В Киеве завершились трехдневные гастроли труппы Bejart ballet Lausanne, организованные Альфа-банком при посредничестве продюсерской фирмы "Постмодерн-театр". В итоге украинцы влюбились в Бежара, Альфа-банк терпеливо перенес полагающиеся убытки, а сам Бежар в который раз доказал, что на роль небожителя никак не согласен.
Две программы балетов Бежара в местном Дворце съездов вклинились между Филиппом Киркоровым и Дэвидом Копперфилдом. Поначалу киевляне никак не могли сообразить, почему за какой-то швейцарский балет надо выкладывать $200, если вполне качественное "Лебединое" можно посмотреть за пятерку. Первыми сориентировались правящие круги: после того как первая украинская леди Людмила Кучма посетила премьеру и от полноты чувств закатила бежаровской труппе фуршет, заявки на бесплатные билеты от президентской администрации и кабинета министров посыпались как из рога изобилия. К третьему дню гастролей значительность происходящего оценил весь город — заполнены были не только 3700 мест, но и проходы между рядами: Альфа-банк, разыгрывая карту мецената-просветителя, распорядился впустить в зал страждущих учеников хореографического училища и их неимущих профессоров. Но как раз к третьему дню программа проверенной классики ("Болеро", "Жар-птица" и "Барокко-бельканто" — последний балет, оформленный Джанни Версаче) сменилась чередой непроверенных новинок. Ее увенчала "мировая премьера" — одноактный балет по гоголевской "Шинели" на музыку Хьюго Ле Бара, поставленный маэстро всего за одиннадцать дней специально для киевских гастролей.
Балет "Шелковый путь" производства 1999 года был задуман как хореографическое путешествие по легендарному средневековому маршруту. Похоже, сегодня хореографа все больше занимает собственное прошлое: его юношеские штудии в балетных классах отразились во вдохновенно поставленных староклассических вариациях персонажа под названием Шелк. Кристиан Блан, их виртуозная и кокетливая исполнительница, ведет некоего кожаного байкера по странам и континентам, расцвечивая монотонные тяготы длительного пути блеском молниеносных пируэтов, всплесками легких прыжков и забавами затейливых заносок. Показанные киевлянам "Турция" с ее шейхом и одалиской, равно как и "Монголия", представленная шаманом и волшебницей, создавали устойчивый эффект дежа-вю: этнографическая самобытность осталась за кадром, а хореография напоминала сборник цитат из Собрания сочинений М. Бежара.
Фрагменты балета "Игорь и я" оказались уж слишком фрагментарны: из показанных трех дуэтов так и не удалось уяснить суть взаимоотношений хореографа и композитора Стравинского. Впрочем, все адажио были добродетельно красивы и походили на старательные этюды небесталанных бежаровских эпигонов.
Гвоздем программы, разумеется, стала вышеупомянутая мировая премьера. Европеец Бежар, вовсе не подозревавший, что все россияне вышли из гоголевской "Шинели" (которая и на французский-то переводится как безликое manteau), превратил произведение нашего классика в немую фильму эпохи раннего Чаплина. Переложение русской темы "маленького человека" на общеевропейский язык выглядело несколько обескураживающе: фабрика-департамент с механическими чиновниками; диковато-развязный бал с дамами — одна нога в пуанте, другая на лакированной "шпильке"; комическая погоня краснорожего клоуна-вора за Акакием; балаганный мордобой с раздеванием, устроенный обиженным привидением. И хотя пантомима "Акакий и его перо" в исполнении отпустившего чаплинские усики премьера Жиля Романа может быть приравнена к знаменитому поеданию башмаков из "Золотой лихорадки", за Гоголя делалось как-то обидно.
Творческая плодовитость 72-летнего Бежара вызывает смешанные чувства: к восхищению его активностью примешивается изрядная доля неловкости. Маэстро по-юношески фонтанирует идеями, но, кажется, не утруждается их адекватным оформлением. Равно как и собственным положением "живого классика": то, что последние опусы явно недотягивают до его собственных шедевров, Бежара, похоже, нисколько не заботит.
ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА