Федор Бондарчук о своем новом фильме «Притяжение», Москве и поколении молодых актеров

После того как Федор Бондарчук показал на «Кинотавре» первый трейлер своего нового фильма «Притяжение», не поговорить с ним “Ъ-Lifestyle” позволить себе не мог. НИКИТА КАРЦЕВ пообщался с режиссером и продюсером о проекте и оказавшемся в кадре Северном Чертанове, молодых артистах, скромности и многом другом.

В кабинете Федора Бондарчука все выдает принадлежность своему хозяину. Большие окна, светлые стены, глубокие кресла, мягкий диван — обстановка как из журнала по дизайну интерьера. Но в глаза все равно в первую очередь бросается огромных размеров плакат «Войны и мира» в черно-красных тонах. Главного фильма отца режиссера, Сергея Бондарчука (его черно-белый портрет тоже здесь, на стене). Справа от плаката — хлопушки со съемок «9 роты» и «Обитаемого острова». Совсем новая, с надписью «Притяжение», пока приютилась на журнальном столике, что по центру. Здесь же номера киноведческих журналов «Сеанс» и «Искусство кино» рядом с большой иллюстрированной энциклопедией «Звездных войн». В дальнем углу — дорогая аудиосистема, которая тихо играет винил с записью Бетховена. «Если что, есть крутой минимал», — делится Бондарчук.

Режиссер, продюсер, актер, герой светской хроники — сейчас он больше похож на довольного подростка. И явно сам себя в этой роли чувствует очень гармонично. Увидев у продюсера видеоотдела “Ъ” айфон в розовом чехле, с восторгом забирает себе и начинает позировать на камеру: «Алло, что? Говорите, вам не нравятся уши моей девушки? Ну так приезжайте — поговорим».

Отказавшись устроиться за декоративным столом ради красивой картинки («Я там не сижу никогда, вы что!»), Бондарчук привычным жестом закидывает ноги на все тот же журнальный столик. Наш разговор проходит в таком же полухулиганском ключе — и на хулиганские темы. Партнеры и завистники. Наглость и скромность. Свобода и консерватизм. Не случившийся в Голливуде «Одиссей» и надвигающееся на Северное Чертаново, а следом и на весь мир «Притяжение».

— Федор Сергеевич, вы с самого начала числились на проекте «Притяжение» генеральным продюсером, но решение снимать самому пришло не сразу...

— Сперва ты сам себе должен ответить: готов ли ты за это взяться, если представить, что это будет твой последний фильм? Или первый? Или первый как последний?

Миша Врубель и Саша Андрющенко из студии «Водород» предложили нам сценарий Олега Маловичко и Андрея Золотарева, и он сразу меня заинтересовал как продюсера. В нем была оригинальная, свежая тема, неожиданные повороты, непредсказуемое развитие сюжета, и в центре композиции — невероятная история любви. В процессе дальнейшей работы над сценарием появились те смыслы и параллели, ради которых хочется потратить на фильм два-три-пять лет своей жизни, да и вообще снимать кино. Мы до сих пор работаем над текстом: в фильме огромное количество персонажей и большая роль отведена информационному пространству — сводкам новостей, радио, телевидению, интернету. За счет этого потока мы уплотняем сюжет, что-то объясняем, что-то усиливаем. В результате у нас появился еще один главный герой — медиапространство.

— Я правильно понимаю, что «Притяжение» пришло на смену так и не состоявшемуся 100-миллионному блокбастеру в Голливуде — «Одиссею»?

— Да. С уже подписанным контрактом с компанией Warner.

— Что произошло?

— Случился кризис. Я ведь не только режиссер. У меня студия, которая скоро уже 25 лет, как производит кино и телесериалы, люди, новые молодые объединения, обязательства и ответственность перед коллегами и партнерами. И есть амбиции — сделать из нее большую медиагруппу. Я просто не мог в той ситуации потратить два года жизни не в России.

— А студия без вас не справляется?

Да и я без студии не справляюсь. Просто мы попали в сложный период. Я же не ставлю себе такой задачи: хочу работать в Голливуде, несмотря ни на что. А почему? Зачем?

— Ну как — чтобы снять кино для всего мира.

— Фильм на английском языке и для аудитории не в 7 млн человек, а в 107? Да, согласен. Я вам вот что скажу: «Притяжение» притянуло меня побольше, чем «Одиссей». Я почувствовал, что это будет что-то совершенно новое — и при этом абсолютно мое. То, что я никогда не снимал. Кстати, «Притяжение» стартует одновременно в прокате в России и в Китае. Честно говоря, Art Pictures и «Водород» еще не делали настолько масштабных пресейлов.

Еще студентами-вгиковцами мы исследовали Москву. Каждый хвалился своими секретными местами. Никому не хотелось снимать одни и те же сталинские высотки, коммуналки, памятники и скульптуры под разными углами.

— Видите, как дистрибьюторам понравилась история про Чертаново как место высадки инопланетных сил. Москве вообще идет образ мировой столицы зла. Помните скандал с несостоявшимся «Оком Саурона», которое должны были зажечь на одной из башен «Москва-Сити»?

— Вы, Никита, умный и хитрый человек. Сейчас вы так тихо, интеллигентно все про «Притяжение» и расскажете...

— Просто наше кино стесняется представить публике истинное нутро города. Снимают без конца сияющие небоскребы. А если застолбить за Москвой статус такого Мордора, можно на этом много заработать.

