"Московская группа" и Юрий Лужков

Мост — между мэрией и Кремлем

       В связи с конфликтом Кремля и мэрии Москвы вокруг снятия московских "силовиков" СМИ заговорили о более широкой проблеме — о взаимоотношениях федеральной власти с некоей "московской группой" во главе с Юрием Лужковым, опорой которой является известная группа "Мост".
       Существование "московской группы", как и ей подобных ("екатеринбургской", "ростовской") — объективная реальность. Еще в брежневские времена в ходу был термин "днепропетровская группа". Группы советского времени тоже имели вполне ясную экономическую подоплеку: привилегированный доступ к ограниченным ресурсам, товарам, услугам или информации, лоббирование в пользу своих. Анализ ситуации вокруг "московской группы" и Лужкова предпринят с целью не столько выявить все детали странного на первый взгляд противостояния Кремля и мэрии, сколько показать объективный характер этого многопланового противостояния в контексте общественно-экономического развития России.
       
       Суть отношений внутри таких групп — не просто в сращивании власти и бизнеса, но его направленность на получение экономических преимуществ путем использования неформальных властных рычагов. Это неизбежно, ибо то, что неискушенные обыватели всуе называют "мафией", есть и заполнение правового вакуума, и компенсация юридических несуразностей (значительная часть которых — продукт, инициированной теми же самым группами, ибо есть непременная основа их существования), которыми полнятся российское общество переходного периода. В этом смысле природа таких групп осталась неизменной со времен СССР: в основе все тот же государственный (точнее бюрократический) экономический дирижизм и отсутствие развитого "правового государства", о котором было модно говорить в эпоху перестройки. И в этом смысле то, что у нас называют "мафией", следовало бы назвать более цивильно — олигархией (от греч. oligarchia — власть немногих), признав за ней то несомненное достоинство, что в сегодняшних условиях она является одним из наиболее действенных (на фоне беспомощности "легитимного демократического" государства) рычагов саморегуляции и общества, и его трансформирующейся экономики.
       
Московская группа: предприимчивая мэрия и номенклатурный бизнес
       Является ли сугубо московским феноменом экономическая политика, проводимая городским правительством на протяжении последних трех лет? И да, и нет. Нет — потому что в той или иной мере мы находим ее черты практически во всех российских регионах. Да — поскольку ни в одном регионе политика местных властей не предстает в таком логически законченном, продуманном и цельном виде как в столице. Можно утверждать, что несущих конструкций экономической модели столицы всего три. Во-первых, это особый порядок приватизации, активное участие властей в коммерческих структурах и тотальный контроль над бизнесом. Во-вторых, активное привлечение банков к финансированию городских программ и коммерческому использованию городских бюджетных и внебюджетных средств. В-третьих, едва ли не наибольшая среди российских регионов зависимость от субсидий федерального правительства.
       У московского правительства, правда, нет оснований претендовать на особую исключительность: подобная политика не редкость в мировой практике. Она свойственна муниципалитетам крупных, но бедных городов, отличающихся массовым притоком новых жителей и поставленных перед необходимости масштабного жилищного строительства и модернизации городской инфраструктуры. Примером могут служить муниципалитеты Италии или Латинской Америки. Оказываясь один на один со своими проблемами, городские власти пытаются получить необходимые средства у центрального правительства, а имеющиеся деньги пропускают через сеть коммерческих банков или вкладывают, легально или нелегально, в коммерческие предприятия. Муниципальную земельную собственность — единственный доступный местным властям "природный" ресурс — они также стремятся с максимальной выгодой для городских бюджетов использовать в коммерческих целях. Разумеется, подобная деятельность таит в себе одну, но очень существенную опасность — злоупотребления. Не случайно многие скандалы и обвинения в коррупции в Италии и Латинской Америке связаны с муниципальными деньгами и городскими строительными подрядами. Но ничего не поделаешь — за решение проблем надо платить.
