Как частичная блокада Калининградской области скажется на выборах ее губернатора

“Ъ” продолжает серию предвыборных репортажей из регионов РФ. На очереди — некогда протестная Калининградская область, повидавшая в своей постсоветской истории уже семь губернаторов, из которых только один сумел избраться на второй срок. Ее действующий руководитель, 35-летний Антон Алиханов, рассчитывает повторить этот успех. Корреспондент Андрей Прах разбирался, сможет ли выходец из федеральной власти продлить свои полномочия в самом западном регионе России на фоне небывалого транзитного кризиса.

Изменившийся за последние полгода до неузнаваемости характер отношений России и Евросоюза хорошо ощущается уже в салоне самолета Москва—Калининград. Приятный голос командира сообщает, что полет займет 2 часа 40 минут и пройдет над нейтральными водами Балтийского моря, хотя еще совсем недавно этот путь был надземным и занимал 1 час 50 минут. До закрытия воздушного пространства балтийских стран самолеты летали в треугольнике Москва—Санкт-Петербург—Калининград по европейской гипотенузе, теперь — по нейтральным катетам.

На земле, впрочем, все по-старому: на выходе из нового терминала аэропорта Храброво, который был открыт к чемпионату мира по футболу 2018 года и до сих пор приятно радует глаз, встречает продувной балтийский ветер, а болтливые таксисты с ходу начинают объяснять, где в этом сезоне море прогрелось лучше — в Янтарном или Зеленоградске. О фактической блокаде эксклава со стороны недружественных европейских соседей здесь пока ничего не говорит.

В июне новость о запрете транзита санкционных товаров через Литву выглядела из материковой части России полной неожиданностью, хотя должна была, наверное, прогнозироваться. Первые несколько дней ситуацию комментировал только Антон Алиханов, и растерянный вид бывшего директора департамента госрегулирования внешнеторговой деятельности Минпромторга вкупе с молчанием федеральных официальных лиц усиливал это впечатление. «В каком-то смысле да, это было неожиданностью, потому что мы исходили из юридических текстов и трактовали их соответствующим образом,— признается глава области.— Но Еврокомиссия дала разъяснение на запрос Литвы, которое ими трактовалось совершенно четко: транзит подсанкционных товаров осуществлять нельзя. Это потом европейцы дали заднюю, начали объясняться, юлить и разрешать».

Слово «transfer» в тексте апрельского пакета санкций в юридической практике означает «передачу», то есть торговлю, дарение и так далее, объясняет губернатор, «для транзита существует слово "transit", поэтому, на наш взгляд, это вопрос неверной трактовки».

Он обращает внимание, что Литва не ограничивала его, пока не получила разъяснение, поэтому нельзя говорить, что «злые литовцы что-то сами придумали»: «Это было решение Еврокомиссии. Несомненно, затем руководство Литвы зацепилось за возможность попасть в заголовки мировой прессы и эфиры CNN. Но изначально, на наш взгляд, умысла не было».

Сейчас проблему удалось частично купировать: после повторных разъяснений литовцы согласились пропускать железнодорожные составы, но только средний за последние три года объем «санкционки». Автомобильный транзит по-прежнему закрыт. По мнению Антона Алиханова, это не имеет никакого экономического смысла и просто делает жизнь калининградцев сложнее, а товары — дороже. «Если ты везешь цемент в вагонах, почему ты не можешь везти на автомобилях? И почему в статистику не включили объем, который проходил посредством автотранспорта? Почему-то три прежних вагона цемента они теперь пропускают, а три прежних машины в статистике не учитывают и даже не дают нам возможности переложить их на железную дорогу»,— говорит он. В статистику не входит и тот объем европейского импорта, который после введения санкций пришлось замещать российским, подчеркивает губернатор.

Выходов из этой ситуации, помимо дипломатического, пока не так много: наращивать паромные перевозки Балтийск—Усть-Луга и субсидировать рост их стоимости. «Мы начинали год с двумя кораблями, сейчас их уже восемь, еще два скоро выйдут на линию. Маршрут нужно развивать с точки зрения приемных мощностей, нас интересуют суда, которые могут осуществлять так называемые ро-ро-перевозки, доставлять накатные грузы, ведь тот же цемент, если его перетаривать из сухогруза, становится дороже раза в полтора»,— объясняет Антон Алиханов. По его словам, субсидирование должно нивелировать влияние блокады на калининградскую экономику, при этом, «конечно, это будут прямые расходы федерального бюджета, их вполне можно включать в те суммы претензий, которые можно было бы заявлять в ВТО».

