Вынесенный в название тезис подтверждался в российской экономической истории неоднократно. На прошлой неделе он снова проходил "тестирование", на этот раз во внешнеэкономическом регулировании. Не так давно Дума приняла в первом чтении закон "О внешнеэкономической деятельности", который, как уже писал Ъ-Daily, предполагает легализовать возможность возврата к госмонополии на экспорт и импорт отдельных видов товаров. Идеи думцев немедленно вызвали живой отклик у депутатов Совета федерации. Они сделали следующий шаг и разработали проект закона "О государственной монополии на экспорт энергоресурсов, некоторых видов сырья и промышленной продукции". С другой стороны, готовится очередной маневр в политике создания свободных экономических зон. Как и раньше, предоставление определенной территории статуса свободной зоны является чисто политическим актом. Это подтверждает пример Ингушетии, которой сначала предоставили экономические льготы, а теперь собираются их отобрать — тоже, главным образом, по политическим соображениям.
Реванш, который не состоится
Замысел инициаторов нового законопроекта прозрачен: речь идет о ностальгической попытке вернуть утраченные рычаги административного контроля за внешними экономическими связями. Причем если в думском проекте закона "О внешнеэкономической деятельности" о введении госмонополии говорится как о неком "пожарном выходе", которым следует воспользоваться в крайних обстоятельствах, то сенаторы, не мудрствуя лукаво, выдвигают программу-максимум, замахиваясь сразу на введение государственной монополии по наиболее эффективным товарным позициям экспорта и импорта.
Обоснование тоже не оригинально: "форсированная либерализация внешнеэкономической деятельности при отсутствии действенного контроля привела к бегству капитала, росту правонарушений во внешней торговле, сокращению валютных поступлений в страну".
На самом же деле без либерализации не было бы ни роста экспорта (начавшегося именно в 1992-1993 г. г.), ни увеличения валютных доходов. Что же касается бегства капитала, то первопричина его в общеэкономической ситуации, при которой внутренние производственные инвестиции в России просто нерациональны, а вовсе не в недостаточном госконтроле над экспортом. Как следует из проверок Федеральной службы валютного и экспортного контроля и налоговой полиции, утаиванием валюты за рубежом не брезговали и спецэкспортеры (в том числе и чисто государственные), проходившие многоступенчатые тесты, в частности, на законопослушность.
Это вовсе не означает, что нужно сворачивать госконтроль. С большим трудом российская исполнительная власть при наставничестве МВФ пришла к пониманию того, что наиболее эффективным является контроль за экономическими параметрами того же экспорта — ценовой (включая предтаможенный для стратегического сырья) и валютный, причем дыр здесь пока больше чем достаточно. Но законодатели еще не переболели болезненной страстью к институту спецэкспортеров (которых на момент ликвидации было свыше 400, а в свое время — 700 с лишним) и к прочим вариациям на тему монополии.
В любом случае госмонополия во внешних экономических связях совершенно не ко времени. Проводя ежемесячный мониторинг российского экономического законодательства, МВФ не замедлит с ответной реакцией, перечеркивающей и бюджет, и всю конструкцию российской экономической политики образца 1995 года. Правда, пока законопроекту не грозит превращение в закон: он получил столь отрицательные внешние отзывы, что вместо его рассмотрения Совет федерации ограничился внесением в свою повестку дня информации о подготовке законопроекта. На аппаратном языке это означает: поручение о подготовке законопроекта выполнено, законопроект же не состоялся.
Очередные "льготники" могут лишиться льгот
Предложение министра финансов Владимира Панскова, направленное в правительство, о прекращении ингушского эксперимента с 1 января 1995 г.(см. Ъ от 18 апреля) явно не вызывает энтузиазма ни у Ингушетии, ни у предприятий, зарегистрированных в республике на правах льготного налогообложения. Основа конфликта состоит в том, что в зоне экономического благоприятствования (ЗЭБ) "Ингушетия" стали перерегистрироваться российские предприятия, являющиеся стабильными плательщиками налогов в федеральный и местный бюджеты. Обретение нового статуса позволяет таким предприятиям избегать уплаты налогов, что резко повышает их возможности для проведения модернизации и реконструкции и ставит их вне конкуренции с аналогичными предприятиями, функционирующими в стандартном для России режиме.
У Минфина имеются претензии и к системе организации административного управления ЗЭБ. В частности, Минфин недоумевает, почему вместо создания органов управления офшорной зоной правительство Ингушской республики передало все свои полномочия АОЗТ "Финансовая корпорация 'БИН'". Минфин не удовлетворяет структура использования корпорацией полученных средств. Например, по сведениям Минфина, в 1994 г. крупные суммы были использованы корпорацией не на производственные цели, а на рекламу и компенсацию по таможенным платежам. В целом, по расчетам Минфина, в результате деятельности ЗЭБ "Ингушетия" федеральный бюджет по итогу на 1 апреля 1995 г. недополучил около 90 млрд руб.
Все это послужило формальным поводом для предложения о прекращении ингушского эксперимента. Учитывая уже многолетнюю практику раздачи льгот и их отмены как регионам (последний пример — Калининградская область), так и отдельным предприятиям, закономерен вопрос — насколько стабильной будет еще одна свободная экономическая зона, на территории Кабардино-Балкарии. Пример с Ингушетией, да и всеми российскими СЭЗ, показывает, что на смену идеологическому диктату над экономикой пришел диктат политический. Сиюминутная политическая целесообразность создания в том или ином российском регионе благоприятных условий для инвестиционной, производственной или коммерческой деятельности не гарантирует предпринимателям незыблемости этих льгот. Именно такой нестабильностью и объясняется низкая инвестиционная активность во вновь учреждаемых так называемых СЭЗ или ЗЭБ как зарубежных компаний, так и российских банков и предприятий.
ВАДИМ Ъ-БАРДИН, АЛЕКСАНДР Ъ-ВОЛЫНЕЦ