«Моя самая крутая игрушка — это мой сын»

Об игре в разных ее проявлениях с актером и другом часового дома Officine Panerai Артемом Ткаченко беседовал ДЕНИС СИДОРОВ.

— Говорят, мужчины — те же дети, только игрушки у них дороже. У вас что за игрушки? Часы, машины, гаджеты, может быть?

— А можно считать моего сына гаджетом? (Смеется.) Моя самая крутая игрушка — это мой сын. Это круче, чем часы и машины.

— Вы полностью включаетесь в игру с ним?

— Когда мы вместе проводим время, мне кажется, что мы ровесники. Ему три и два, мы примерно наравне с ним общаемся. Со стороны я выгляжу, наверное, полным идиотом: иногда даже слова перестаю выговаривать, потому что он еще не очень хорошо изъясняется. Вот я с ним и разговариваю на его языке. Приходится, конечно, в какие-то моменты быть серьезным, сдвигать брови и говорить: «Сынок, нельзя бить папу кулаком в лицо!» и что-нибудь в этом роде. Но это бывает редко.

— А на втором месте после сына…

— Машины, конечно. Мне кажется, у девочек и у мальчиков с самого детства эти пристрастия остаются: девочки как играли в куклы, так и продолжают в них играть, а мальчики любят машинки. Это какие-то неизменные вещи.

— Нравится копаться под капотом?

— Не нравится, потому что в машинах я совсем не разбираюсь. Хоть и говорят, что водитель должен уметь починить автомобиль, если вдруг он сломается, но я ни черта не умею. Зато обожаю водить. Я занимался экстремальным вождением и думаю, у меня неплохо получается. Единственный минус — это, конечно, штрафы за превышение скорости.

— Вы носите часы Panerai, с которыми хоть в огонь, хоть в воду. Удавалось проверить их в экстремальных ситуациях?

— С аквалангом я не плаваю, на дно не погружаюсь, и часы я использую исключительно по назначению.

— Но вы занимались экстремальным вождением. Значит, все-таки гонитесь за адреналином?

— Да, как только выхожу из дома, сажусь за руль, и начинается гонка за адреналином. (Смеется.) Москва, по-моему, это бесконечный адреналин. Вот так уезжаешь куда-нибудь отдыхать, занимаешься там йогой, самосозерцанием, читаешь книги, возвращаешься потом умиротворенным и говоришь себе: «Ну теперь-то я другой человек, теперь ничто не может выбить меня из колеи. Я кремень, я камень, во мне спокойствие самурая и слона…» Садишься за руль, и через десять минут все это проходит, потому что вокруг тебя начинается бешеная суета, паника: все сигналят, кричат, ругаются, машут кулаками… Это такой адреналин! Поэтому даже гнаться за ним не надо, он вокруг, мы в нем плаваем.

Но, конечно, я люблю экстремальные виды спорта, особенно все, что с водой связано. Флайборд недавно опробовал — очень крутая штука, но страшная.

— Говорят, в кино вы попали случайно.

— Дело было, когда я учился в Щепкинском училище. Валялся после учебного дня в общаге (был я тогда второкурсником), и ко мне постучался Алексей Алексеев, ныне артист Театра юного зрителя. Он тогда снимался в картине «Даже не думай!». Постучался он ко мне и говорит: «Вставай, сегодня первый съемочной день, познакомлю тебя с ассистентами по актерам». Но я был уверен, что это ничего не даст, и продолжал лежать на кровати. Как только он вышел, меня осенило: «Что за бред — меня первый раз в жизни зовут смотреть съемочный процесс, а я отказываюсь. Что за разгильдяйство». В общем, я выскочил за ним, и мы поехали на съемочную площадку.

