Сегодня в кинозале Центрального дома предпринимателя пройдет премьера фильма Бахтиера Худойназарова "Шик". Картина открывала панораму русского кино на последнем Берлинском кинофестивале, а с 3 апреля выходит в широкий российский прокат. Неосуществимым мечтам героев фильма о шикарной жизни сочувствовала ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА.
Эпиграфом к "Шику" могла бы стать крылатая фраза героя Савелия Крамарова из "Джентльменов удачи": "Пошью себе костюм с отливом и в Ялту". Три двадцатилетних героя "Шика" и так живут вблизи курортного города, невероятно соблазнительно снятого на натуре Севастополя, Гурзуфа и Ялты. Это не столько конкретный город, сколько собирательный образ, этакий крымский Лас-Вегас, воплощение мечты о роскоши, недоступной для героев, приговоренных к бедности своим социальным происхождением. У одного, самого борзого, отец — пляжный фотограф, а мачеха — официантка в "Ореанде". У второго мать торгует чебуреками и пытается давать концерты на арфе. У третьего, самого забитого, бабушка продает газированную воду с сиропом.
Сами герои ничем не занимаются, кроме как дерутся с соседскими оболтусами, угоняют бочки с квасом, а также ездят в город и пускают слюни на висящий в витрине бутика черный костюм в белую полоску. Обнаружив невозможность украсть его и вконец истомившись, они зарабатывают много долларов неправедным путем с подачи местного мафиози (очень смешной, но маленький эпизод Николая Фоменко) и заполучают заветную вещицу, буквально отбив ее в последний момент у богатого покупателя. Хлипкость сюжета заключается в том, что костюму вроде бы придается большое символическое значение (режиссер даже хотел назвать фильм в честь фирмы "Гуччи", но фирма такой рекламы не пожелала), однако в сценарии незаменимость его не очень прописана. Закроем глаза на тот нюанс, что ни один из героев заветный костюм не примерял и даже размером не интересовался, однако каждому из них он пришелся идеально впору,— спишем это на любовь режиссера Худойназарова к сказочным элементам, вплетаемым в реалистическое повествование. Но на способности приноравливаться к любой фигуре магические свойства костюма исчерпываются, потому что в нем герои не делают ничего такого, чего нельзя было бы сделать в обычных штанах и рубахе. Шедевр портновского искусства оказывается бесполезной волшебной палочкой, которой герои не умеют пользоваться, потому что все они, откровенно говоря, глупы.
Один осуществляет в костюме свою давнюю мечту — прийти в ресторан к ненавистной, но подсознательно вожделенной мачехе (Ингеборга Дапкунайте с убедительно подрисованными темными кругами под глазами) и заставить ее себя обслуживать. Однако выясняется, что мачехе костюм не аргумент, и демарш пасынка заканчивается запальчивым раздеванием до трусов и дракой с вышибалами. Тут несчастный костюм впервые оказывается помят и вывалян в пыли, но главные приключения у него еще впереди. Другой шкет поедет в нем к давно бросившему их с матерью отцу (великолепный Андрей Панин, глотающий стаканами абсент и бросающий в воду предметы) и бросится на него с ножом. В процессе завязавшейся потасовки костюм будет облит маслом, но еще послужит третьему неудачнику для ухаживаний за девушкой из магазина "Живая рыба", с которой они вместе упадут в бассейн. Высушенный костюм останется только пырнуть ножом ревнивого соперника прямо на незадачливом ухажере, чтобы из символа всемогущества он превратился в символ бесплодности юношеских иллюзий и в финале был подарен городскому сумасшедшему с козой.
В "Шике" Бахтиер Худойназаров продолжает, как и в предыдущем фильме "Лунный папа", имитировать трагикомизм в стиле Эмира Кустурицы. В частности, это выражается в том, что герои от избытка темперамента много бегают, а при случае норовят и поплясать. Но если у актеров Кустурицы нелепые поступки выглядят естественным проявлением эксцентричности, у Худойназарова — чаще всего специально выдуманной дичью. Чего стоит, скажем, фортель персонажа, выкрадывающего из почтового ящика любимой рыбной продавщицы письмо от матери, собирающейся в Израиль. На основании этой информации к размышлению он решает сделать обрезание, что и осуществляют его кореша прямо на берегу моря, влив в пациента стакан водки. Героизм этот оказывается совершенно ненужным, хотя, вероятно, весь пафос "Шика", заканчивающегося ностальгическим титром "Моим друзьям посвящается...", как раз и заключается в романтизации юношеской неуклюжести и опрометчивости.