10 лет назад, 3 сентября, в 13:05 в школе №1 города Беслан раздались выстрелы и взрывы. «Мне показалось, как будто выстрелили с улицы,— рассказывал потом в суде, где слушалось дело террориста Нурпаши Кулаева, бывший заложник Виталий Макиев.— Потому что влетел какой-то огонь в спортзал. После этого прибежал террорист и сказал, чтобы мы шли в тренажерный зал. И мы побежали по трупам. Потом сказали, чтобы мы шли в столовую. А там я видел, как в окно влетел красный шар. Он ударился о потолок и взорвался. Потом со стороны частных домов прилетел еще один такой же шар. Он ударился об решетку, и она сломалась. Один мальчик хотел выпрыгнуть в это окно, но его из пулемета расстреляли боевики».
Тамара Цкаева оказалась в заложниках вместе с сыном-первоклассником. Он выбежал из школы сразу же после первого взрыва — это и спасло ему жизнь. Сама Тамара осталась лежать в спортзале. «Когда я пришла в себя, увидела боевика, явно араба, с зачесанными назад волосами,— вспоминала Тамара.— Он протянул мне руку и поднял на ноги. Я подумала, что сейчас он меня расстреляет, но этого не произошло. Он вместе с другими боевиками поднимал оставшихся в живых заложников и заводил или в столовую, или в актовый зал. Я попала в актовый зал, где меня и нашли "альфовцы". Я была ранена, и они на себе потащили меня вниз. Когда меня проносили мимо спортзала, я посмотрела внутрь и увидела трупы. Много трупов. Но они не горели. Потом я узнала, что случился пожар. Не понимаю, с чего... Видела, как выбегают из школы люди, как в них стреляют и они падают. Не видела, с какой стороны стреляли, но было очень страшно».
Зелимхан Хосонов вспоминал в суде, что "во время штурма царила полнейшая анархия": «Если бы контроль за ситуацией доверили одному человеку (а не целому штабу —Ъ), порядка было бы больше. Ведь и раньше были захваты детей, в 88-м году, например. И все заканчивалось без жертв».
«Абдулла спросил меня, есть ли в спортзале мои дети,— рассказала бывшая заложница Лариса Кудзиева.— Я ответила, что есть. Тогда он пообещал отпустить их, если я надену хиджаб и пояс шахидки. Это было 2 сентября. «Вчера ваши пытались штурмовать, и наши девочки погибли!» — сказал он еще и предложил обдумать его предложение. — Видимо, со временем они забыли об этом, и ко мне больше никто не подходил. 3 сентября лично у меня сложилось такое впечатление, что из всех боевиков остались только пешки, которые не могли сами принимать никаких решений».
Бывшие заложники делились своими воспоминаниями в суде города Владикавказ, где много месяцев шел процесс над Кулаевым. Многие воспоминания, по мнению заложников, судом не были учтены.
Первого сентября, в день десятилетней годовщины захвата заложников в Беслане, матери Беслана провели пресс-конференцию. Председатель комитета матерей Беслана Сусанна Дудиева начала ее с поздравления. Она поздравила людей, которые входили в оперативный штаб по спасению заложников, с истечением срока давности преступления в Беслане.
Что она имела в виду, здесь пояснять не надо. Матери Беслана считают, что представители власти намеренно затягивают расследование по основному делу — о захвате заложников в школе №1. Оно до сих пор не закрыто. По словам бесланских матерей, расследование автоматически продлевают каждые три месяца, а следственная работа не ведется уже несколько лет. Вопросов у матерей Беслана много. Почему начался штурм? Почему бывшие заложники показывают, что по школе стреляли из танков и гранатометов в самом начале штурма, а следствие утверждает, что стреляли уже после того, как все живые люди из школы были выведены? Почему не наказаны сотрудники правоохранительных органов, по вине которых террористы проехали в Беслан? Почему ни один из представителей оперативного штаба, созданного для спасения заложников, не был наказан за то, что операция закончилась с таким количеством жертв? Все эти вопросы матери Беслана зададут властям России в Страсбургском суде — слушания начинаются уже 14 октября.
