Почему отечественная охота не развивается

За последние полвека благодаря стараниям зеленых охота из достойного занятия, полезного для народного хозяйства, трансформировалась в «забаву толстосумов» и «убийство ради удовольствия». Справедливы ли такие определения и какова на самом деле роль охотника в сохранении популяций редких видов животных, разбирались на пленарной дискуссии «Охота ради природы: может ли охота быть природосберегающей», прошедшей в рамках Московской международной выставки оружия и товаров для охоты ORЁLEXPO 2021.

Продукция охоты и услуги в этой сфере ежегодно приносят в казну 16 млрд руб., говорится в Стратегии развития охотничьего хозяйства в РФ, принятой в 2014 году. Активных охотников в нашей стране, по приблизительным оценкам, от 1,5 млн до 2 млн человек (менее 2% населения), а площадь охотничьих угодий равняется 1,5 млрд га. Для сравнения: по данным заместителя главного редактора журнала «Охота и охотничье хозяйство» Алексея Вайсмана, в США насчитывается около 13 млн активных охотников (4% населения), а площадь охотничьих угодий составляет около 1,1 млрд га. Еще более впечатляющими сравнения становятся, когда речь заходит о европейских странах. В Швеции, где площадь лесных угодий составляет 1,25 млн га, стреляют 100 тыс. лосей в год, в Финляндии (26,3 млн га лесов) — 70 тыс. А в России, где леса занимают 809 млн га,— только 22 тыс. в год.

Почему же отечественная охота не развивается? «Сейчас у российского государства нет понимания, зачем ему нужна охота,— говорит Алексей Вайсман.— Ответ на этот вопрос был известен 50–70 лет назад: для добычи пушнины, за продажу которой государство получало валюту. А сейчас?»

По словам господина Вайсмана, самым лучшим годом в пушной торговле был 2013-й, когда на международном аукционе было продано около 700 тыс. шкурок соболя при средней цене $234 за шкурку. Журналист подсчитал: весь объем добытой пушнины, если перевести в деньги, равен одному небольшому танкеру нефти, добытой и проданной в том же году.

Отсутствие понимания логично приводит к недофинансированию. Сейчас российским охотхозяйствам ежегодно требуется 6 млрд руб., но получают они только 1,2 млрд руб., утверждает президент Росохотрыболовсоюза Татьяна Арамилева. Кроме того, руки егерям связывают существующие нормативы добычи: именно благодаря им возникает колоссальная разница в цифрах, приведенная выше. Заниженные нормативы помимо прочего способствуют развитию браконьерства, ущерб от которого ежегодно составляет около 18 млрд руб. Госпожа Арамилева предлагает выход: доверить разработку и утверждение нормативов охотхозяйствам, обязав при этом соблюдать показатели численности животных на их территории.

Другой болью для российской охоты стала Красная книга. О ней охотоведы в один голос говорят: в последние годы она превратилась в помойку и не имеет отношения к реальности. Дискредитирует этот, без сомнения, важный документ опять-таки отсутствие финансов на исследования, которые должны проводиться регулярно и служить основанием для внесения или исключения тех или иных видов из Красной книги. На все охранные мероприятия по Красной книге сегодня выделяется около 8 млн руб. в год — и, конечно, как институт охраны природы она не работает, замечает госпожа Арамилева.

Удивительно, но факт: там, где охотятся, популяция диких животных растет быстрее, чем в местах, где охота запрещена. Почему? В задачи любого охотхозяйства входят биотехнические мероприятия: подкормка животных, создание условий для гнездования, сооружение водопоев, защитных укрытий и так далее. «В этом году мы выпустили 554 утки, 300 фазанов и 30 куропаток, ведем работу по расселению дикой американской индейки»,— рассказывает Леонид Палько, гендиректор издательства «Вече», соучредитель охотхозяйства в Рязанской области.

«Антиохотники, которые позиционируют охоту как истребление фауны, сами никак не вкладываются в ее сохранение,— замечает госпожа Арамилева.— Борьба с хищниками, спасение бедствующих зверей, посадка кормовых и лечебных растений — все это делают егери, а не те, кто стоит с плакатами "Долой охоту!"».

А вот в Индии, где охота на бенгальских тигров была запрещена ещё в начале 70-х годов прошлого века, их поголовье за 50 лет сократилось в десять раз, рассказал главный редактор «Русского охотничьего журнала» Михаил Кречмар.

Охотничьи хозяйства исторически были и остаются институтом управления популяциями диких животных. Сегодня этот институт, увы, отодвинут на обочину экономики и к тому же подвергается нападкам тех, кто не учитывает роль охоты в охране природы. Свою роль в этом сыграло и падение охотничьей культуры в 1990-е годы. Михаил Кречмар полагает, что эффективным способом возрождения русской охоты станет введение упраздненного охотминимума — экзамена, который необходимо будет сдать каждому, кто хочет получить или продлить лицензию.

Необходим и активный диалог с законодателями, замечает Леонид Сонин, председатель московского охотничьего общества «Сафари». «Сегодня в России де-юре не существует трофейной охоты, которая предполагает добычу наиболее крупных животных своего вида с высокими трофейными качествами,— говорит он.— Как правило, это немолодые матерые самцы, уже вышедшие из репродуктивного возраста, но при этом часто не допускающие к размножению молодых конкурентов». За рубежом такая охота регламентирована и приносит немалую прибыль охотничьим хозяйствам, и странно, что в Госдуме раз за разом отказываются даже от введения такого понятия в закон об охоте. А ведь и в нашей стране эта отрасль может стать куда более доходной, чем сейчас.

Марта Савенко