Начавшаяся более двух лет назад кампания по ужесточению регулятивно-надзорного прессинга в банковской системе продолжает набирать обороты. С 1 июля 2013 года по 1 января 2016 года лишились лицензий 205 кредитных организаций. 105 из них уже объявлены банкротами, а ущерб, нанесенный в связи с этим их клиентам и партнерам, превысил 1 трлн руб. Не меньшей цифры потерь следует ожидать и от остальной половины изгнанных с рынка игроков, а также от тех, кто будет лишен лицензии уже в нынешнем, наступившем году. По самым скромным подсчетам их число, учитывая ухудшающееся тяжелое экономическое положение, составит не менее 150–180 кредитных организаций, а новый ущерб ввиду растущих рисков и угроз уже не только для небольших, но и для крупных игроков может многократно увеличиться.
В числе негативных «достижений» вышеназванной «очистительно-оздоровительной кампании» не только указанные прямые финансовые потери, но и такие немаловажные факторы, как утрата сотен тысяч рабочих мест в самих кредитных организациях, а также ввиду разорения их клиентов-предприятий малого и среднего бизнеса. Падает и доверие к частному банковскому бизнесу, причем как среди рядовых граждан, так и, что особенно важно, в среде предпринимателей, все чаще предпочитающих уходить в крупные госбанки. Этот bank running, в свою очередь, провоцирует и новые проблемы для остающихся на рынке частных кредитных организаций, без того перегруженных растущими рисками управления текущей ликвидности, соблюдения обязательных нормативов и поддержания минимально достаточного уровня капитала.
Банк России квалифицирует происходящее как «естественный процесс очищения» системы от «недобросовестных», «нечистоплотных» или даже просто «слабых» игроков. Спору нет, в нашей банковской системе до сих пор имеется достаточно много «предприятий», которые производят, так сказать, «непрофильную» продукцию, то есть оказывают сомнительные услуги, реализуют серые схемы, обслуживают полукриминальные или коррупционные интересы. Такие банки порой уже настолько поражены заразной «порчей», что от них, безусловно, следует избавляться. Правда тут неизбежно встает и попутный, весьма щекотливый вопрос, каким образом вообще надзорные и правоохранительные органы допускают подобные случаи использования (причем длительного) кредитных организаций в преступных целях? Эффективен ли наш надзор настолько, чтобы не доводить ситуацию в подконтрольных ему кредитных организациях до того, что зачастую избавляться приходится уже от именно них самих, а не от орудующих в них криминальных элементов?
Сегодня основаниями к применению «высшей меры наказания» — лишения лицензии — все чаще становятся уже не нарушения anti-loundry low, то есть, проще говоря, закона о борьбе с отмыванием, а так называемая рискованная кредитная политика (а как ей быть безрисковой при высокой ключевой процентной ставке, падающей экономике и неизбежном снижении качества заемщиков?) или утрата текущей ликвидности (в том числе ввиду вывода средств клиентурой, напуганной массовым отзывом лицензий), или критическое снижение уровня достаточности капитала ввиду доначисления резервов по переоцененным категориям рисков выданных кредитов. А где взять дополнительный капитал, когда инвестиции в банковскую отрасль сегодня могут себе позволить лишь три-четыре невесть откуда взявшиеся финансовые группы и неведомые фигуры, активно скупающие все новые частные банки, включая уже и наиболее крупные из них? Чистая банковская маржа сегодня уже упала ниже 2%, а доля просроченной задолженности в портфеле корпоративных кредитов продолжает расти и приближается к 8%.
В свое время высшее политическое руководство страны в ответ на упреки в недостаточном рвении в борьбе с коррупцией не раз поминало известную реплику генерал-прокурора Павла Ягужинского на предложение Петра I казнить или ссылать всех взяточников и казнокрадов в Сибирь: «С кем останешься, государь?» И как это не покажется кому-то неким эпатажем, но, по-видимому, та же логика нынче применима и к нашему финансовому сектору (а может быть, и ко всей нашей не вполне развитой рыночной экономике). Пытаться же в нынешней небывало тяжелой ситуации наращивать надзорный прессинг, тупо игнорирующий экономические реалии, значит, оставлять все меньше возможностей для выживания даже здоровых, прежде нормально функционирующих кредитных организаций, создавать все больший вакуум предложения банковских услуг, сужать и без того сокращающееся конкурентное пространство.
Спору нет, браться за «оздоровление» или «очищение» банковской отрасли надо. Но не следует ли приступить к такой кампании в тот момент, когда наконец-то начнется устойчивый и динамичный рост реального сектора экономики, когда на рынке существенно вырастет спрос на посреднические банковские услуги, начнет снижаться просроченная задолженность, восстановится широкий спектр рентабельных финансовых операций в основном сегменте деятельности — потребительское и коммерческое кредитование, торговое и проектное финансирование, ипотечные программы и т. д. А иначе к моменту начала экономического подъема в стране вовсе не останется ни сколько-нибудь широкого конкурентного пространства на финансовом рынке, ни даже самих финансовых институтов, за исключением нескольких «особ, приближенных к императору».
Заниматься же «очищением» или «оздоровлением» (в излюбленных терминах регулятора) банковской системы сегодня, когда она едва подает признаки жизни,— все равно что предлагать больным реанимационного отделения сдавать нормы ГТО, то есть, по сути, добивать их, лишая всяких шансов на выздоровление.