       Наибольшее внимание привлекает, естественно, приватизационная политика Москвы — и не только потому, что дискуссия между Лужковым и Чубайсом длится уже второй год. Она наиболее полно отражает суть экономической политики мэрии, цель которой — активное вмешательство практически во все сферы бизнеса. Аргументы правительства Лужкова весьма последовательны: в условиях переходного периода наиболее полно реализовать функции Москвы как национального административного, делового, финансового и культурного центра невозможно без активной направляющей роли городских властей. Однако для этого нужны соответствующие рычаги. И такой рычаг — собственность, позволяющая мэрии без каких-либо усилий добиваться участия в разнообразных коммерческих предприятиях (взносом ее в их уставные фонды становится не теряющая свою ценность московская недвижимость) и избавляться от головной боли при решении градостроительных задач. Именно поэтому Юрий Лужков непреклонно топит все попытки сформировать институт частной собственности в Москве. И именно поэтому мэр стал непоколебимой преградой на пути разработанной Госкомимуществом программы приватизации, предусматривающей универсальные нормы при смене формы собственности. Кроме того, особый порядок приватизации муниципального имущества — это, по мнению мэрии, единственно возможный способ передачи госсобственности "эффективному собственнику" и действенное средство пополнения городского бюджета.
       Существует и еще один (менее известный) аспект курса на закрепление в муниципальной собственности земельного фонда. Один из главных идеологов экономической политики Москвы и доверенное лицо Лужкова Кемер Норкин никогда не скрывал своих симпатий к теориям Лондонской школы стимулирующего налогообложения, лидер которой Фред Харрисон гневно обличает частную земельную собственность как анахронизм. Перенос центра тяжести налоговых поступлений с налога на прибыль и НДС на земельный налог и рентные платежи рассматривается как универсальный путь к бездефицитному бюджету и стремительному экономическому росту. Сторонников этого направления в экономике не останавливает тот факт, что ни в одной стране мира эта теория так и не стала практикой. Москве вновь предложено стать испытательным полигоном.
       Теперь о втором элементе экономической политики Москвы — особых взаимоотношениях правительства с коммерческими банками. В условиях бюджетного кризиса власти поневоле пытаются за счет банковской системы добиться приращения имеющихся в их распоряжении бюджетных средств. До сих пор стратегия состояла в основном в использовании для операций с бюджетными и внебюджетными средствами системы уполномоченных банков (наиболее известны из них Мост-банк, Инкомбанк, Столичный банк сбережений, "Менатеп", Народный банк, "Орбита", Промрадтехбанк). В последнее время ставка стала делаться на создание собственного Муниципального банка и наделение его правом обслуживания всех финансовых операций городского правительства. Однако сути дела это не меняет. Власти готовы использовать значительные средства бюджета (более 17 трлн рублей в 1994 году) в банковском обороте, надеясь не только на собственную выгоду, но и на то, что таким образом можно заинтересовать коммерческие банки и добиться их лояльности. Разумеется, льготы влекут за собой и определенные обязанности. В качестве примера можно привести спонсорство Мост-банка, профинансировавшего прошлогодний День города (350 млн рублей), и огромные пожертвования Столичного банка сбережений (тогда "Столичного") в конце 1993 года на оснащение ГУВД Москвы и организацию охраны музея "Коломенское" (соответственно 1 млрд и 350 млн рублей). Собственно, институт уполномоченных банков правительства Москвы и его безусловный лидер Мост-банк чаще всего упоминаются при разговорах о так называемой московской финансово-промышленной группировке.
       В сущности и в первом, и во втором случае речь идет о достаточно последовательной реализации государственно-капиталистической модели, отличающейся решающей ролью муниципалитета, определяющего основные правила игры на экономическом пространстве Москвы. К участию в прибыльном бизнесе мэрией допускаются только те деловые круги, которые принимают эти правила. В конце 1990 года небезызвестный Артем Тарасов назвал этот гипотетический экономический порядок номенклатурным предпринимательством. В этой системе координат, исключающей свободную конкуренцию и динамичное экономическое развитие, неноменклатурный бизнес либо отбрасывается на обочину, либо выходит на федеральный уровень, играя уже по его правилам.
