Что в «красной зоне» могут только волонтеры

Их почти 400 человек — волонтеров, многие из которых переболели коронавирусом, а теперь пришли помогать медикам и больным в 52-ю московскую клиническую больницу.

Александр Трушин

Знакомьтесь — «рохля». Гидравлическая тележка, загруженная ящиками с овощами-фруктами и кондитеркой. Крупная продовольственная компания привезла продукты для врачей. Теперь их надо развезти по корпусам. Волонтер Анна Меньшова кажется совсем маленькой рядом с нагромождением ящиков. Корреспонденты «Огонька» вместе с Анной толкают «рохлю» по свежевыпавшему снегу. Апельсины на снегу смотрятся весело и празднично. Но огромная территория больницы непривычно и тревожно пустынна — везде знаки «красная зона». С марта 52-я клиническая стала полностью ковидной.

Вообще-то в «мирной жизни» Аня худрук дома культуры «Берендей». Но сейчас, рассказывает она, ДК закрыт, а сама Анна волонтерит еще с первой волны, с весны. Сначала разбирала документы в больничном архиве. Потом помогала в пищеблоке. Сейчас в реанимации. «Я с медициной хорошо знакома,— говорит Анна,— у меня среди родных много медиков».

Шесть тысяч одних перепостов

…Среди страшных открытий, которые принес коронавирус,— одиночество. Одиночество больных, отрезанных от родных. У тех, кто поступает в реанимацию, забирают даже телефоны. Раз в день подойдет на обходе врач, мелькнет медсестра с лекарствами — загрузка у врачей колоссальная. Недели тишины, пустоты и мучительной болезни… В 52-й клинической больнице пошли на беспрецедентный шаг — в больницу и даже в реанимацию пустили волонтеров. До этого они встречались только в «зеленой зоне». В «красной» появились впервые. Многие из добровольцев весной переболели ковидом и теперь хотели помочь другим.

Идея пригласить волонтеров на помощь врачам в «красную зону» пришла в голову заведующему отделением рентгенхирургии 52-й больницы Александру Ванюкову.

— Я и многие мои коллеги понимали, что в больнице не хватает рук. Поток больных беспрецедентный. Я обратился в коронавирусный штаб при нашей больнице и предложил позвать волонтеров. Там откликнулись: давай. Мой пост в Facebook разлетелся: 6 тысяч перепостов! 400 человек сразу позвонили и предложили свою помощь. Тут я понял, что надо было заранее подумать, чем занять людей, а потом их звать.

В больницу пришли очень разные люди. Сергей Ночовный — бизнесмен. Сначала пришел в больницу сам, потом кинул клич в Сети. «И вот со мной здесь сейчас двое моих друзей — Алексей Иваньковский, он тоже бизнесмен, и Рината Хафизова, она тренер по физической подготовке спортсменов».

Дмитрий Сломинский работает в строительстве, он руководитель проектов в представительстве завода навесных систем. Его в больницу тоже привел пост в Facebook. Анна Белявская — юрист, мама троих детей. Старается ходить в больницу два раза в неделю. Говорит — муж и дети «за». Денис Терехов, юрист, сотрудник Фонда поддержки детских домов для сирот. Сейчас детские дома для посторонних закрыты. В первое время на карантине занялся самообучением в интернете. Получил один сертификат, другой, пятый… «И подумал: ну сколько можно сидеть и быть зацикленным только на себе. Надо что-то делать полезное. Я сначала волонтерил в 67-й больнице, но там брали только в "зеленую зону". А здесь, в 52-й, задачи более серьезные. Меня так родители воспитали: не проходить мимо беды, мимо нужды, помочь человеку, которому трудно».

Всю работу по организации волонтеров в 52-й больнице взял на себя благотворительный «Фонд 52». И, в частности, его директор по развитию Юлия Борисова.

— Сейчас у нас около 400 волонтеров,— рассказывает Юлия Борисова.— Число их увеличивается, но постоянно приходят в больницу не все. Весной и в начале лета, во время локдауна, у людей было больше свободного времени. К нам приходили по 20–30 человек в день. Потом пациентов стало меньше, наступило затишье.

Сейчас у нас резко выросла потребность в помощи. А у многих наших волонтеров свободное время сократилось. Кто-то перешел с домашнего режима на офисный. Теперь таким людям к нам ходить нельзя, могут передать вирус сотрудникам на работе.

Кстати, на вопрос, не боятся ли они заразиться, все волонтеры, с которыми поговорил «Огонек», ответили одинаково и почти равнодушно: нет, чего бояться-то, есть защитный костюм, меры предосторожности строго выполняют. Летом жарко было в антивирусном костюме, а зимой — нормально.

— Сейчас,— продолжает Юлия Борисова,— к нам в неделю приходят 10–15 человек. Хотя потребность в волонтерах гораздо больше, чем была весной. Особенно это касается работы в отделениях реанимации и интенсивной терапии (ОРИТ).

