В одной из самых бедных стран мира люди чувствуют себя богаче и состоятельнее тех, кто обитает в западной цивилизации

Юрий Сигов

Абсолютно голый мужик, от которого попахивало трехмесячной немытостью и заплесневелой росой с окрестных зарослей тамариска, неспешно протянул мне покрытую жирным налетом сажи руку-клешню: "Ты меня не бойся, а дай мне доллар или лучше два. Тогда тебе сегодня звезды будут благоволить". Святой садху в набедренной повязке без единой лишней вещицы на теле, заросший, немытый и нечесаный, буквально выхватывает у меня из рук видеокамеру. "Ну дай денег, слышишь?" — шепчет религиозное чудо. Получив наконец вожделенную купюру, дает понять, что с этого момента человека счастливее его в мире точно не сыскать. Потом садху начинает усердно молиться (уверяет, что за мое счастье, но кто его поймет?) и уже через пару минут опять погружается в священный транс...

Согласно научным выкладкам, непальцы считаются чуть ли не самыми бедными в мире (по крайней мере, в первую десятку с конца они точно входят). И они же одновременно (хотя в это и трудно поверить) самые счастливые люди во всей Азии (богатеющие день ото дня сингапурцы в этом "счастливом" списке — на почетном 29-м месте).

Впереди чинно следует похоронная процессия, видимо, не самого бедного семейства местных индуистов. Проводят кремацию тела ушедшего в мир иной старика в священном храме Пашупатинатх. Через 20-25 минут тело будет сожжено, а пепел специальными метлами счистят прямо в протекающую внизу полноводную реку. "Его душа будет самой счастливой в мире,— гордо убеждает Адития, внук усопшего.— Знаешь, я ведь заплатил за церемонию кремации почти 10 тыс. рупий (около $100.— Прим. ред.). Так ты что, считаешь, что за эти деньги нельзя купить потустороннего счастья?"

Для человека, впервые попавшего в Непал, самым большим откровением оказывается обыденная жизнь без прикрас и излишней напыщенности. Нескончаемая лавина цветов, изощренная какофония звуков, перманентный шум-гул сотен дорожных и строительных машин, ревущие клаксоны разваливающихся на ходу пятидверных "Дайхатсу". Чуть зазеваешься — прямо на тебя надвигается откормленная корова, вертко протискивающаяся между покрытыми с ног до головы строительной пылью рикшами. Куда ни бросишь взгляд — повсюду горы, покрытые то вечными снегами, то вечным и никем никогда не убираемым бытовым мусором. Почему это все именно так в Непале, а не иначе, никто не может толком объяснить — ни обитатели этой странной страны, ни заграничные пришельцы.

"Ты думаешь, что у нас здесь гималайский рай? — спрашивает 52-летний "старичок" Дор, который выглядит на все восемьдесят.— Да нет, у нас люди работают с утра до вечера, но десятилетиями не могут выбраться из нищеты. Они уже не верят, что может быть как-то по-другому, но ведь должен же быть какой-то просвет, если много трудишься, так ведь? Не может быть, чтобы наши боги от нашего народа отвернулись".

В Непале счастье повсюду свое. До посещения района Дольпо, что у самого подножия гималайских восьмитысячников, я не представлял, что быть счастливым значит делить собственную супругу со всеми своими родственниками мужского пола. Полиандрия в Гималаях дело обыденное. Одна девушка может быть вполне официально женой сразу четырех братьев. Почему так? А потому, что каждому брату в здешних деревнях жениться по отдельности очень накладно. "Знаешь, ведь если один брат умрет или погибнет под снежной лавиной, то муж у женщины все равно останется, причем той же крови,— объяснила мне Ангмо, "единая супруга" братьев из семейства Доро.— И между прочим, кто-то посторонний, то есть чужой для нашей женщины, с ней не будет спать, а это очень правильно".

А вот 11-летней девочке-картиночке Кумари не до гималайских многомужеств. Появляется она на людях в одном из бывших королевских дворцов в самом центре непальской столицы Катманду два-три раза в день, да и то всего на несколько минут. Завороженные туристы с открытыми ртами глазеют на юное личико, которое с высоты третьего этажа грустно и безмолвно глядит на окружающую жизнь. "Она у нас не всегда такая серьезная и, конечно, улыбается, но это бывает только раз в году, когда ее возят на колеснице во время фестиваля "Индра Джатра" по всему Катманду в окружении двух мальчиков-телохранителей",— объясняет мне Хола, ровесница божественной Кумари. Сама она ходит в обычную столичную школу, но свято почитает культ XVI века, когда при королевской семье правителей Малла на целый год торжественно избирали девочку-богиню. Кстати, хотя она богиня индуистская, ее всегда выбирают из буддистского клана Шакия. А сам выборный процесс напоминает возведение в божественные круги далай-ламы.

