Немецкий политик рассказал “Ъ”, почему выступает за диалог с Москвой

На прошлой неделе Москву посетил заместитель председателя Социал-демократической партии Германии (СДПГ) Ральф Штегнер, претендующий сейчас на пост лидера одной из старейших и крупнейших партий страны. В беседе с корреспондентом “Ъ” Галиной Дудиной он рассказал о борьбе за власть в рядах социал-демократов и о том, почему с оптимизмом смотрит на отношения с Россией.

— В прошлый раз мы общались с вами в ходе вашего визита в Москву весной 2016 года. Зачем вы приехали теперь?

— Для Германии важны отношения с Россией. Я принадлежу к тем политикам, которые выступают за их улучшение, поэтому считаю, что в Москву важно приезжать регулярно. А с 2016 года прошло уже много времени, так что я воспользовался возможностью и провел здесь целый ряд встреч, организованных при помощи Фонда им. Фридриха Эберта (политический фонд ФРГ, близкий к социал-демократам и имеющий представительство в РФ.— “Ъ”). Я встречался с людьми из политических, научных, журналистских, молодежных кругов.

— И как ваше впечатление по сравнению с прошлой поездкой?

— Кардинально ситуация за эти несколько лет в Европе не изменилась. Но здесь мне показалось, что общий настрой стал дружелюбнее. Все понимают, что было бы лучше, если бы отношения улучшились.

— Думаете, это свидетельство нормализации или просто усталости от напряжения? Ведь санкции по-прежнему на месте, а отношения, несмотря на призывы СДПГ, кардинально не улучшаются.

— Что-то все-таки меняется.

Нужно иметь терпение и не питать иллюзий. Требуется время для решения трудных вопросов, и на это указывали и те, с кем я общался в России.

Санкции никому не нравятся: как бы они ни действовали, психологический эффект от них отрицательный. Нам необходимо улучшать торгово-экономическое сотрудничество — это долгосрочная цель. И для привнесения динамики необходимы усилия с обеих сторон.

Немецкие социал-демократы всегда выступали — и сегодня продолжают выступать — за то, чтобы наши отношения с Россией были хорошими и добрососедскими. С обеих сторон можно для этого что-то сделать. Думаю, что сейчас наблюдается готовность решить украинский вопрос, и Германия стремится внести свой вклад в решение проблемы, участвуя в «нормандском формате» и предложив «формулу Штайнмайера».

— Вы полагаете, у украинского кризиса есть решение?

— У меня сложилось впечатление, что к новым властям Украины здесь (в Москве.— “Ъ”) более положительное отношение, чем к украинскому руководству при Петре Порошенко. И что готовность придерживаться минских договоренностей возросла.

Кроме того, важно будет решить вопрос русскоязычного меньшинства на востоке Украины. И я понимаю, насколько это важно, потому что в моей федеральной земле, Шлезвиг-Гольштейн, политика в отношении национальных меньшинств играет важную роль. У нас есть датское меньшинство, и в 2012—2017 годах его представители даже входили в правящую коалицию федеральной земли, в правительство, частью которого я был. И мы видим — на примере Каталонии, Балкан, Шотландии,— что национальный вопрос важен для многих. Уверен, что в отношении меньшинства можно проводить такую политику, которая бы устроила и большинство,— но она не должна постоянно подогревать конфликты в обществе.

— У вас в СДПГ с 14 октября проходит первый тур выборов будущего председателя партии. Согласно новым правилам, этот пост теперь фактически будут делить два человека, мужчина и женщина. И вы в тандеме с Гезине Шван — в числе кандидатов. Нынешняя поездка в Россию, получается, носит предвыборный характер?

— Я бы не назвал это предвыборной поездкой. СДПГ никогда не была провинциальной партией. И для верхушки СДПГ, крупнейшей народной партии Германии и одной из крупнейших социал-демократических партий Европы, вовлеченность в международные контакты — естественная вещь. За прошедшее с 2014 года время, когда я стал зампредом партии, я занимался вопросами глобальной справедливости, посетил США, Россию, страны Восточной Европы, Скандинавии — и задачей этих поездок было выяснить, какой потенциал сохраняется в мире у социал-демократического движения.

И если хочешь стать сопредседателем СДПГ, было бы хорошо, чтобы тебе было что сказать насчет ситуации в мире. Мы с Гезине Шван выступаем за ограничение экспорта вооружений (в частности, недопущение его экспорта диктатурам), за новые инициативы мирного характера, за активную европейскую политику. Этим мы отличаемся от других кандидатов в председатели партии, которые больше сосредоточены, скажем, на налоговой политике или здравоохранении.

— Вы по-прежнему называете СДПГ народной партией, но сейчас популярность партии с 150-летней историей, входящей в нынешнюю правительственную коалицию, составляет всего 12% вместо 43% еще в 2001 году. С начала прошлого года СДПГ потеряла 37 тыс. из 463 тыс. членов. Как вы смотрите на это?

— В тот момент, когда СДПГ перестанет быть народной партией, она перестанет существовать. Мы должны хотеть быть народной партией и быть ею. Это вопрос не только процентов популярности.

Мы не как Свободная демократическая партия или «Левые», которые ориентируются на узкую группу «клиентов», сосредотачиваются на определенных группах населения и определенных акцентах. Мы хотим быть для тех и для других.

Для молодежи и их родителей, для немцев и ненемцев. Мы не идем на поводу у каких-либо общественных групп, а строим политику для большинства, не забывая при этом про меньшинства. Мы для работников, для тех, кто работал раньше, для семей, для тех, кому нужна помощь и для тех, у кого дела идут хорошо. Народная партия левее, чем Христианско-демократический союз,— вот на что мы всегда должны претендовать. И мы работаем над нашей программой, работаем над коммуникацией, работаем в регионах. Наше главное преимущество — в том, что мы можем смотреть на картину в целом. И если мы откажемся от него, от своих ценностей, то потеряем больше, чем пару процентов в опросах.

— Вы входите в правящую коалицию с ХДС. Удержится ли она до следующих выборов в 2021 году?

— Я этого не знаю. Зависит от того, как мы будем продвигаться с переговорами по важнейшим вопросам.

У нас есть разночтения по некоторым вопросам — в области экологии, разоружения, социальной политики. Об этом надо говорить.

Получится — хорошо. Если не получится, нужно будет вступать в новую выборную кампанию. Но оба варианта возможны. И мне непонятно, когда кто-то из коллег настаивает на том, что надо сохранять все как есть сейчас, потому что, мол, все в коалиции хорошо,— или идти на разрыв любой ценой. Нужно стремиться сделать лучше. Этого от нас ждут наши сторонники и более чем 420 тыс. членов нашей партии.

— Если вы одержите победу во внутрипартийной борьбе, означает ли это, что вы можете позже выступить кандидатом от партии на пост председателя правительства и стать канцлером?

— Это, честно говоря, сейчас не тот вопрос, который меня занимает. Меня волнует, как укрепить нашу партию.