       Наконец, совершенно естественна сильная зависимость городского бюджета от средств федерального правительства. Доля федеральных субвенций в доходах городского правительства устойчиво высока. В прошлом году, например, она составила 15,3%. Подобная картина объясняется целым рядом факторов — от необходимости выполнять "столичные функции" до экономической несостоятельности сельского хозяйства близлежащих к Москве регионов, что заставляет городское правительство субсидировать поставки импортного продовольствия. Говоря о предоставлении субсидий, необходимо признать сверхспособность московского правительства добиваться от федеральных властей исполнения желаний: по итогам прошлого года Москва сумела получить от федерального бюджета 92,2% от запрашиваемого, в то время как некоторые российские регионы не получили и 5% того, чего просили.
       Попытки объяснить феномен Лужкова обычно сводятся к приписыванию ему чрезвычайных лоббистских способностей, особо тесных отношений с президентом etc. Несколько иначе на эту проблему позволяет взглянуть фраза, оброненная в беседе с корреспондентом Ъ первым замминистра экономики Яковом Уринсоном: "Я не отношу себя к поклонникам экономической политики Лужкова, но надо отдать мэру должное — полученными из бюджета деньгами он не финансирует всякие химеры, а действительно делает что-то полезное городу". Действительно, весьма относительный порядок в центре Москвы и обилие подъемных кранов в городе служили неопровержимым свидетельством эффективности использования бюджетных денег. Кроме того, такая тактика совершенно беспроигрышна для дальнейшего выбивания денег: необходимо предотвратить замораживание уже начатых строек.
       Но финансовое благополучие столицы закончилось осенью прошлого — начале этого года, когда стало ясно, что федеральное правительство намерено в несколько раз сократить финансирование правительства Юрия Лужкова. О масштабах сокращения можно судить по документам, отражающим процесс согласования объемов субвенции и размера инвестиций федерального правительства. Как следует из протокола совещания у Анатолия Чубайса, 19 декабря 1994 года город претендовал на 5,264 трлн рублей субвенций для выполнения столичных функций и 8,1 трлн рублей для финансирования федеральных программ, имеющих отношение к городу. Через две недели (5 января) объем инвестиций из бюджета существенно уменьшился — 4,66 трлн (это, повторим, только заявка). В эту сумму уже не входило финансирование строительства Храма Христа Спасителя и крыши над стадионом "Лужники" (пример тактики "начнем сами, а там добьемся денег").
       В итоге инвестиционная программа по Москве была сокращена до 900 млрд рублей, а субвенции составили без малого 2 трлн рублей (номинально это на 600 млрд меньше, чем в 1994 году). Это дало основание Юрию Лужкову обвинить Анатолия Чубайса и Евгения Ясина в организации экономической блокады и намерении "задушить Москву".
       
Версии плодятся, как грибы после дождя
       Версия#1. Борис Ельцин или его чуткое к политической конъюнктуре окружение почувствовали в Лужкове конкурента на предстоящих выборах. В связи с чем якобы последовали превентивные меры по дискредитации, а возможно и выведению из игры (отставка) главы "московской группы". Версия эта, при всей правдоподобности, имеет смысл лишь в случае, если выборы летом 1996 года состоятся — над проблемой их отсрочки работают "лучшие умы" в окружении того же президента. А "умы" в этом начинании поддерживают многие крупнейшие финансовые и коммерческие структуры (см., в частности, вчерашнее интервью Ъ Олега Бойко). Если же президент настроен на выборы, то всякий сколько-нибудь возвышающийся над абсолютно гладкой и серой поверхностью сегодняшних российских лидеров действительно достоин того, чтобы против него были применены "превентивные меры". Не в связи ли с этим имя Лужкова с некоторых пор стали ассоциировать с некими "антигосударственными заговорами" (см. статью "Падает снег" в "Российской газете", та же газета настаивает на "своей" версии в продолжении — "Под снегом только грязь"). Однако версия "Лужков — конкурент на выборах" представляется все же далекой от реальности: Лужков лидер все-таки московский, а все "московское" в провинции стойко не любят.
