Внезапно обострившаяся дискуссия вокруг российской приватизации, закончившаяся отставкой Владимира Полеванова, не случайна — более того, она характерна не только для России. Именно сейчас во всем мире постепенно развеиваются иллюзии относительно действительного смысла приватизации в развивающихся и постсоциалистических странах. Эксперт Ъ СЕРГЕЙ ВИКТОРОВ делает несколько неожиданный вывод — приватизация является всего лишь свидетельством экономического кризиса, а отнюдь не средством его преодоления.
Казалось бы, дискуссия закончена — президент и правительство отвергли требования бывшего руководителя ГКИ о приостановке второго этапа приватизации (и даже о начале национализации). Однако не все так однозначно. Дело в том, что в настоящий момент мир переживает переоценку самой идеи приватизации в развивающихся и постсоциалистических странах. Если в 80-е — начале 90-х годов приватизация как метод выхода из кризиса вызывала всеобщий энтузиазм, то сейчас все сильнее звучат ноты разочарования — причем не только в самих этих странах, но и среди западных аналитиков (более того, даже среди экспертов МВФ). Выяснилось, что, вопреки ожиданиям, приватизация в большинстве случаев не приводит ни к увеличению инвестиций, ни к повышению эффективности работы предприятий. Так что можно сказать, что критика Полеванова в адрес российской приватизации, во-первых, не оригинальна, и во-вторых, не лишена оснований.
На самом деле происходит всего лишь развеивание иллюзий. Нужно вспомнить, для чего реально потребовалась приватизация в развивающихся странах (к которым с полным основанием теперь можно относить и Россию). Финансовый кризис, переживаемый этими странами начиная с 80-х годов, имел корни в ранее проводившейся ими экономической политике. Амбициозный курс ускоренной индустриализации в период роста сырьевого экспорта привел к гипертрофированному разрастанию государственного промышленного сектора, полностью зависящего от массированного госфинансирования (прежде всего валютного). В условиях сокращения сырьевых валютных поступлений и роста внешнего долга это финансирование стало невозможным. Именно поэтому государства были вынуждены попросту отказаться от значительной части госсектора — приватизация была вынужденной мерой, свидетельством банкротства промышленной политики и единственным средством сэкономить валютные ресурсы. В сущности, международные финансовые организации, настаивая на приватизации, постоянно подчеркивали это обстоятельство, заявляя, что без отказа от гипертрофированного госсектора невозможно восстановление валютной платежеспособности стран-должников.
Попытки же найти в приватизации иной смысл (стимулирование частных инвестиций, в том числе иностранных, пополнение бюджета, повышение эффективности производства) происходили лишь от того, что национальные правительства и международные финансовые организации должны были объяснить, что же будет дальше с теми предприятиями, от которых отказалось государство. Было заявлено, что ими займется частный капитал (в том числе и иностранный), который не только восстановит их эффективность, но и пополнит бюджет при их покупке. Однако как раз эта "часть" приватизации была сомнительна с самого начала. Национальный капитал в большинстве стран слишком слаб, чтобы взять на себя столь непосильную задачу (если бы это было не так, не было бы и смысла говорить об экономическом кризисе), а иностранный капитал с чисто экономической точки зрения вовсе не горит желанием осуществлять массированные инвестиции в заведомо неэффективные предприятия (если бы они были эффективными, государство от них не отказалось бы). Сейчас остается только признать это.
В более общем смысле теперь становится ясно, что приватизация вряд ли может считаться универсальным средством преодоления глубокого экономического кризиса — она всего лишь его неизбежный симптом. Речь в данном случае, конечно, не идет о приватизации в относительно процветающих странах — например, в Великобритании, — но там и смысл ее совершенно другой. Государство временно берет на себя заботу о неэффективных предприятиях (тем самым как бы помогая национальному капиталу), а затем, когда они начинают нормально работать, отдает в частные руки.
Возвращаясь к чисто российским реалиям, можно прогнозировать, что критика российской приватизации как со стороны властных структур, так и со стороны представителей предприятий с уходом Полеванова не прекратится. За иллюзии надо платить — с этой точки зрения положение, например, первого вице-премьера Анатолия Чубайса не слишком выгодное. Однако столь же ясно, что призывы к приостановке приватизации и даже повторной "национализации" в России лишены оснований — государство богаче не стало и вновь взять на себя груз неэффективного госсектора просто не сможет.