А что же обычные непальские женщины? Не богини и не жены одновременно четырех братьев? Неме на вид не больше 20 лет от роду, но у нее уже трое детей, муж уехал в Катар на заработки, должен через пару лет вернуться с неплохими для здешних мест деньгами. Ее каждодневный хлеб — тянуть на спине с помощью повязанной через лоб широкой ленты громадную корзину, которая здесь называется "доко".

Именно с помощью такой ленты она может поднять груз до 50 кг, а если взвалить просто на спину мешок, то больше 25 кг не погрузить. "Мой муж иногда так перетаскивал грузы до 100 кг",— с гордостью вспоминает Нема. Спрашиваю, а стоит ли так тяжело трудиться, чтобы заработать всего $50-60 в месяц. "А как иначе? — отвечает она.— Ведь все самое лучшее в жизни можно приобрести только ценой больших страданий. Так учит нас Будда, так мы и живем, и другого нам не надо".

В том далеком отсюда "западном цивилизованном мире" главным мерилом счастья считаются деньги. Не скажу, что непальцы относятся к материальному достатку совсем уж равнодушно, но мало-мальски богатых здесь единицы (а по нашим меркам здешние "олигархи" — это просто начинающие молодые предприниматели). Да и вариантов разбогатеть здесь без тяжелой каждодневной работы почти никаких. И все же... В небольшой деревушке Сарангкот живет самый удачливый и, соответственно, самый счастливый в окрестных краях бизнесмен. Он владелец смотровой площадки недалеко от туристической столицы Непала Покры, откуда можно увидеть потрясающий по красоте восход солнца над хребтами Аннапурны.

Бизнес по-непальски прост и незатейлив: за $1 хозяин пускает на построенную им простенькую трехэтажную бетонную платформу (ее сооружение обошлось ему в $350). Каждый божий день (без выходных и праздников) сюда ранним утром приезжают 200-300 туристов, которые платят по доллару за бумажный стаканчик с чаем и "уникальный гималайский пейзаж". К 8:30 утра все туристы возвращаются в отели, и хозяин подсчитывает выручку — в месяц набегает более $4 тыс., притом что месячная зарплата $70-80 считается в Непале неплохой.

Самой же доходной в стране является профессия (или призвание, как кому нравится) шамана. Их в Непале называют джанкри — они лечат заговором и приносят в жертву животных, считая, что именно так придут и долгожданное исцеление, и счастливое будущее. Где бы ни оказались непальцы, они постоянно ищут благословления богов. Если с богом нет прямого контакта, ни о каком счастье речи идти не может. Только спокойствие через религию может даже самого бедного сделать духовно богаче и состоятельнее.

Лишь в конце третьей недели путешествия по Непалу я наконец-таки обнаружил самых счастливых людей в этой стране. Ими оказались небольшого росточка, но невероятно выносливые носильщики-шерпы в тот момент, когда с ними расплачиваются налазившиеся вдоволь по Гималаям пришельцы-альпинисты. Получив свои несколько тысяч рупий (немалые для Непала деньги), шерпы стыдливо прячут заработанное в сделанные из соломы нагрудные кошельки, называемые здесь "арно". А потом приглашают на радости "освятить получку" в типичный тибетско-гималайский монастырь — читать религиозные мантры.

Выхожу из монастыря, и местные жители тут же приглашают меня вместе с ними перекусить. Меню? Картошка на завтрак, картошка на обед, она же на ужин, причем из-за большой высоты здешних мест всегда немного подмороженная.

Почти 70 миллионов лет назад на том месте, где сейчас находятся Непал и Гималайские горы, плескался безбрежный океан. А теперь именно здесь расположены самые высокие горы, забраться на которые считается высшим пилотажем у альпинистов всего мира. Стоит посмотреть на висящее над снежными вершинами расплывающееся в мареве солнце, как тут же замечаешь парящего бородача — самого крупного в здешних краях стервятника. Питается он только костями от падали, а когда своим мощным клювом не в состоянии кость сломать, то стремительно поднимается вверх и со всего размаха бросает ее на скалы, пока та не разобьется.

"Эх, глупая птица, присела бы с нами пообедать, отведать дала из чечевицы",— с ухмылкой замечает Армо, один из наших горных носильщиков. И тут же указательным пальцем со светящимися от несказанной радости глазами очищает всю алюминиевую миску от остатков супа, настоянного на горных травах, жире яка и размоченном овечьем сыре: "Нам сегодня повезло, вон сколько на стенках миски и банки от пива "Асахи" осталось питательного налета. Завтра будет тяжелый день, а сегодня моей душе радостно и спокойно".

Ну и какая разница, что все это — отнюдь не европейский ресторанный разврат? Да и кто сказал, что это не то самое кулинарное гурманство, ради которого, может быть, и стоит жить на высоте больше 4000 метров. И где выше — только вековые, покрытые искрящимися на солнце снегами священные пики Аннапурны.