Спящее лихо

«Ощущение, что мы живем на каком-то острове, появилось еще до начала спецоперации: в 2020–2021 годах цены на продукты питания росли безумными темпами»,— рассказывает депутат областного заксобрания от КПРФ Максим Буланов. Дефицита продовольствия сейчас не наблюдается, но многие уже давно ходят в магазин «как на выставку», уверяет он, «при этом начались перебои со строительными материалами, в первую очередь с цементом, его либо нет, либо он выдается порционно, не больше мешка-двух в сутки, как сахар». Коммунист сразу предлагает решение — ввести региональный коэффициент по аналогии с северными надбавками: «Средняя зарплата у нас, как в Сызрани, квартиры стоят, как в Москве, а продукты — как в Санкт-Петербурге. Поэтому губернатор, который изберется в сентябре, должен добиваться от правительства РФ введения конкретных финансовых надбавок жителям Калининградской области».

Максим Буланов — один из пяти соперников Антона Алиханова на сентябрьских выборах. Ровесник губернатора и тоже «варяг», он приехал в эксклав три года назад по «комсомольской путевке» из Нижнего Новгорода. «Калининградская партийная организация буксовала, поэтому ЦК предложил мою кандидатуру на пост первого секретаря. С тех пор мы практически в полтора раза увеличили количество муниципальных депутатов, в три раза — городских, серьезно нарастили число сторонников»,— хвалится коммунист. Он считает, что при условии «честных и прозрачных» выборов мог бы рассчитывать на второй тур.

Для этого господину Буланову и кандидатам от ЛДПР, «Справедливой России — За правду» (СРЗП), Партии пенсионеров и «Коммунистов России» нужно в сумме получить более 50% голосов. На выборах пять лет назад оппоненты тогда еще врио губернатора Алиханова («Единая Россия») вместе не набрали и 19%. «Но медовый месяц, который был в 2016 году, когда приехал молодой, красивый, амбициозный Антон Андреевич, конечно, прошел,— уверяет Максим Буланов.— Люди сравнивают, как они жили, что сделано за эти пять лет, и, на мой взгляд, сделано очень мало». В укор губернатору коммунист ставит незавершенное строительство онкоцентра в поселке Родники и затянувшуюся газификацию Балтийска. «Калининградская область — особый регион, мы помним времена Георгия Бооса (губернатор в 2005–2010 годах.— “Ъ”), когда люди сплотились против повышения транспортного налога и на митинги, по разным оценкам, выходило 10–20 тыс. граждан. Протест против внутренней политики правительства есть, он зреет. Понятно, что сейчас большие силы сплотились вокруг фигуры нашего главнокомандующего Владимира Владимировича Путина, но перейдет ли его рейтинг на рейтинг Алиханова — не факт»,— рассуждает господин Буланов.

В ответ на упреки коммуниста губернатор объясняет, что проблемы с онкоцентром возникли сначала из-за подрядчика, который не справился с обязательствами («система госконтрактов, к сожалению,— рулетка»), а затем — из-за санкций, когда пришлось менять поставщиков оборудования. Тем не менее уже в декабре строительство завершится, а весной центр примет первых пациентов, обещает Антон Алиханов. Газификацию Балтийска он называет «эпопеей», которая тянется еще со времен губернатора Владимира Егорова (2000–2005 годы) и досталась ему в наследство «в виде уголовных дел»: «Мы долго с ними разбирались, разработали проектно-сметную документацию, нашли подрядчиков, и в этом году они заканчивают работу».

На протесты 2010 года у господина Алиханова свой взгляд. По его мнению, тогда в области проходила «обкатка технологий площадной борьбы» и даже «репетиция Болотной»:

«Разговаривая с участниками этого внутриэлитного конфликта, а именно он на самом деле был главным драйвером протеста, я понял корни противостояния и то, как избежать такого рода консолидации сопротивляющихся».

Губернатор уверен, что сейчас его команда держит политическую ситуацию на «разумном уровне», не замораживая, но и не перегревая.

В качестве примера глава области приводит нынешнюю выборную кампанию, куда, несмотря на муниципальный фильтр, были допущены все желающие кандидаты — собирать подписи им помогала власть: «Я не чувствую, что есть какие-то мысли, которые я не могу обсудить с оппонентами, какая-то слабость позиции». Он обещает, что после выборов инициирует снижение фильтра с нынешних 8% до минимально допустимых 5%, чтобы добавить «остроты в политическую борьбу». «А она, конечно, всегда полезна для населения»,— добавляет господин Алиханов.

Максим Буланов с такой трактовкой не согласен. Он уверен, что кандидаты от «Коммунистов России» и Партии пенсионеров Владимир Султанов и Владимир Вуколов — это «спойлеры», которые были зарегистрированы, чтобы оттянуть у него голоса, а представители ЛДПР и СРЗП просто отбывают номер: «Кандидат от КПРФ — основной соперник кандидата от ЕР. Будь это не так, не было бы никаких "пенсионеров" и "коммунистов"». Помощь в прохождении фильтра он объясняет «отмашкой из администрации президента»: по мнению господина Буланова, его пустили на выборы, «чтобы не будить лихо» с учетом «сложной внешней ситуации, спецоперации и так далее».