Съемки проходили в ресторане, и, чтобы я не мешал, меня усадили за столик. Сижу я, пью чай и слышу за соседним столиком: «Сереж, посмотри, да вон же он!» Оказалось, продюсер фильма «Даже не думай!» Сергей Грибков искал актера на роль Шнека в картине «Мечтать не вредно», и ассистентка по актерам Оля Логинова, которая, собственно, стала моей крестной мамой в кино, указала ему на меня. В итоге меня пригласили на пробы и утвердили.

— А почему решили поступать в театральный?

— Ну, скажем так… В какой-нибудь другой вуз я бы просто не поступил. (Смеется.) Школу я оканчивал в классе с театральным уклоном: мы занимались актерским мастерством, сценической речью и большую часть учебного времени проводили в театре. После десятого класса было собрание, на котором нашим родителям сказали: «Уважаемые родители, сейчас вы должны понять одну простую вещь: если вы остаетесь и продолжаете в том же духе, ваш ребенок уже никуда не поступит, кроме театрального (если поступит туда)».

Я больше половины своих работ в кино не смотрел. Думал, что посмотрю, и начнется приступ параноидальный: недоиграл, недоделал…

— Получается, ваши родители в вас поверили.

— Да, моя мама поверила. Думаю, во мне она таким образом реализовала свою несбывшуюся мечту, потому что ей в свое время запретили поступать в театральный. Хотя у мамы могло быть будущее в этой профессии, я уверен. Недавно я пристроил ее в один проект, где она играла эпизод, и у нее был текст, с которым она прекрасно справилась.

— Помните свои детские ощущения от выхода на сцену?

— Ощущения бодрящие. Хотя тогда я точно нервничал меньше, чем сейчас. К тому же студенческие спектакли очень отличаются от профессиональных постановок. Там все гораздо честнее и искреннее. Все стоят друг за друга, нет никаких интриг… Такое редко встречается в театре.

— Скучаете по сцене?

— Скучаю. Но нельзя прийти в театр к режиссеру и сказать: «Мне нравятся все ваши спектакли, я хочу у вас играть. Возьмите меня». Пока предложение, которое заинтересовало бы меня, не поступило.

— Кого вам хотелось бы сыграть?

— Митю Карамазова очень хотелось бы сыграть. Доктора Равика из «Триумфальной арки» (роман Эриха Марии Ремарка.— Прим. ред.). Да много кого на самом деле.

— Вы не устаете от собственной славы?

— Я не настолько популярен, чтобы она меня угнетала… И не настолько неизвестен… (Смеется.) Спокойно отношусь. Мне не надо все время ходить в солнцезащитных очках и в кепке, меня не дергают за руки. Не знаю, насколько это правда, но иногда кажется, что у каждого актера свои поклонники. У меланхоличных неврастеников одни, у брутальных парней из боевиков — другие. Мои поклонники меня устраивают, это приятные люди.

— Был ли у вас момент разочарования в профессии?

— Разумеется. Разочарование приходит в момент застоя. Думаешь: «Чем я занимаюсь, какой в этом смысл? Вот врач лечит, учитель учит, а я что делаю?» Но бывают и приятные моменты, когда кто-нибудь говорит, что ему стало легче после просмотра фильма с твоим участием. Тогда я думаю, что, может, оно и не зря.

— А похвалу тоже спокойно принимаете?

— Самые искренние слова говорят близкие люди, и они не всегда приятные. Потому что близкие люди говорят как есть. Хотя… Чего там греха таить: все любят, когда их хвалят, из-за этого и идут в актеры. (Смеется.)

— Вы как-то сказали, что до сих пор не поняли, ваше ли это призвание — быть актером.

— Конечно, нормальные люди этим не идут заниматься. Все творческие люди сомневающиеся и неуверенные. Я больше половины своих работ в кино не смотрел. Думал, что посмотрю, и начнется приступ параноидальный: недоиграл, недоделал…. И начну себя корить, казнить, пилить.

— Последний вопрос: есть на горизонте интересные проекты?

— Вот сейчас начнется. Но сами понимаете, я не могу вам ничего рассказать.