Азбука помощи

— А вы знаете, что у вас в реанимации больные рыбу не едят? — спросили как-то волонтеры заведующего ОРИТ.

— Ну, наверное, не хотят. Аппетита нет,— ответит тот.

— Не могут. Кости выбрать из рыбы не могут — сил нет.

— А что же делать? — спросил заведующий.

— Котлеты,— ответили волонтеры.

Так в реанимации появились рыбные котлеты.

Александр Ванюков называет волонтеров в больнице «третьим глазом». Они видят то, что не замечают медики, у которых, что называется, «замылился взгляд».

Несмотря на отсутствие медицинских знаний, работы у волонтеров в реанимации очень много. При коронавирусе требуется постоянный контроль за состоянием пациентов. Каждые полтора часа подойти к больному, померить температуру и проверить другие показатели. В 52-й разработали специальный чек-лист, куда вносятся данные о состоянии пациента. И этим занимаются волонтеры.

Самая распространенная жалоба больных: «Я лежу, ко мне никто не подходит». В 52-й на это не жалуются. Поговорить с пациентом, спросить, как дела, как он себя чувствует — важная часть работы. Оказалось, что у больных есть какие-то потребности, о которых они боялись или стеснялись сказать, не желая отвлекать врача. А волонтеру — можно. Например, был в реанимации пациент, который просил его не кормить. Врачам он говорил: все нормально, я просто не хочу есть. Но как же он пойдет на поправку без питания? Оказалось — и это выпытали волонтеры,— что больному ужасно неловко отправлять свои естественные надобности при людях. Ведь реанимационная палата — это открытое пространство. Тогда палату стали перегораживать ширмами, а больной начал есть.

«Мы возвращаем больным их человеческое достоинство»,— говорит Денис Терехов.

Также благодаря волонтерам в палатах появились планшеты, на которых можно писать. Правда, сейчас от них отказались в пользу магнитных досок с буквами. Ведь больной на ИВЛ лежит в маске с трубкой, говорить не может. Как ему сказать, что его беспокоит, чего он хочет? Сначала волонтеры принесли планшеты, но моторика у больных неважная, писали неразборчиво, так что остановились на магнитных досках.

Ну и конечно, добровольцы помогают пообщаться с родными.

Сергей Ночовный рассказывает:

— Самое тяжелое, наверное, для больного в реанимации — это невозможность поговорить с близкими, услышать родной голос. Мы попросили врачей разрешить связь с родными. Понятно, не для всех, а для тех, чье состояние позволяет. Да, мы даем свои мобильники больным, а после каждого разговора, конечно же, протираем телефоны санитайзером. Это колоссальная поддержка для пациентов, они просто на глазах оживают. Понимаете, мы не заменяем врачей и медсестер. Но есть вещи, на которые у них не хватает времени, сил, энергии. И мы это делаем.

Врачи заметили: общение с волонтерами помогает больным — они быстрее выздоравливают, меньше времени проводят на лечении в больнице.

Так что волонтеры, получается, тоже лечат…

Прижатые к сердцу

— Мы знаем по именам всех пациентов, с которыми работаем. Самые тяжелые для нас те, у кого в глазах жизни нет,— говорит Дмитрий Сломинский.— Вот недавно была у нас одна такая бабушка, 99 лет. Мы ее вытаскивали как могли. Она сама говорила: пора мне уходить. А мы ее убеждали: нет, вы нужны детям и внукам. И она выкарабкалась. Вчера мы ее отвезли домой. Я называю таких больных «прижатые к сердцу». Им надо дать импульс жизни.

Денис Терехов тоже работал на развозе выздоравливающих по домам, пока не перешел в реанимацию. Вообще-то этим занимается больница. Но ослабевшему пациенту нужно помочь собрать вещи, проводить до больничного автобуса, а потом, может, и до квартиры — бывало, что его волонтеры несут на руках на пятый этаж без лифта.

У глагола «волонтерить» есть почти что синоним — «тимурить». Это о работе по выхаживанию тех, кто преодолел кризис, очень часто пожилых. Им надо помочь переодеться, принять душ, постричься, причесаться, привести себя в порядок… Всем этим и занимаются «тимуровцы».

А еще врачи с облегчением передали волонтерам заполнение части больничных бумаг: все эти таблицы, отчеты, анкеты на поступивших больных — кто с кем контактировал. Добавьте сюда перевозку больных из корпуса в корпус (например, на компьютерную томографию) — для этого в помощь транспортной службе больницы специально собирают небольшие бригады из 3–4 крепких молодых мужчин. И доставку еды по палатам — больных стало больше, а число штатных работников как было, так и осталось.

…Одни приходят сюда каждый день. Другие в выходные, когда нет работы. Большинство — раза два в неделю. Списываются через группу в Telegram — кто когда придет и на какое задание. «Вы ведь поймите. Волонтерство — это не "подай-прими",— говорит Александр Ванюков,— это то, что нельзя купить ни за какие деньги».