«Антимосковский патриотизм»

Все города, принимавшие ЧМ-2018, к его началу заметно похорошели, и Калининград не исключение. Но за четыре года от былой красоты почти ничего не осталось: штукатурка местами облупилась, тротуары зазияли дырами, а профессиональные граффити на футбольную тему оказались покрыты толстым слоем любительских каракулей. Под ногами в центре города еще виднеется красная линия, которая вела болельщиков к новому стадиону, но в ее исчезающем направлении теперь можно разглядеть только печальный символизм.

Визуальной агитации на улицах города почти не заметно, активнее всего на участки зазывает облизбирком. Штучно висят билборды Максима Буланова, который не самым остроумным образом обыгрывает новое название «Макдоналдса» («Буланов. И точка»). При этом ни Антон Алиханов, ни депутат заксобрания от СРЗП Юрий Шитиков к помощи наружной рекламы не прибегают. «Уверен, мое лицо и без того знакомо избирателям»,— объясняет губернатор. Активно использует «наружку» только депутат заксобрания от ЛДПР Евгений Мишин — он смотрит на избирателей с десятков щитов. Он также единственный из оппозиционеров, кто баллотируется в губернаторы второй раз (в 2017 году либерал-демократ набрал 5,5%). Как и господа Алиханов и Буланов, он «варяг», приехавший в эксклав из Москвы, но на пару лет старше.

«Безусловно, проблемы транзита нельзя не учитывать, однако калининградцев волнуют житейские вопросы: цены, ЖКХ, управляющие компании, благоустройство,— говорит Евгений Мишин.— У нас цены на топливо, например, выше, чем в Центральной России. Населению тяжело жить в таких условиях». По его словам, кто бы ни занял пост губернатора после 11 сентября, проблему транзита ему придется решать «только в тесной связке с правительством РФ, но ведь остальные проблемы — это наши, внутренние, житейские».

Господин Мишин не считает, что калининградцы настроены воинственно: напротив, большинство надеется, что пограничный и визовый режимы вернутся к исходному состоянию.

Политика не мешает «нормальным людям» по разные стороны границы сохранять нормальные отношения, отмечает либерал-демократ. «В городе много машин на литовских, немецких номерах. Те, кто когда-то уезжал жить в Европу, оставили здесь родственников и друзей, какие у них теперь могут быть отношения?» — говорит он. При этом протестность жителей эксклава никуда не делась, уверяет кандидат, «из-за злободневных проблем появляется даже агрессия, ее реально очень много».

Член областной общественной палаты Соломон Гинзбург, в 2002 году награжденный рыцарским крестом ордена Великого князя Литовского Гядиминаса за укрепление добрососедства между народами России и Литвы, говорит, что гражданское общество в области играло серьезную роль, «пока его не начали закатывать в бетон»: «Здесь было очень много латентных либералов, людей, которые привыкли зарабатывать на жизнь сами, и градус патернализма всегда был слабее, чем в других субъектах. Здесь было много акторов, которые полагались на себя, достаточно критически относились к власти, выступали за ее сменяемость». В качестве примера он приводит последствия митингов 2010 года, когда губернатор Боос был вынужден сесть за стол переговоров с оппозицией и создать общественный совет.

Однако потом, по оценке господина Гинзбурга, протест превратился в «неорганизованное роптание и неверие в институты, а также в сепаратизм». «У нас по понятным причинам не может быть этнического, конфессионального, религиозного сепаратизма. Но у нас генерирован совершенно новый вид патриотизма, когда антибюрократические настроения трансформируются в антимосковские, антицентральные, антифедералистские. И я полагаю, чем сильнее будут закручиваться гайки, тем сильнее будут эти настроения»,— прогнозирует Соломон Гинзбург.

«Калининград — это непотопляемый авианосец в центре Европы, у нас достаточно много военнослужащих, поэтому уровень патриотизма здесь соответствует настроениям в остальной России,— говорит эсер Юрий Шитиков.— Калининградцы ждут одного — помощи от федерального центра, они говорят: мы не по своей вине оказались в такой ситуации. И если уровень благосостояния существенно не упадет, тогда, безусловно, и патриотические идеи будут превалировать». Но ровно до тех пор, пока «холодильник не вступит в противоречие с телевизором», предупреждает депутат.

