Мнение

Каждая новая попытка государства подружиться с молодежью заканчивается разочарованием

В постсоветские годы можно выделить, по крайней мере, три разных периода во взаимоотношениях государства с молодежью. Первый период — это 90-е годы, сразу после распада Союза, когда молодежь фактически была обманута и брошена. С одной стороны, свобода, с другой — полная неопределенность и высочайшая степень риска, приведшего многих к краху. Молодежь выживала вместе со страной, платила высокую цену и адаптировалась в меру возможностей. Именно в тот момент ее отчуждение от государства стало крайне высоким, а модель жизнедеятельности выстраивалась либо вокруг самосохранения и сбережения минимума, либо вокруг сознательной погони за опасностью и риском. Существенно, что 90-е, научив молодежь жизни без государства, не уничтожили ее глубинных патерналистских ожиданий. В этом заключалось основное противоречие между образом государственной власти и ее реальным воплощением.

Второй период наступил после серии «цветных революций», когда во властных кругах произошло осознание потенциальной опасности молодежи и ее возможного участия в протестном движении (заметим: осознания накопившихся и не решаемых социальных проблем молодежи тогда не случилось). Стратегия и тактика взаимодействия с молодежью свелась к посулам, обещаниям и манипуляциям. На практике — к созданию прокремлевских движений, которые, как предполагалось, оттянут часть молодежи под крыло власти, предоставят пресловутые социальные лифты наиболее активным, раздробят и надломят протестный потенциал. Неумелые действия только усилили разочарование молодежи и принесли значительно больше вреда, чем пользы. Отношения молодых людей и государства были снова скомпрометированы, только на этот раз за бортом оказалось большое число молодежи, имевшей уже и опыт самоорганизации, и свои амбиции.

Третий период ознаменовался перезагрузкой молодежно-властного сотрудничества. Была сделана попытка заинтересовать молодежь в сближении с властью на почве интереса к общему технологическом делу и созданию кадрового резерва Кремля. В отличие от предыдущего периода использовались более мягкие формы вовлечение молодых (вроде конкурсов и проектов), а общим было то, что подобные меры по-прежнему не были рассчитаны на широкие слои молодежи. И признаков, что доступ к каналам мобильности станет массовым, увы, не просматривается. Поэтому, скорее всего, нас ждет очередной виток разочарований.

В целом, если говорить об устоявшихся отношениях молодежи — власти, то они очень противоречивы. И противоречие связано с отношениями доверия — недоверия между молодежью и государством. С одной стороны, исследования показывают относительно высокий уровень базового доверия, с другой — низкий уровень так называемого ситуативного доверия. Если первое существует как социокультурное наследие и своеобразная ментальная черта россиян, в том числе молодежи, то второе — результат негативного опыта взаимодействия с конкретными госструктурами и чиновниками. Постоянно воспроизводящийся негативный опыт в конечном счете приводит к формированию соответствующей установки и превращается в жизненную позицию, изменить которую будет очень сложно.

Впрочем, и государство не отличается доверием по отношению к молодежи. Тяжелый сплав безразличия и страха перед юностью как главных черт отношения к молодому поколению конвертируется в спорадические действия по контролю над отдельными молодежными сообществами и интернет-пространством, давно ставшим частью реальности любого современного человека. Ну и еще в несколько форумов — пусть ярких, но не решающих ни одной из актуальных социальных задач.

Юлия Зубок, руководитель отдела социологии молодежи ИСПИ РАН