Слава латиноамериканских сериалов по-прежнему не дает покоя кинематографистам "Ленфильма". Один за другим они пренебрегают былыми авторскими амбициями, чтобы высказаться языком низких жанров — жгучей мелодрамы и бурлескной комедии. К "слезному" петербургскому списку, по праву возглавляемому Дмитрием Астраханом и Виктором Сергеевым, добавилась еще одна премьера — "Французский вальс" ветерана ленфильмовской "камершпиле" Сергея Микаэляна.
Действие фильма начинается в конце Второй мировой войны. Французские партизаны организуют массовый побег советских девушек из гитлеровского концлагеря. Узницы как на подбор молоды и симпатичны, бойцы деголлевского Сопротивления галантны и влюбчивы. И хотя сердца наших соотечественниц горят жаждой отмщения, юность и романтическая атмосфера пронизанного солнцем леса берут свое. Русская разведчица Лена и французский командор Анри клянутся друг другу в вечной верности. Их разлука длится пятьдесят лет, а долгожданное свидание оборачивается фантастическим дежа-вю. Вместо постаревшей Лены в Париж является ее внучка Алена, как две капли воды похожая на бабушку и искушающая обалдевшего от возвратной памяти Анри во всеоружии брачной авантюристки. Бывший маки выдерживает и этот бой. Урезонив искательницу приключений, он сам отправляется в Россию, чтобы в коридоре питерской коммуналки заключить в объятия фронтовую подругу.
Война, побег, расставание, двойник, соблазн, ложное известие... В полтора часа экранного времени Микаэлян и его со-сценарист Лев Аркадьев умудрились втиснуть столько событий, что хватило бы на добрый десяток серий "Просто Марии". Однако шлягерная мелодия "Французского вальса" звучит в своеобразной аранжировке. Мелодрама (или, если вспомнить ее историческое происхождение, "буржуазная драма") оперирует интимными, необщественными страстями. История сопровождает героев как жанровая функция, повод к проверке чувств, но не к извлечению коллективных императивов.
За тридцать пять лет работы в кино Сергей Микаэлян всегда учил обратному. Его герои неизменно подчиняли в себе частное общему, личное общественному. Как Фритьоф Нансен, пожертвовавший поэзией полярных открытий ради прозы ежедневного служения человечеству ("Всего одна жизнь"). Или гроссмейстер из одноименного фильма, осознающий публичную ответственность индивидуального таланта. Обратившись в начале 70-х к жанровым формулам, режиссер обнаружил умение вполне профессионально пересказывать коллективистский миф языком бытовой сказки. Так появились его лучшие фильмы — "Влюблен по собственному желанию", где под ручку с преображенной царевной-лягушкой в общество возвращался полноценный гражданин, и "Вдовы" — трогательная повесть о двух пожилых несмеянах, не дождавшихся своих избранников с Великой войны. Так производственный конфликт гельмановского "Протокола одного заседания" в "Премии" стал рассказом о Иване-дураке, который возьми да и откажись получать неправую мзду.
Каждое время сочиняет свои сказки. "Французский вальс", сложивший сюжетный примитив мыльной оперы с пафосом "А зори здесь тихие" и идеологические штампы прошлого с авторской оценкой настоящего, как будто выпал из всякого времени. Сейчас вряд ли кого-то убедит, что только страдания, перенесенные вместе со всей страной, способны обеспечить личное счастье. И что французские принцы по-прежнему разыскивают своих однополчанок-принцесс. В жизни такое, может быть, и случается. Но в сказке, которая, как известно, лучше и интереснее жизни, — уже нет. Хотя бы потому, что данное в довесок сюжету осуждение "бездуховной современности" насквозь дырявит выкроенные из советского флага полотнища "алых парусов". И оборачивается нескрываемым раздражением. Или потому, что с тех пор, как иностранцев на нашем экране перестали представлять прибалтийские актеры, в такую Францию и таких французов верится с трудом. Или потому, наконец, что мелодраму должны играть хорошие, по меньшей мере популярные, исполнители, а не приглашенные Микаэляном непрофессионалы.
"Французский вальс" явно звучит в пустом зале. В известном смысле это свидетельствует о целеустремленности режиссера, продолжающего избранную тему уже после того, как исчерпался социальный заказ и обанкротился социальный заказчик. Но даже наши мамы и бабушки, полвека назад обливавшиеся слезами над печальной историей Сергея и Мадо из эренбурговской "Бури", теперь смотрят "Дикую розу" и "Санта-Барбару". А значит, знают, что любовь и верность питаются не только ностальгией по утраченному золотому веку.
СЕРГЕЙ Ъ-ДОБРОТВОРСКИЙ