Господин Шитиков — самый опытный участник этих выборов: ему 61 год, и впервые он избрался депутатом горсовета еще в далеком 2001-м. В отличие от остальных кандидатов «думской четверки», практически местный: уроженец Гомельской области Белорусской ССР приехал в Калининград в 1977 году. «Здесь все "поприехавшие", просто кто-то приехал в 1946 году, а кто-то — как я»,— шутит эсер. По его словам, блокада не вызвала панику у местных жителей и покидать регион они не спешат, поскольку «все надеются, что эти трудности носят временный характер». При этом из эксклава массово уезжают мигранты, добавляет депутат, «а это очень показательно, интересно им работать у нас или нет».

От оценки своих шансов на выборах господин Шитиков воздерживается. А вот Максим Буланов и Евгений Мишин не видят ничего невозможного в том, чтобы область возглавил представитель оппозиции.

«Там, где он побеждает, как правило, происходит улучшение жизни граждан,— говорит коммунист, обещая сформировать коалиционное правительство.— Власть не боится проиграть только из-за трехдневного и электронного голосования».

По мнению либерал-демократа, в эксклаве «точно есть альтернатива», а выборы в этом году «проходят по принципу демократии и равенства». «Единственный тяжело контролируемый критерий, на наш взгляд,— это, конечно, ДЭГ (дистанционное электронное голосование.— “Ъ”»,— соглашается он с коммунистом.

Председатель облизбиркома Инесса Винярская этих сомнений не разделяет. По ее словам, принять участие в ДЭГ решили 13 тыс. избирателей из 834 тыс. зарегистрированных, то есть 1,5%, или 4% от явки, если она будет такой же, как пять лет назад. «Это именно те, кто реально заинтересовался новой технологией. Я знаю, что никакого административного ресурса у нас не включено и это добровольное дело каждого»,— говорит она. Глава комиссии объясняет, что решение об участии региона в ДЭГ было принято в том числе из-за высокого уровня цифровизации: подтвержденные аккаунты на «Госуслугах» есть почти у 640 тыс. калининградцев. А трехдневный формат голосования позволит «равномерно рассредоточить явку» и облегчить задачу участковых комиссий «с точки зрения работы с избирателями». «Ковид — это только дополнительный фактор»,— уточняет госпожа Винярская.

Соломон Гинзбург считает, что определяющим фактором станет «фора» в виде 90 тыс. военнослужащих срочной службы, которые благодаря принятым в регионе еще в 2010 году поправкам имеют право голосовать на выборах губернатора. «Некоторые ребята и по-русски говорить не умеют — из Ингушетии, Чечни, Дагестана»,— сетует общественник, полагающий, что эта норма не соответствует федеральному закону. Однако, как напоминает Инесса Винярская, Верховный суд уже подтвердил, «что такое голосование абсолютно законно: военнослужащие срочной службы не должны поражаться в конституционных правах, то есть за ними должно сохраняться право избирать».

Немецкий символизм

Самый популярный вид довоенного Кёнигсберга — на юго-западную часть Королевского замка, который можно найти на всех магнитах и открытках. Сам замок был разрушен в 1944–1945 годах во время авианалетов и штурма Кёнигсберга, а руины снесены в 1960-х годах. Сейчас на месте постройки XIII века стоят «раскопки» и недостроенный Дом советов — советский небоскреб, напоминающий здание РАН. «Я бы назвал его символом импотенции власти,— говорит Антон Алиханов.— Наш город и его сердце заслуживают сада, а не запустения. Поэтому Дом советов мы будем разбирать. На его месте будут парк и, по одной из задумок, здание для музея "Россия — моя история"».

Будущее главного недостроя Калининграда можно считать самой дискуссионной городской проблемой. И у каждого кандидата в губернаторы есть на это своя точка зрения, зачастую с политической подоплекой. Например, Максим Буланов называет Дом советов «достоянием советской архитектуры», которое можно восстановить и превратить в «жемчужину». «Учитывая сложную обстановку в мире, нужно делать упор на патриотику, на советскую историю. Каждый клочок земли здесь полит кровью советских солдат и офицеров»,— патетически объясняет он. С ним солидарен Юрий Шитиков, который говорит, что пожилые калининградцы хотели бы сохранить Дом советов как символ советской эпохи. Евгений Мишин уверен, что здание пришло в негодность, но на его месте можно построить похожее и перенести туда, например, областное правительство.

А вот на немецком наследии можно и нужно зарабатывать, уверен Антон Алиханов: «Туристу интересно посмотреть на какой-нибудь замок или кирху? Пожалуйста, вот вам квесты, гостиницы, рестораны и все прочее в этих объектах. Платите!» Но вот к идее восстановления Королевского замка он относится скептически: «У нас сохранилось много чего оригинального, что можно показать туристам. При этом я категорически против доминирования исключительно немецкого символизма». Кстати, название города тоже не предмет для дискуссий — «Калининградом его назвали те, кто этот город завоевал», добавляет губернатор.

Андрей Прах, Калининград