Но дело не только в том, что следствие, по мнению матерей, игнорирует их вопросы. В последние три дня многие бывшие заложники задавали один и тот же вопрос: почему в десятую годовщину теракта, 1 сентября, федеральные СМИ «не заметили» этой страшной круглой даты? В осетинском сегменте социальных сетей возмущались, что десятисекундный ролик из Беслана на одном из телеканалов показали только после двухминутного сюжета с фотографиям обнаженных звезд шоу-бизнеса, попавших в сеть. Из российских телеканалов один только «Дождь» показал документальный фильм о том, чем живет Беслан спустя десять лет.
Впрочем, в самой школе № 1 в эти дни не говорили о телевидении. Не говорили о суде. О политике. Здесь вообще не говорят. Смотрят на фотографии. Прижимаются к ним лбами. Дотрагиваются рукой. Как будто пытаются сказать еще раз о чем-то важном. Здесь, внутри, есть жизнь, которой уже нет за стенами этой школы. Для многих жителей Беслана эта жизнь — единственная настоящая.
Если вы посмотрите на лица Беслана, наверное, поймете, почему это так.
Сусанна Дудиева возглавила комитет матерей Беслана вскоре после теракта, унесшего жизнь ее сына Заура. Уже 10 лет она борется с системой, чтобы доказать: расследование обстоятельств трагедии не ведется как положено, а виновные в том, что террористы беспрепятственно захватили школу, не наказаны. У матерей много вопросов и к самой спасательной операции, которая, по их мнению, была плохо организована. Они утверждают, что по школе с детьми стреляли из танков и гранатометов. Но следствие их версию опровергает. 14 сентября Страсбургский суд начнет рассмотрение иска матерей Беслана к российским властям. «Этот процесс нужен не только нам, — говорит Сусанна Дудиева. — Люди ведут детей в школу, и им страшно. Потому что никто не наказан за то, что случилось. Мы все возмущаемся тем, что Сердюкова не наказали, хотя обвиняли в коррупции. Но на что надеяться, если даже за гибель людей никто не наказан? А если накажут, те, кто сидит в чиновничьих креслах, будут знать, что их ждет. И станут лучше выполнять свою работу. Только тогда люди будут в безопасности»
Азамат Хуцистов с женой и мамой был дома, когда со стороны школы № 1 раздалась стрельба. Азамат выскочил из дома и бросился в школу. Он попытался отобрать оружие у одного из боевиков. Его расстреляли прямо во дворе школы, на глазах у заложников. Азамат стал первой жертвой террористов. Его мать Светлана приходит 1 сентября в школу с его портретом
12-летнего Батраза после штурма не могли найти ни среди мертвых, ни среди живых. Его искали с 3 до 21 сентября. Ирина Хаблиева, мать Батраза, надеялась найти его живым. 21 сентября родителям Батраза сообщили, что он точно погиб. Его смогли опознать только по ДНК-экспертизе
Светлана Маргиева отвела свою дочь Эльвиру в первый класс и стала заложницей. Когда начался штурм, Светлана потеряла сознание. Придя в себя, пыталась вытащить дочь из горящего здания дочь. Эльвира погибла. Через несколько лет после трагедии Светлана приютила ребенка-сироту. Теперь их двое
Рита Дудиева с семьей привела в первый класс свою младшую дочь Изету. Вся семья стала заложниками террористов. Рита и трое ее детей три дня провели в спортивной зале школы № 1, под дулами автоматов, среди гирлянд из бомб. Во время штурма Изета погибла. Не выжил и старший сын Риты Сослан. У Риты остался только сын Казбек
Алена Дзуцева, учительница осетинского языка в средней школе, пришла в школу без дочери. В тот день дошкольница Тамила очень хотела пойти с мамой в школу, бежала за ней и плакала. Мама успокоила Тамилу и обещала скоро вернуться. Тамила осталась с бабушкой, Натальей Саламовой. Во время теракта, по словам очевидцев, Алена успокаивала людей, а когда начался штурм, помогала детям, которые были рядом с ней, покинуть школу. Посмертно представлена к государственной награде
Две дочери Марины Дзуцевой (слева) оказались в числе заложников. Старшая, Амага, выжила, родители нашли ее на следующий день после штурма.
