Кто в Уфе попрощался с Муртазой Рахимовым

13 января в Уфе прощались с первым президентом Башкортостана Муртазой Рахимовым. В какой-то момент в зале, где проходило прощание, неожиданно почти для всех появился президент России Владимир Путин. С подробностями из Уфы — специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников.

С бывшим главой Башкортостана Муртазой Рахимовым прощались в бывшем ДК «Нефтяник». Сейчас он закономерно называется концертный зал «Башкортостан».

Гроб стоял на сцене и был наполовину приоткрыт, за ним именно что высилась многометровая, во весь занавес, фотография Муртазы Губайдулловича. При жизни у него не было таких фотографий (и это, наверное, хорошо). Зал был заполнен людьми, которые пришли проститься первыми, в 9 утра. Им не сразу открыли, и они постояли на морозе, при минус 18, но, справедливости ради, не долго, зато потом успели занять места в концертном зале.

Телеканал «Башкортостан 24» вел прямую трансляцию церемонии на двух языках.

— Вот мы видим Муртазу Губайдулловича и в белом халате, и в строительной каске,— комментировала ведущая время от времени возникавшие на экране архивные видео,— и в колосьях пшеницы в поле…

Все было так. Это все был он, Муртаза Губайдуллович Рахимов, великий сын башкирского народа, как о нем скажут в этот день еще много и много раз.

Заслуги его невозможно было, казалось, перечислить за один день. «Он заложил основы паралимпийского спорта в Башкортостане»,— комментировал спортсмен Ирек Зарипов и не кривил душой.

«Благодаря ему в деревнях появились асфальтированные улицы…», «Человек-эпоха…» — слышалось со сцены.

— Он был символом эпохи,— говорил глава республики Радий Хабиров.— Сложной, когда решалась судьба всей нашей республики и всей нашей страны... Муртаза Губайдуллович заслужил непререкаемый авторитет. Его считали политическим тяжеловесом и мудрым аксакалом. Я хочу низко поклониться ему за то, что он сберег нашу Россию, за то, что превратил Башкортостан в регион-лидер.

Радию Хабирову остается лишь не уронить. С такой-то высоты.

Чем дольше говорили выступающие, тем масштабнее и величественнее рисовалась фигура Муртазы Рахимова, и даже его фото на заднем плане сцены не казалось таким уж преувеличенно большим.

— Он был для нас близким человеком,— сказал президент Татарстана Рустам Минниханов.— Лично я всегда с большим уважением относился, и он ко мне — как старший товарищ... Невосполнимая утрата...

Из соседнего Татарстана он приехал вместе с Минтимером Шаймиевым, других руководителей республик не было, прислали телеграммы, и с точки зрения Татарстана это выглядело по-братски, иначе не скажешь.

Первый президент Татарстана Минтимер Шаймиев, который знал Муртазу Рахимова едва ли не как себя, несколько минут обращался к залу на татарском. Перешел и на русский:

— И соревновались, и ревновали, и спорили. Находили общий язык, хотя и с ним, и со мной найти общий язык было непросто. Почему? Потому что работа есть работа!.. Огромен наш с вами вклад в Российскую Федерацию... Пусть это будет не в политическом плане, а в хозяйственном (но он имел в виду, что и в политическом, конечно.— А. К.). Хороший след оставил...

Мудрый Минтимер Шаймиев понимал, что не стоит брать на себя лишнего; приучил себя (как, кстати, и Муртаза Рахимов, за что ему отдельно, надо полагать, благодарны Борис Ельцин и Владимир Путин) к этому, когда еще сам был президентом... Переступил... Но и не взять сейчас хотя бы немного лишнего тоже не мог. Да и тогда тоже.

— Надо всем нам стараться... Времена непростые...— обратил внимание Минтимер Шаймиев.— Но мы с вами можем... И роль наших республик очень велика... Мы будем помнить тебя. Есть результаты и есть история...

Он снова, словно бы случайно, непроизвольно, сбивался на татарский.

И вроде ничего такого уж особенного не сказал, а повеяло чем-то значительным, чем-то недосказанным, подразумеваемым и тем более значительным... Да, вот кто уж, безо всякого сомнения, человек-эпоха. Да что там — глыба и есть.

Верховный муфтий России Талгат Таджуддин разъяснил:

— Благословен тот, кто создал смерть и жизнь, чтобы испытать нас. Все мы принадлежим Создателю. Но надо пройти испытания. Муртаза Губайдуллович прошел его и в благословенную пятницу возвращается к Создателю…

Талгат Таджуддин поднял ладони кверху, началась молитва, в зале вслед за ним подняли руки почти все. Это заняло не много времени: было очевидно, что всех тут предупреждали соблюдать регламент.

В какой-то момент читавший молитву Талгат Таджуддин умолк и повернулся к усопшему.

— Уважаемые товарищи! — воскликнул ведущий церемонии, но тут же осекся и дождался, пока муфтий закончит, уже не произнося слов, свою молитву.

— Уважаемые товарищи! — снова сказал ведущий.— Наше мероприятие завершилось.

Люди выходили на улицу не спеша. Сразу после церемонии прощания к немногочисленным журналистам, получившим доступ в фойе, подошел действующий глава республики Радий Хабиров.

— В республике Муртазу Губайдулловича любовно называли «Открывашкой»,— спросил его один корреспондент.— Расскажете почему?

— В республике его любовно называли «Бабай»,— поправил корреспондента Радий Хабиров.— А «Открывашка»?.. Ну, он открывал много объектов: новые детские сады, школы, поликлиники…

Объяснению, как и вопросу, все-таки не стоило придавать значения.

Наконец, в опустевший зал зашли несколько операторов и телекорреспондентов. Ждали Владимира Путина. Известно было, что он приземлился в аэропорту Уфы.

Может, оттого, что еще одному корреспонденту, у которого наступило время прямого включения, выделили мало времени и в любой момент его могли убрать со сцены, где он стоял, оформив в качестве заднего плана гроб с телом покойного… Так вот, может, от волнения, связанного с тем, что надо бы постараться успеть все сделать, телекорреспондент, начав говорить, уже не мог остановиться:

— На морозе люди выстаивали очередь, чтобы сказать первому президенту последнее «прости»… Ой, последнее «спасибо»…

И ничего такого страшного не было вроде произнесено, а все-таки — что-то не то…

Через несколько минут на сцену из-за кулис вышел Владимир Путин, положил цветы к ногам покойного и постоял, прощаясь, у гроба. Когда он ушел, по сцене забегали сразу много людей, все куда-то спешили, громко переговаривались, не обращая внимания на усопшего. Еще двое остановились было, чтобы, видимо, попрощаться, потому что иначе как-то все-таки совсем неудобно, но не задержались и тоже заторопились — выносить цветы и венки…

Вся эта суета, впрочем, уже никак не беспокоила покойного. Он возвращался к тому, кто создал жизнь и смерть, и пятница для него была благословенной.

Похоронили его на мусульманском кладбище Уфы. Гроб какое-то время везли по улицам со всеми почестями, на лафете, за которым на ледяных ухабах громыхала гаубица, кажется, 122-миллиметровая.

Тут не было никакого дополнительного смысла. Просто на ухабах громыхала пушка.

Андрей Колесников