2 сентября 2004 года я ненадолго выехал из Беслана и, не помню уже зачем, оказался дома у друга. Видимо, нужно было фотографии в Москву скинуть или еще зачем. Не помню.
Фото: Константин Фарниев, Коммерсантъ / купить фото
Зато я хорошо запомнил маленьких детей, которые играли в этот момент во дворе многоэтажки. Класс, наверное, второй или третий. Совсем без взрослых, которые, уверен, в этот самый момент сидели у телевизоров или вслушивались в новостные выпуски радио. Так вот, дети играли в заложников и Басаева. Как сейчас вижу мальчика с палкой, бегающего среди сверстников и кричащего, что «я вас всех взял в плен!», а остальные норовили пнуть его побольнее и разбегались. Всем им было весело. Они просто не понимали, что в это время происходит.
Да и не только они. Не понимали их родители. Не понимали остальные взрослые. Не понимал никто. Даже, скорее всего, те, кто в этот момент принимал какие-то решения. Все надеялись, что обойдется.
На 13 часов у меня был назначен эфир по «Эху Москвы». Меня просили рассказать, какие договоренности достигнуты с боевиками и что сейчас творится в районе первой школы. В принципе я знал, что говорить. На тот момент, как было известно всем журналистам, вроде договорились о вывозе тел расстрелянных мужчин, вроде договорились о передаче заложникам воды — у ограды дворца культура стояла распахнутая настежь «Газель», под завязку забитая бутылками с водой и коробками с шоколадными батончиками. Вроде…
Но вот только на первых моих словах в эфире прозвучал первый взрыв. А через несколько секунд после него — второй. Женщины, стоявшие рядом, завыли. Мужчины бросились в сторону школы. А я продолжал что-то говорить. Ну не мог я поверить, что может произойти ТАКОЕ. Просто не мог. Потому что, как уже сказал, не понимал, что происходит. Если честно, я этого не понял до сих пор. Разум знает. Но фотографии улыбающихся детей не дают поверить.
А сейчас я уже знаком с людьми, для которых то, что произошло девять лет назад,— история. Да, больная. Да, прочувствованная. Но — история. Они тогда были совсем маленькими, и «Беслан» для них лишь смутные воспоминания из детства. Врезавшиеся в память слезы родителей, которые почему-то плакали перед телевизором. А потом ни с того ни с сего прижимали к себе своих детей. Так, что становилось трудно дышать.
Теперь эти дети сами ездят каждый год в тот спортзал в Беслане. С цветами и водой. Иногда — с игрушками. Они знают, что произошло тогда, но так же, как я, просто не могут поверить в это. Потому что за гранью. И, кто знает, может быть, это и хорошо, когда новое поколение просто не понимает, как можно такое совершить. Когда не укладывается в голове. Когда это просто игра в заложников и Басаева. И все обязательно будет хорошо, а «террористу» всегда можно дать хорошего пинка.
Конечно, это хорошо. Значит, у нас есть будущее.