Олег Михеев, депутат Госдумы ("Справедливая Россия")

— 3 декабря 2015 года вы были признаны банкротом. В решении суда говорится, что ваша кредиторская задолженность составляет 9,6 млрд руб. Расскажите, как возникли эти долги?

— Эти долги возникли в 2005-2007 годах, до того как я стал депутатом Госдумы. Основная часть моих долгов — это не мои кредиты, я просто выступал поручителем перед Промсвязьбанком, Казкоммерцбанком и др. Заемщиками выступали предприятия, но, из-за того что банки не выдали им полностью деньги по кредитным линиям, причем при наличии 100% залогов, компании не реализовали запланированные инвестпроекты. В итоге компании не смогли расплатиться по долгам, и банки подтянули меня как поручителя.

— Что для вас изменилось после того, как вас признали банкротом?

— Изменилось то, что, не будучи банкротом, мне было трудно доказать банкам в судах что бы то ни было. В процедуре банкротства — стало проще, я смог остановить этот правовой беспредел. По требованиям кредиторов-банков, которые подали заявления на включение в мой реестр, им было отказано примерно в 60% сумм. Я смог доказать в суде, что условия договоров, позволяющие банкам в одностороннем порядке менять условия, сроки, проценты по кредиту, являются ничтожными и поручитель за новые сроки и проценты отвечать не должен. Более того, кредиты были взяты в валюте, и банки требуют их возврата в рублях по курсу на сегодняшний день, но сумма ответственности поручителя не может быть выше суммы, которую получил заемщик.

— Что сейчас происходит с вашим имуществом, его арестовывают, изымают?

— Никакое имущество пока не отбирается. Процедура банкротства комфортнее, чем исполнительное производство через службу судебных приставов. На данный момент управляющий закрыл все мои счета, вернул все банковские карты и оставил только один счет для расчетов с кредиторами.

— На что вы живете в процедуре банкротства?

— Я продолжаю работать в Госдуме, получаю депутатскую зарплату. Сейчас в суде будут устанавливать, какую сумму из нее включат в конкурсную массу, а какую оставят мне. Пока на самом деле непонятно, какую часть зарплаты человеку оставлять в процедуре банкротства. У физлица есть свои расходы, например по содержанию своего имущества, детей, затраты на их обучение, на здравоохранение. Предполагаю, что из зарплаты гражданина в банкротстве можно забирать не более 50% — по аналогии с тем, как действуют приставы.

— Как вы относитесь к инициативе сенатора Владимира Полетаева досрочно лишать полномочий депутата, сенатора и госслужащего граждан, признанных банкротами (в октябре этот проект внесен в Госдуму)?

— Полагаю, что законопроект не будет принят, потому что он ни на чем не основан, нелогичен и неразумен. После окончания процедуры банкротства в отношении депутата все его долги списываются. Вот если чиновник попадается на взятке, то его увольняют, потому что он совершил преступление. Но банкротство — это не преступление и не мошенничество. И если гражданин берет в банке кредит, это создает риски и для заемщика, и для банка.

— То есть банкротство — это выход?

— Банкротство — это экономическое преобразование. И если человек через него прошел, то он очищается и ему дается возможность заново спокойно начать жить. С кабалой, в которую сейчас банки втянули людей, нужно бороться. Поправки к закону о банкротстве, позволившие банкротить физлиц, в этом смысле были правильным решением, чтобы помочь людям, попавшим в финансовую зависимость. Нужно больше информировать об этой возможности, сделать так, чтобы люди не боялись банкротства, а то доходит до того, что заемщики накладывают на себя руки из-за долгов по кредитам. Но банкротство может их спасти.

— После того как банкротство закончится, что вы планируете делать?

— Точно больше не буду связываться с банками, брать кредиты и давать поручительства. Работать я буду. А если вдруг когда-нибудь через пять-десять лет моя политическая карьера закончится, то я найду чем заняться. Статус банкрота меня не пугает, я думаю, что мой опыт и знания перекроют этот факт и без работы я не останусь.

Интервью взяла Анна Занина