так и просто вздрогнул, подумав, что продолжение может и уже, наверное, должно быть по крайней мере очень странным, особенно для такого дня, но оказалось, что это был риторический прием.
— Потому что,— продолжил митрополит Кирилл,— вся его жизнь была наполнена добрыми делами, а в них открывается нам Бог.
Митрополит Кирилл рассказал, какой ослабленной принял церковь Алексий II и что она была подобна больному человеку, который долго лежал в кровати, а потом ему предложили встать. И он встал.
— А потом огромные исторические вызовы обрушились на церковь,— продолжил митрополит Кирилл.— И она должна была принять их на себя.
И она приняла. У церкви, сказал он, не дрожат теперь руки и ноги, и это заслуга святейшего. Митрополит ничего не сказал про то, что при жизни Алексия II произошло объединение церквей, хотя именно с этим, мне кажется, он войдет как в историю православия, так и в новейшую политическую историю России — вместе с бывшим президентом Владимиром Путиным, конечно. Возможно, митрополит ничего не сказал про эту заслугу патриарха именно потому, что видел в этом заслугу прежде всего светских политиков, и умолчанием про нее вчера отдал должное прежде всего им, а вернее одному из них.
Зато митрополит Кирилл рассказал, как патриарх Алексий хорошо понимал, что "русская православная церковь — единственная, кто сохраняет традиции, память и ценности святой Руси". Я думаю, что музейные работники России близко к сердцу приняли эти слова.
То есть на самом деле речь митрополита Кирилла над гробом патриарха была публицистической и даже дискуссионной, и в этом, надо признать, была ее ценность. Об этой речи будут говорить еще долго. Это еще не была речь преемника патриарха. Алексий II ушел, как известно, ни разу не назвав преемника по имени (а политики, в отличие от него, называют и при этом никуда не уходят). Но это была речь человека, который, без сомнения, готов стать преемником, если Поместный собор назовет его имя.
— Святейший верил, что только любовью можно объединить людей,— говорил митрополит, и я подумал, что он, наверное, больше не будет трогать злободневные темы и перейдет к вечным.— А что означает любовь? Как можно любить дальнего человека? Как можно любить врага? Человеческий разум цепенеет перед этим вопросом! А Он (скорее всего митрополит имел в виду сейчас не патриарха всея Руси, а Иисуса Христа.— А. К.) пришел слабым и беззащитным и показал, что только любовью человек спасается. Тайна человеческой любви в том, что человек отдает себя людям... невзирая на то, что о тебе говорят и тем более пишут...
И все же и теперь митрополит Кирилл не удержался от актуальных обобщений.
— В той купели крещения, которая была заложена в киевской православной церкви (только заложена.— А. К.) и которую пронесла через века Русская православная церковь... — говорил он, и я видел, как первый заместитель главы администрации президента Владислав Сурков машинально оборачивается и вдруг вздрагивает, увидев прямо перед собой участливое лицо бывшего премьер-министра Украины Виктора Януковича.
Такая скромная оценка роли киевской православной церкви в устах митрополита Кирилла, не исключено, была связана с тем, какую роль в современной мировой политике играет сегодняшняя Украина, а также с тем, что среди президентов, представляющих международное православие, не было президента Украины Виктора Ющенко.
По информации "Ъ" из администрации президента России, приглашения на церемонию прощания не отправляли ни одному из политиков, хотя этот вопрос обсуждался. Приехали только те, кто сам обратился с такой просьбой. От Украины с такой просьбой обратилась глава президентской канцелярии Раиса Богатырева, и теперь она стояла во втором ряду гостей. Это она на несколько минут, приняв, видимо, слишком близко к сердцу происходящее (а, надеюсь, не слова митрополита Кирилла), потеряла сознание. Ее успели подхватить под руки личные адъютанты Дмитрия Медведева и Владимира Путина, стоявшие рядом, и это было то, что не в последнюю, думаю, очередь помогло ей уже через несколько минут прийти в себя и встать на ноги.
Между тем митрополит Кирилл, произнеся свою речь, кажется, тоже почувствовал себя не очень хорошо. Он совладал с собой и не упал, но его под руки увели от гроба. Митрополит вернулся через четверть часа и продолжил вести церемонию.
Я обратил внимание на то, что никто в храме не плачет. Умер человек, но слез не было. Было впечатление, что люди в храме отдают себе отчет в том, что присутствуют при событии большой исторической важности, и это осознание для них выше всего.
Церемония продолжалась уже больше двух часов. Александр Лукашенко полностью сосредоточился на том, чтобы сквозняком не задуло свечу, которую он держал в руках, и все время прикрывал ее ладонью, оглядываясь по сторонам с таким видом, словно опасался, что кто-нибудь, увидев усилия, которые он прикладывает, чтобы она горела, специально дунет на его свечу.
Лидер признанной Россией Абхазии Сергей Багапш все это время, не отрываясь, по-моему, смотрел на Владимира Путина и Дмитрия Медведева, которые стояли левее и в ту сторону, где был он, вообще-то не глядели, потому что правее стоял гроб с телом патриарха.
Главы поместных церквей по очереди читали сначала псалом, а потом отрывки из евангелия. Все читали на родных языках, и только глава Сербской православной церкви читал на церковнославянском, а глава Албанской — на английском. Так, можно сказать, и разошлись.
Через почти уже три часа гроб начали выносить из храма, чтобы отвезти в Елоховскую церковь, где и похоронили патриарха (по информации "Ъ", руководство Московской патриархии попросило светские власти, чтобы никто из их представителей, в том числе и первых, туда уже не ездил; так и было сделано).
И вот только теперь я увидел плачущих людей. Здесь оказалось много тех, кому патриарх был дорог прежде всего как человек. Рыдала простоявшая всю службу на ногах глава императорского дома Романовых княгиня Мария Владимировна, плакал архиепископ Истринский Арсений, слезы были на глазах у многих простых прихожан. Верующие на самом деле любили Алексия II, и теперь отовсюду раздавался женский и детский плач, крики "Молись за нас и после смерти!"...
— Просто Шекспир... — услышал я от одного из светских фотографов.
Ему самому до классика фотографии Картье-Брессона было, мне кажется, далеко.
Гроб уже вынесли из храма, а верующие еще долго целовали зеленое сукно, на котором он стоял.