       Версия#2. Ельцину и его окружению — памятуя события 1991-го (август) и 1993-го (октябрь) — нужна Москва и как плацдарм, и как тыл. В России всегда было только так: кто контролирует столицу, тот контролирует страну. Лужков всегда обеспечивал Ельцину "тылы" в столице, однако в последнее время кто-то из окружения президента мог счесть, что интересы московской группы начинают входить в противоречие с интересами других — федеральных — групп. Ведь "московская группа" (прежде всего символизирующий ее "Мост") все активнее пытается внедриться в регионы. Такая экспансия может привидеться президентскому окружению уже не только в экономических, но и в политических тонах. Генерал Коржаков, ведающий охраной Ельцина, не скрывает, что трактует полномочия по обеспечению безопасности президента расширительно. И теоретически он вполне мог бы убедить Ельцина в том, что тому пристало и на посту столичного мэра, и уж тем более в креслах московских "силовиков" иметь преданных людей. Лужков же слишком самостоятелен, даже несмотря на то что всегда был лоялен к президенту. В этом плане действия Кремля по отношению к мэрии вполне симметричны его же действиям в Чечне: и тут и там отрабатывается некая новая политика взаимоотношений с не в меру зазнавшимися субъектами федерации. И именно в контексте усиления центра. В опять действия того же "Моста" могли быть восприняты как своего рода дерзкий вызов со стороны "удельного князя". Вслед за чем последовала "показательная порка".
       Эта версия вполне походит на правду. Но только в комплексе с другими. Потому что не бывает сегодня в России "голой политики", как не бывает и "голых" экономических интересов. Политика — лишь пропагандистская приправа.
       Версия #3, самая оригинальная. Авторство единолично принадлежит сенатору Николаю Гончару (высказанная в последних "Итогах" на НТВ), который, по его словам, близко знаком с Лужковым почти 10 лет. Сенатор считает, что Ельцин умышленно делает из мэра человека гонимого, ибо таких очень в России любят. А подняв рейтинг Лужкова, Ельцин получит нечто вроде "карманного соперника" на выборах, с которым можно договориться. На наш взгляд, версия не выдерживает никакой критики: во-первых, власть — это не тот "товар", по которому можно договориться с кем бы то ни было; во-вторых, Лужков не являет ну никакого желания выходить на федеральный уровень, ибо... — см. концовку версии #1 (что, кстати, подтвердил в беседе с Борисом Ноткиным по МТК 14 марта).
       Версия #4. Условно называемая "доктрина сдерживания карьерных амбиций". Всем, например, известны противоречия во взглядах на приватизацию между Лужковым и Чубайсом (московским и федеральным правительством). На этих противоречиях президент сегодня может играть. Хорошо известно и то, что такие игры у него вообще в чести: президент периодически как бы возвышает одних, опуская других. Был "период пика Сосковца" в пику премьеру, было время, когда ходили активные слухи о том, что Лужков может сменить Черномырдина. Было время, когда президент поддержал Лужкова против Чубайса. Ни в одном из этих случаев речь не идет о полном изничтожении какой-либо группы, как и о безусловном и долгом фаворитизме. Теперь пришло время несколько сдержать мэра? Правда, тут "провисает" целая цепь таинственных событий: упомянутая публикация в "Российской газете" (чисто политическая версия "заговора"), а главное — эпизод со "взятием" Мост-банка в декабре.
       Версия #5. Дело вообще не в Лужкове, а в его окружении. Могли ведь и просто повздорить спецслужбы: наращивающие мощь частные (при ряде коммерческих структур) или городские — с федеральными или президентскими. К этому, собственно, и склонялась "официальная" версия коржаковского демарша на подступах к мэрии-"Мосту". Мол, многовато оружия у частной охраны. И на самом деле немало: по некоторым данным, в службе безопасности "Моста" работают до 1000 человек (в основном бывшие сотрудники КГБ, среди которых и детективы, и аналитики; последними руководит бывший зампред КГБ СССР Филипп Бобков). Но авторы сего объяснения все же не учли вполне резонного обывательского недоумения: почему профилактику правонарушений надо было начинать столь внезапно и именно с "Моста", ассоциирующегося с Лужковым? Последовавшие за сим высочайшие распоряжения и отставки это недоумение лишь усугубили. И впрямь, выводов (досужих) из этой эпопеи напрашивалось два: либо генерал Коржаков что-то имеет против Лужкова (что активно "официальной версией" отрицалось), либо того же генерала прогневал "Мост" и лично г-н Гусинский. То есть интересы генерала и банкира где-то пересеклись, потом не совпали, а политическая подоплека (арсеналы, террористы) — лишь соус к столу президента?
