Вчера постановление Госдумы о возвращении памятника Дзержинскому на Лубянскую площадь получило статус официального документа. Причем если в среду за принятие постановления за основу проголосовало чуть больше половины депутатов, то вчера их число увеличилось. Между тем вице-мэр Москвы Валерий Шанцев в интервью Ъ пообещал "поднять широкое общественное обсуждение" этого вопроса.
Ничего удивительного в том, что произошло, нет. Уже давно (с октября 1993 года) известно, что оппозиция может быть сговорчивой только в одном случае: когда власть проявляет характер. Когда оппозиция чувствует, что ей могут дать сдачи, она идет на попятную. И напротив — после любых уступок позиция думцев ужесточалась. Так, самоустранение Бориса Ельцина от работы лишь активизировало работу комиссии по импичменту и ускорило принятие постановления о медицинском освидетельствовании президента.
Когда в среду постановление о возвращении Железного Феликса на Лубянку было принято за основу, думцам оставалось лишь дождаться, какой будет реакция президентской стороны. Реакции практически не было. Все ограничилось напоминаниями представителя президента в Думе Александра Котенкова, что постановление носит не правовой, а рекомендательный характер. Признание пресс-секретаря Ельцина Дмитрия Якушкина, что президент относится к решению Думы "резко отрицательно", журналисты вытягивали из него клещами. Правительство отмолчалось. Московские власти в лице вице-мэра Валерия Шанцева и вовсе выразили готовность исполнить решение Думы. А ведь не кто иной, как Юрий Лужков, снимал Железного Феликса с постамента в августе 1991 года.
Позиция Шанцева понятна: в 1990-1991 годах он занимал должность секретаря московского горкома КПСС. Впрочем, после того, как Александр Котенков прокомментировал заявление Шанцева весьма резко ("Прежде чем делать заявления о готовности лечь под коммунистов, надо Конституцию прочитать"), вице-мэр стал высказываться более осторожно. Вчера в интервью Ъ он по-прежнему говорил о готовности Москвы выполнить любое законное решение высших органов власти, но упирал на слово "законное". То есть косвенно признал, что решение Думы может оказаться и незаконным.
Конечно, маловероятно, что Лужков действительно решится вернуть Железного Феликса на Лубянку: московский мэр имеет слишком много общего с коммунистами, чтобы еще и демонстрировать свою готовность идти у них на поводу и выполнять любые их решения.
Как бы то ни было, пока никакого отпора Дума не получила. Вопрос в том, зачем ей все это понадобилось. С практической точки зрения решение Думы совершенно бессмысленно. Симпатий избирателей ни аграриям, ни коммунистам этот демарш не прибавит: кто считал необходимым вернуть основателя ЧК на Лубянку, тот и так отдавал им свои голоса. Расценить это как попытку завоевать расположение нынешних чекистов (для которых Дзержинский по-прежнему является культовой фигурой) тоже трудно: они в массе своей и без того к коммунистам антипатий не испытывают.
Так что решение о водворении изваяния на прежнее место — чисто политическое. Это демонстрация силы и один из многих шагов на пути реанимации старых идеологических ценностей. Затем, вероятно, должно последовать и восстановление порядков, которые эти ценности сформировали.
ЮРИЙ Ъ-НЕВСКИЙ