Тамирис искали почти две недели. Экспертиза установила, что Тамирис в морге. Опознать ее было невозможно. Поэтому даже после похорон родители Тамирис надеялись, что случилась ошибка, и девочка жива. Так думали многие жители Беслана, потерявшие детей
Алле Дудиевой было 9 лет, когда она стала заложницей в школе № 1. Аллу не спасли. Ее отец умер незадолго до теракта. Ее мама Рита Сидакова осталась одна
Марина Дучко с сыном, младшей сестрой и мамой провели в школе № 1 три дня. «Первый взрыв был прямо возле нас, в центре зала,— вспоминает Марина.— Я после него перестала чувствовать свое тело. Когда случился второй взрыв, возле баскетбольного кольца, мама подползла ко мне и говорит: "Вставай". Я ей сказала: "Не могу, спасай детей"». После теракта Марина живет в инвалидном кресле. Ее мама Татьяна ухаживает за ней и детьми. Марина никогда не жалуется. «Главное, что мама жива и дети»,— говорит она. И радуется, что сын перестал кричать от страха по ночам
Батразу Мисикову было 14 лет, когда террористы захватили школу. Батраз был заложником. Его ранили. Лечился в Москве. «Это был такой опыт, который полностью переворачивает мировоззрение человека. Когда смерть прямо рядом с тобой, то потом гораздо проще воспринимаешь жизнь. А все проблемы, которые возникают меркнут на фоне того, что ты видел. Я вообще удивляюсь, как люди тогда с ума не сошли». Батраз говорит, что в Беслане никто ничего не забыл, даже дети: «Беслан закончится тогда, когда не станет последнего его свидетеля»
Агунда Ватаева в сентябре 2004 года пришла в 9 класс. Она была ранена 3 сентября. «Инвалидность с меня сняли, потому что я хожу. Но осколок в моей голове остался», — три сентябрьских дня ее изменили. Научили ценить то, что еще недавно казалось неважным: «мы поняли, что это такое — когда умирают твои близкие люди. Из моего класса погибло 7 человек». Она не понимает, почему на федеральных каналах не говорят о Беслане: «если Беслан и забывается, то не по вине общества, а по вине государства. Замалчивают федеральные каналы. О том, что Беслан хотят забыть, говорит даже то, что 3 сентября сделали днем памяти по всем жертвам терактов. То есть — люди будут видеть эту дату в календаре и просто не понимать, с чем она связана»
Диане Муртазовой в сентябре 2004 года было 14 лет. Она была ранена и с тех пор передвигается в инвалидном кресле. Диану обещают поставить на ноги в Германии, но для этого ей нужно найти 4 млн руб. Диана уверена, что таких денег ни ей, ни ее родителям не заработать. Чтобы получить эти деньги от государства, надо доказать, что в России высокотехнологичная реабилитационная помощь для Дианы невозможна. Но с некоторых пор такие медицинские справки врачи стараются не давать. После теракта Диана не верит чиновникам: «мы сейчас наблюдаем за украинскими событиями, но дело в том, что мы видим так, как все преподносят российские СМИ, а общей картины у нас нет. Мы знаем, как это бывает, когда говорят неправду. Те, кто постарше, — они привыкли доверять государству. А мы — нет»
Заур Фарниев, Ольга Алленова