       Версия #6. В развитие версии #5: "Враги. Давно ли друг от друга их жажда крови отвела!" В основе — предположение, что суть конфликта — в противостоянии "Моста" и лично Гусинского (и вместе с ним Лужкова) — лично с генералом Коржаковым (он сам подчеркнул факт противостояния своей известной фразой в "АиФ" о пристрастии к "охоте на гусей") как выразителем неких не только политических, но и экономических интересов. То, что последние интересы присутствуют у президентских спецслужб, косвенно подтверждают несколько фактов. Декабрьское письмо Коржакова Черномырдину по поводу недопустимости либерализации нефтеэкспорта по модели МВФ, свидетельствующее о живой заинтересованности в такой проблематике. Таинственная (так и не проясненная до конца) история с прорывом в спецэкспортеры некоей нефтяной же фирмы "Ростопливо", находящейся, по данным "Известий", под эгидой администрации президента и того же Коржакова. Есть факты и более ранние: 30 декабря 1994 года был создан Госкомитет по военно-техническому сотрудничеству, подотчетный лично президенту (курировать его поручено фавориту — Сосковцу, находящемуся, как поговаривают, в теплых отношениях с Коржаковым). По соответствующему указу комитет получил не просто полную свободу рук в координации ВТС, но и контроль за всей цепочкой — от проведения НИОКР до использования средств, полученных субъектами ВТС. Комитет призван также контролировать чуть ли не все бюджетные расходы на ВПК. Между тем еще раньше все претензии на монополизм в экспорте вооружений (при том, что НИОКР и прочие звенья этой цепи все же оставались в ведении правительства) концентрировались в госкомпании "Росвооружение". У этой фирмы, в свою очередь, были свои уполномоченные банки: "Менатеп", "Интермед", Московский национальный и "Мост". 1 марта 1994 года тогдашний глава "Росвооружения" генерал Самойлов направил вице-премьеру Сосковцу письмо #80190/03 с просьбой выделить на нужды госкомпании 1 трлн руб. в виде беспроцентного кредита на 3 года с размещением средств в "уполномоченном банке". По имеющимся данным, значительная часть этих денег осела на счетах именно в "Мосте". Были ли эти средства уже направлены "производителям специмущества, поставляемого в счет погашения госдолга России перед Китаем, Ираном и ОАЭ" (как в письме) — говорить рано. Конкретно говорилось о поставках: Китаю — Су-27 (Су-30) на $550 млн; ОАЭ — Т-80У, Т-72С, "Мста-Б", "Штурм-С", БМП-2, "Стрела-10МЗ" и боеприпасов на $560 млн; Ирану — "Мста-С", БМП-2, Т-72С и боеприпасов на $200 млн. Переговоры о поставках в 1994 году велись. Но уже осенью вдруг возникла острая потребность создать упомянутый комитет (одновременно с кадровой перетряской в "Росвооружении") с передачей ему контроля за всей финансовой сферой ВТС.
       
Что дальше?
       Ни одна из этих версий в чистом виде не работает. В то же время в каждой из них можно найти долю истины. Речь идет о крайне сложной смеси политики и экономики. Смеси настолько противоречивой, что какого-либо однозначного разрешения конфликта вокруг Лужкова и "Моста" не предвидится. Президенту, главному действующему лицу, скорее всего преподносится "чистая политика". Однако лица "преподносящие" при этом вряд ли руководствуются столь же "чистой политикой". Что дальше? Скорее всего предстоят довольно длительные дрязги с привлечением суда, предложением и отвержением неких компромиссов по "московским силовикам" и по полномочиям Москвы и разграничению их с центром. Нельзя исключать до конца и вероятность того, что Лужков действительно уйдет в отставку, обставив это как политический демарш и тем самым надежно обеспечив себе в 1996 году победу на выборах. Но не президента, а мэра Москвы. Что касается Гусинского, то дальнейших усилий президентских спецслужб по его "добиванию" может и не понадобиться: банкира, как во всем мире, извести могут только банкиры-коллеги. В чем нельзя сомневаться, так это в том, что объективные условия для существования региональных олигархий, в том числе в Москве, сохранятся еще очень долгое время.
       
       ОТДЕЛ ПОЛИТИКИ, ОТДЕЛ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ
       
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...