Премьера кино
С формальной точки зрения "Фадо" ветерана Карлоса Сауры представляет собой фильм-концерт, который, если вы цените эту музыку, неплохо бы иметь дома на хорошего качества DVD. Однако АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ рекомендует не пожалеть времени и наведаться в кинотеатр.
На самом деле "Фадо" выполнен в редком жанре документального мюзикла, классикой которого считается сорокалетней давности "Вудсток", а современное состояние представлено фильмом о "Роллинг Стоунз" Мартина Скорсезе (начинавшего на монтаже "Вудстока"). Где-то между располагаются опыты того же Сауры, предпринятые в фильмах "Танго" и "Фламенко": это не просто заснятые, а специально поставленные концерты, призванные проникнуть в самую сердцевину данного музыкального жанра.
Проблема этого испанского режиссера в том, что со смертью Франко и появлением Педро Альмодовара (то есть уже минимум как лет двадцать пять) его кинематограф, построенный на метафорах политического протеста, решительно потерял актуальность. Оставшаяся невостребованной после отмены цензуры буйная сюрреалистическая образность была отдана "искусству об искусстве". Господин Саура снимал свободные экранизации опер, балетов и даже живописи Гойи, всегда отличавшиеся изобразительной мощью, но все они оставляли чувство какой-то неловкости, и даже операторский шик Витторио Стораро приобретал в этих опытах интуристовский привкус — как шоу фламенко в Севилье и танго-бары в Буэнос-Айресе.
Надо было, чтобы Карлос Саура покинул территорию культурных штампов испаноязычного мира и всего лишь пересек границу соседней Португалии, чтобы в его кинематограф чудесным образом вернулись жизнь и душа. "Фадо" (более точная транскрипция — "фаду": это слово значит то же самое, что латинское fatum) посвящен трансформациям португальской музыки окраин. Она родилась в позапрошлом веке в тавернах и борделях Лиссабона, заменяя неграмотным морякам газету и прочие СМИ, вобрала африканские влияния и донесла до наших дней меланхолию и тоску остановившегося времени. Недаром в одной из самых пронзительных песен поется: "Время стоит на месте, только мы идем сквозь него от жизни к смерти". Фадо — это и есть эмоциональная метафора времени, не менее, а даже более глубокая, чем те, которыми в лучшие времена пользовался Саура в своих политических притчах.
В студийном мадридском павильоне воспроизведены живые "конкурсы" и "диалоги" на языке фадо, которые происходят в лиссабонских тавернах, где на равных выступают профессионалы и любители. Есть и специально поставленные в модернистских декорациях номера виртуозов жанра. Мы знакомимся с фадистами разного типа и диапазона — от аутентичных певцов, рвущих душу печалью пережитого (Карлуш ду Карму и легендарная Амалия Родригеш), до новой международной звезды Марисы, в чьей концепции фадо превращается в жизнерадостное и оптимистичное искусство, до миксов фадо и рэпа.
Карлос Саура лихо использовал возможности современной цифровой техники, чтобы создать комбинированное изображение и прочертить выразительный фон для своей темы: мы видим на большом экране тени простых португальцев, которые веками вынашивали и хранили сам дух этой музыки. А на первом — песенно-хореографические номера, причем каждый мультиплицирован, заснят разными камерами в нескольких перспективах. Это кинематографический театр теней, зеркал, отражений, кинетических образов — мир, который можно по-настоящему рассмотреть и оценить только на большом экране.
Есть у Сауры и решения, которые могут, хотя и незаслуженно, поставить его под прицел критики, например приглашение знаменитых бразильцев Каэтану Велозу и Шику Буарке: последний поет патриотическую песню о Португалии на фоне кадров "революции цветов". Музыка фадо переживала странный период во времена Саласара: с одной стороны, она была законсервирована как официальная народная, с другой — оставалась отдушиной в атмосфере диктатуры. Смысл сделанного Карлосом Саурой не в том, чтобы еще больше законсервировать жанр, а напротив — чтобы порушить границы. Между большой Испанией и куда более скромной Португалией (вечными, неравными и не доверявшими друг другу историческими соперниками), между студийным павильоном и кинообразом, между провинциальной самобытностью фольклора и космической "музыкой сфер".