Прощание
В субботу динамовские болельщики и футболисты попрощались с самой легендарной спортивной ареной России. Закрывающемуся на долгую реконструкцию стадиону "Динамо" поклонники команды подарили море цветов, а ее игроки — два гола в ворота "Томи".
Это был особенный для России футбольный матч. В нем на кону не стояло ровным счетом ничего: "Динамо" уже завоевало в предыдущем туре бронзу и право выступать в квалификации Лиги чемпионов, "Томь" — право продолжать играть в премьер-лиге. Но на эту — товарищескую вроде бы встречу, наплевав на ноябрьский морозец, пришло столько людей, сколько не приходило и на самые важные для московского клуба игры в самую приятную погоду. И причиной этого был вовсе не соблазн единственный раз сходить на матч чемпионата России по бесплатным билетам.
Почти все они — и школьники, и болельщики, которые школу закончили явно еще в те времена, когда для 11-кратного чемпиона СССР "Динамо" бронзовые медали считались поводом не для радости, а для печали,— были в бело-голубых шарфах. Почти все покупали у метро по две гвоздики или большой букет и шли к Северной трибуне, к памятнику растянувшемуся в полете величайшему среди динамовцев — Льву Яшину. Цветы, которые положили у подножия за час до начала матча официальные лица — председатель попечительского совета "Динамо" Сергей Степашин, министр спорта Виталий Мутко, вдова легендарного вратаря Валентина Яшина и вдова легендарного форварда Валерия Бескова, руководители клуба и спортобщества, через час утонули в куче других.
По этим людям можно было изучать динамовскую историю — сложную, можно сказать, противоречивую, в которой неизменным на протяжении восьми десятков лет оставался только клубный стадион. Два молодых фана, с удовольствием расположившись перед телекамерой, расхваливали тренера Андрея Кобелева и его команду и говорили, что с нетерпением ждут следующего сезона и выездов в Европу. А в десятке метров от них рассказывал, как ходил сюда, на "Динамо", в 1949 году мужчина, представившийся Анатолием: "Знаете, сколько мы тогда забили в чемпионате? Сто три мяча! Это была команда..." Память чуть-чуть подвела его: на счету чемпионов СССР в том феерическом сезоне было 104 гола. А мимо него брел пожилой человек в стареньком пальто и доставал из кармана платок, чтобы приложить к мокрым глазам...
Слез, правда, в субботу на "Динамо" было, в отличие от цветов, отнюдь не море. Может быть, если бы с этим стадионом прощались навсегда, их было бы больше. Но ведь через три года его, уже отреставрированный, но с тем же фасадом должны вернуть. Правда, и три года — срок долгий.
Мой сосед по трибуне, Владимир, на вид ровесник 80-летнего стадиона, упорно отказывавшийся называть отчество ("просто Владимир, бывший вратарь, из Фрязина"), признавался, что нечасто ходил на футбол в последнее время, но вот этот пропустить, конечно, не мог. Зато он помнил многое из той эпохи, когда пропустить даже рядовой матч в Петровском парке для него было сродни преступлению.
Например, прекрасно помнил, как впервые попал сюда. "50-й год. Играли с Тбилиси, победили 5:4",— он достал из кармана шоколадку и фляжку коньяку. Отхлебнул, закусил, потом затянулся сигаретой; и эти глоток и затяжка моментально перенесли его на полвека назад, в дни, когда все в принципе было тем же самым. Ну, практически тем же самым: вместо коньяка — водка, вместо Camel — "Прима", вместо Александра Кержакова на острие атаки — Константин Бесков... а вместо Владимира Габулова в воротах — Лев Яшин? "Не Яшин,— уточнил он.— В 50-м стоял еще Хомич. Алексей Хомич, знаете? Непревзойденный был вратарь — маленький, а прыгал так, что из одного угла до противоположной девятки долетал. Яшин уже позже появился".
Он сыпал знаменитыми именами. С гордостью рассказывал, как знакомился с лучшими динамовцами: как однажды ему посчастливилось два часа разговаривать с тренером Аркадием Чернышевым, как его тренировал Чепец. "Кто?" — переспросил я. "Чепец. Трофимов Василий Дмитриевич. Я с ним неплохо знаком был... Умнейший нападающий. Вообще, умный был футбол, красивый",— продолжал Владимир.
Сосед снова отхлебнул из фляжки и посмотрел в листок со стартовым протоколом. Я предположил, что это "Динамо", хоть оно и стало бронзовым, ему особого наслаждения, видимо, не доставляет. "Ну, почему? Габулов — умница. Братья Комбаровы — молодцы. Как Кобелев работает, мне нравится".
А "Динамо", будто услышав его, прижало "Томь" к воротам, и Александр Кержаков, заработав пенальти, сам же его реализовал, открыв счет. Западная — фанатская — трибуна разорвалась вспышками файеров и моментально оказалась окутана дымовой завесой. "Успокойтесь! — вышел из себя Владимир.— Что это за болельщики?! Мы по-другому болели. С душой".
Он быстро отошел, похоже, простив молодежь хотя бы за то, что она, как в его 50-е, практически до отказа заполнила промерзший стадион. Я поинтересовался у соседа, часто ли здесь в те годы были аншлаги, правда ли, что народ добирался до "Динамо", вися гроздьями на подножках трамваев, как это показано в кадрах кинохроники. "Постоянно. Я сам на крыше трамвая ездил,— ответил он.— Понимаете, тут не могло не быть аншлагов. Что у нас в те годы было? Да только футбол и этот стадион".
Теперь стадиона не будет. Кобелевская команда, забившая во втором тайме "Томи" еще один гол,— стараниями того же Кержакова, совершала под фейерверк круг почета, а ее болельщики все спорили, сколько его не будет — три года, как обещают, или все-таки, как это обычно бывает, дольше. Кто-то объяснял приятелю, как доехать до новенького стадиона в Химках, который на время станет домашней для "Динамо" ареной: "Да ты не бойся. Знаешь "Рамстор" около МКАД? Ну вот, доехал до него, а там пять минут пешком. Прорвемся". "Все равно не наше это поле будет",— отвечал приятель и наводил фотообъектив мобильника на табло. Эти 2:0 в ничего не решавшем матче с "Томью", получалось, тоже стали частью динамовской истории.