— Ну, с «истинным лицом» Москвы как Мордора я не согласен. Другое дело, что наша столица в киномейнстриме выглядит в основном туристической, как вы говорите, с «сияющими небоскребами». А город-то разнообразнее будет. Я люблю Москву. И люблю Москву разную. Мы намеренно в «Притяжении» как место действия выбирали спальные районы города. Такие, какие они есть на самом деле, без прикрас. Меня сразу зацепила идея: мы сбиваем неопознанный летающий объект, и он падает на Москву где-то в районе Северного Чертанова. Я представлял себе не сверкающий огнями глянца блокбастер, скорее что-то близкое по визуальной стилистике «Району № 9», который был снят за минимальные деньги и без дорогих декораций прямо в трущобах Кейптауна.

— Вы бывали в Северном Чертанове до съемок фильма?

— Еще студентами-вгиковцами мы исследовали Москву. Каждый хвалился своими секретными местами. Никому не хотелось снимать одни и те же сталинские высотки, коммуналки, памятники и скульптуры под разными углами. Так что Чертаново я знал наизусть еще с 1985 года. И потом это же культовый проект, построенный к Олимпиаде как некая фантазия о городе будущего. Конечно, сегодня район адаптирован под современную жизнь, но это по-прежнему сооружения невероятной красоты. Очень необычные и ни на что не похожие.

— Такому концептуальному району надо суметь соответствовать.

— Перед нами стояла сложная задача: каким придумать инопланетный корабль, чтобы отличаться от огромного количества аналогов? И мне кажется, нам удалось найти оригинальное решение. Я этим горжусь, хотя в «Притяжении» есть кое-что, что для меня важнее визуальных образов. Это сама история. Я снимал картину не про нашествие инопланетян на Чертаново, а про нас самих и про время настоящее.

Приходишь на площадку и слышишь, что у тебя один артист работает сегодня до 16:00, другой до 16:30. Я говорю: «Как, у него же смена до 20:00?» А мне на это: «У него театр, ничего не поделаешь».

— Давайте от инопланетян плавно перейдем к другой пугающей теме — российскому кино. Как вы считаете, оно сегодня в состоянии отразить натиск иноземных сил?

— Я не отвечу за все российское кино. Но если говорить, к примеру, о молодых артистах, то можно смело утверждать: у нас появилось новое поколение. Одержимые, ни на кого не похожие. И при этом такие собранные, организованные. И что для меня очень важно — внутренне абсолютно свободные.

То, что надо Кириллу Семеновичу Серебренникову памятник поставить за то, сколько он нашел и воспитал молодых артистов в театре, — факт. [Сергею] Женовачу — тоже памятник. Хотя за время съемок я буквально возненавидел театр. Приходишь на площадку и слышишь, что у тебя один артист работает сегодня до 16:00, другой до 16:30. Я говорю: «Как, у него же смена до 20:00?» А мне на это: «У него театр, ничего не поделаешь».

— С актерами понятно, а кроме?

— Другое мощное явление — молодые продюсеры. С Мишей Врубелем и Сашей Андрющенко, с которыми я делаю «Притяжение», мы познакомились еще на «Призраке». И они произвели на меня тогда сильное впечатление. Своей организацией, наглостью в хорошем смысле, профессиональным образованием. У них есть амбиции. Они приходят и говорят: нам есть что предложить миру — мы организуем международный проект, но здесь, в России. Таким ребятам хочется помогать. Они разительно отличаются от тех, кто постоянно жалуется: опять там где-то наверху все пролоббировали, все забрали себе тяжеловесы, а сами ничего не делают. Вот им, наоборот, могу предложить: сперва попробуйте, чтобы ваше кино посмотрели миллионы зрителей, а потом поговорим.

—То есть вот так? «Сначала добейся»?

— Потому что немного надоело быть скромным. Принимаешь ты «Сталинград» или нет, опера это или визуальное чтиво для глаз... Да, акценты эмоционально завышены в два раза, но я и делал фильм именно таким! И его посмотрели 7 млн человек. Это сложно, правда. А не нравится — так пойди и сделай лучше.

— А что насчет зрителя? Какой он сегодня?

— Мы показали первую сборку «Притяжения» фокус-группе, причем с применением технологии eye tracking — так, чтобы можно было узнать, за чем именно следят зрители во время просмотра. Что их больше волнует — симпатичная главная героиня или пришелец? В результате получили интересные результаты. Оказалось, что зрители в 15–18 лет — свободные, открытые, способные считывать все смыслы. Но стоит им стать чуть-чуть старше, и они превращаются в диких консерваторов. Буквально в одну секунду! Начинают разговаривать языком телевизионных новостей, многое вызывает крайне агрессивную реакцию.

— Может, это результат влияния той самой медиасреды, которая играет у вас в фильме одну из главных ролей?

— Может быть, этапность взросления, они хотят казаться старше. А возможно, это защита, они таким образом пытаются выстроить вокруг себя четкие и понятные границы.

— Вы сами себя на какой возраст ощущаете?

— Это вы мне скажите.

— Лет 16, не больше.

— Так и есть. Из старой гвардии у меня осталась только художник-постановщик Жанна Пахомова, которая работала и на «9 роте», и на «Обитаемом острове». Оператору «Притяжения» Мише Хасая всего 28 лет. Свой предыдущий фильм «Холодный фронт» он снял, используя одну камеру, практически без света. Но все-таки одно дело — снимать кино с тремя артистами, и совсем другое — такую масштабную картину, как «Притяжение». На этом проекте мне посчастливилось поработать с абсолютно новой молодой командой. Было страшно, но я сознательно пошел на это. В итоге все это превратилось в невероятный энергетический обмен. И меня от этого так прет.

— Прет, это точно. Отсюда видно.

— Как летал там, на площадке, так в этом состоянии и пребываю до сих пор.

Видеоверсию интервью можно посмотреть здесь

Никита Карцев