Тонкая натура

// КУЛЬТУРНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

16 сентября в Музее личных коллекций открывается выставка "Альберто Джакометти. Живопись, графика, скульптура". Работы швейцарского художника впервые показывают в России.

Одно из самых известных произведений соц-арта — это "Встреча двух скульптур" Леонида Сокова. Навстречу типовому бронзовому памятнику Ленину бодро шагает "Идущий человек" Джакометти — более наглядного и остроумного сопоставления двух политических и художественных систем (соцреализма и модернизма), кажется, не делал никто. Памятники Ленину, процитированные Соковым, кое-где у нас порой еще встречаются. А вот ретроспектива Альберто Джакометти (1901-1966) приезжает в Россию в первый раз.

Выставка не сказать чтобы очень большая: 27 скульптур, 7 картин, 20 рисунков и гравюр из двух швейцарских музеев — цюрихского Кунстхауса, где хранится коллекция Фонда Альберто Джакометти, одно из самых больших собраний художника, и из базельского Фонда Бейелер. Тем не менее это событие огромной важности. Не случайно Леонид Соков назначил Джакометти отвечать за западный модернизм в целом: вся скульптура XX века существует между двух полюсов — Генри Мур и Альберто Джакометти.

Генри Мур с его грузными фигурами, так и норовящими прилечь где-нибудь в парке, с неторопливыми плавными линиями, полновесными формами, выглаженными поверхностями камня и бронзы демонстрирует основополагающую пластическую ценность: массу. И эта массивная, крепко стоящая на земле скульптура вызывает ощущение почти средиземноморского покоя и гармонии с миром. Даже когда Мур рисовал спящих в метро людей во время бомбежек Лондона в 1941-м, они выходили у него величественными патрициями с этрусских надгробий, только укутанными одеялами вместо хитонов.

Скульптура Альберто Джакометти, напротив, массы практически лишена. На его длинные, тонкие, проволочные, словно обгоревшие в огне человеческие фигурки, куда-то упорно идущие или замершие в болезненном напряжении, со всех сторон наваливается тяжелое и, кажется, враждебное пространство. От соприкосновения с этим пространством поверхность бронзовых или гипсовых скульптур — там, где у них еще осталась хоть какая-то поверхность,— покрывается рытвинами, язвами, скукоживается, как будто с этих голов на длинных хрупких шейках живьем содрали кожу. Жан-Поль Сартр увидел в исчезающей, стремящейся к нулю пластике Джакометти воплощение экзистенциализма: одиночество, отчаяние, разлад человека с самим собой и миром. Впрочем, в этой дематериализации формы была и сугубо скульптурная философия: художник, избравший своей главной темой само пространство, мог раскрыть ее лишь вычитанием из пространства масс и объемов.

Поразительно, что это трагическое скульптурное мироощущение поселилось в человеке, жизнь и карьера которого внешне складывались вполне благополучно. Он родился в семье художников, где его раннюю страсть к искусству только поощряли, в юности месяцами пропадал в Италии, учился в Париже у самого лучшего и тонкого учителя — Антуана Бурделя. Дружил с сюрреалистами, уже к тридцати годам добился признания — им восхищались Пабло Пикассо, Сальвадор Дали, Андре Бретон и Сэмюэл Беккет, в последние годы был увенчан всеми мыслимыми лаврами, начиная с гран-при Венецианской биеннале. Всю жизнь прожил среди своих — в богемном кругу. Почти не видел войны, благоразумно пересидев ее в родной нейтральной Швейцарии. Он развивался как нормальное, здоровое дитя искусства XX века: легко переболел кубизмом, складывая человечков-роботов из бронзовых брусков и цилиндров, быстро пришел в себя после увлечения идолами Австралии и Океании, выстоял в эпидемию сюрреализма. А в 1945-м привез в освобожденный Париж из своего швейцарского убежища этих съедаемых экзистенциальной пустотой, но все же стойких бронзовых солдатиков.

Рубрику ведет Анна Толстова

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...