Там поставили «Похищение из сераля» Моцарта

Тандем режиссера Екатерины Одеговой и сценографа Этели Иошпы, известный уже несколькими симпатичными постановками в московской «Новой опере», успешно дебютировал за пределами своей alma mater — в Нижегородском театре оперы и балета имени Пушкина. За музыкальное качество отвечал главный дирижер театра Дмитрий Синьковский. На премьерных показах побывала Екатерина Бирюкова.

«Похищение из сераля» — шедевр Моцарта, с самого своего появления (1782) хорошо принятый публикой: в то время его посмотрел в Вене даже будущий русский император Павел I с супругой. Но российская постановочная история у него небогатая. «Сераль» относится к жанру зингшпиля, музыкальные номера прослаиваются весьма пространными разговорными диалогами, предполагающими хорошее владение немецким языком по обе стороны рампы и незаурядные драматические способности хотя бы с одной ее стороны. Одолевать эти вершины в Нижнем Новгороде не стремились, диалоги радикально сократили, необходимость комикования свели к минимуму, хотя иногда публика нет-нет да и подхихикивает. Но все же теперь на сцене рулят не шутки, а серьезные переживания, сомнения, недомолвки, иногда грусть и разочарование. А в оркестре — выверенные барочные перепады настроений, импровизации хаммерклавира (электронного), натуральные валторны и трубы (настоящие).

Стремительно преображающийся нижегородский театр, в последнее время обзаведшийся маэстро Синьковским, молодым, набранным по всей стране и даже за ее пределами оркестром La Voce Strumentale, поддержкой губернатора и нешуточными амбициями — новая точка притяжения, возникшая в, казалось бы, совсем не подходящее для этого время. Как водится, в перспективе уже маячит строительство нового здания театра. Пока же труппа, не забывая старое здание, осваивает «Пакгаузы на Стрелке» — дивную современную концертно-выставочную площадку, открытую в честь недавнего 800-летия Нижнего Новгорода на знаменитом мысе, где сливаются Волга и Ока. «Сераль» идет как раз там.

Во время спектакля воды не видно — панорамное окно с видом на реку и кремль на другом берегу заслоняет декорация. Но ощущение какого-то островного счастья, бегства и волшебства очень даже присутствует. Интимности и отгороженности от остального мира добавляет небольшой размер зала, где нет ямы и кулис, оркестр сидит на месте убранного партера. Историю про спасение европейских пленниц из гарема турецкого паши Селима, отражающую моду на ориентализм времен войн Габсбургов с Османской империей, в наше время принято толковать с точки зрения антиколониального дискурса. Но постановщицам он неинтересен. Их спектакль — уже знакомый по предыдущим их работам женский взгляд на природу любви, сексуальности, верности, ревности, свободы, полный полутонов (здесь нельзя не упомянуть художника по свету Стаса Свистуновича).

Хора в спектакле нет, он сюда просто не влезет, пара хоровых фрагментов аранжированы для оркестра и солистов. На сцене три часа в одной и той же декорации очень разнообразно и нескучно выясняют отношения всего лишь пять персонажей — Констанца со своим возлюбленным Бельмонте, ее служанка Блонда со своим Педрильо и чужой для них Осмин. Таинственного владельца здешних мест паши Селима, для которого Моцарт написал разговорную роль, в спектакле нет, есть только его голос с несколькими короткими репликами. Блонда и Осмин явно симпатизируют друг другу, но не очень понимают, как друг с другом общаться. Констанца слушает невидимый голос и сама не знает, чего хочет. Юноши ревнуют, девушки за это на них обижаются. Их квартет — психологическая кульминация спектакля. В итоге статус-кво вроде восстанавливается, девушки затягиваются в приличествующие им корсеты, четверка покидает это странное и наверняка опасное место, взявшись за руки, но осадок все равно остается.

Собственно место действия представляет собой розово-зеленый эдемский сад, совершенно не стесняющийся своей прерафаэлитской красоты. Фигуристый длинноногий змей, темно-красные яблоки, бабочки, рыбы, виноград и получающееся из него вино — все это прилагается. Вообще, любовь к истории искусства сквозит изо всех щелей. Шекспировский «Сон в летнюю ночь», генделевская волшебница Альцина и много чего еще то и дело маячат где-то за кадром. Но ничто не сравнится с появлением единорога во время страдальческой арии Констанцы. Понятно, что это просто Осмин нацепил на себя бутафорскую голову белого коня с рогом, которая в конце концов остается в руках девушки. Но пока та верит в свою иллюзию, сочетание Девы с единорогом и музыки Моцарта совершенно завораживает.

Этот номер — триумф Надежды Павловой, знаменитой пермской Виолетты из постановки Боба Уилсона (вот ведь были времена!), а теперь солистки нижегородской оперы. Она завоевывает публику не столько колоратурами, сколько истаивающими пианиссимо с сильным барочным ароматом. Ее партнеры по составу: еще одно известное чудо пермской выделки — Сергей Годин в роли Бельмонте, харизматичный Гарри Агаджанян в роли Осмина и совсем молодые голоса — Галина Круч (Блонда) и Владимир Куклев (Педрильо). Во втором составе пара господ тоже представлена солистами постатуснее — это Диляра Идрисова и Борис Степанов. Пара слуг — Ирина Котова и Дмитрий Белянский, в роли Осмина — Максим Орлов. Приглашенных в кастинге нет, все исполнители, даже невидимый голос Селима с роскошным австрийским произношением,— недавние приобретения местной оперной труппы. Нижегородская опера ловит не только единорогов.