Подготовлен Институтом истории КПРФ
при издательском доме "Коммерсантъ"
Под общей редакцией А. А. Кабакова
Редактор-составитель А. И. Гришковец
Глава I. Исторические условия возникновения КПРФ — партии новейшего типа. Преступный режим опять готовит победу коммунизма. Верхи еще не могут, а низы уже сразу не хотят. Три источника и три составные части коммунистического возрождения.
Известные события августа 1991 года мы бы назвали антикоммунистической революцией, если бы она увенчалась успехом. Но поскольку коммунизм, как всем известно, в России жив, будет правильней называть то, что произошло, переворотом. В течение трех августовских дней многие поддались иллюзии, будто действительно российский коммунизм рухнул мгновенно, бескровно и навсегда. Его предшествующий период, известный под именем "перестройки", который на самом деле был периодом падения нефтедолларов, гонки высоких технологий, невыгодной социалистическому хозяйству и навязанной стоящими у власти в наиболее мощных странах Запада махровыми антикоммунистами, такими как Рейган и Тэтчер, завершился. Страна получила казавшийся тогда привлекательным многим наивным людям шанс войти в сообщество так называемых демократических государств, создать рыночную экономику и на ее основе перенести западные жизненные ценности на неподготовленную российскую почву. Однако, как это бывало в истории многих революций, результаты ее были почти мгновенно уничтожены.
Запрещение указом президента Бориса Ельцина деятельности КПСС, прекращение изданий коммунистической и патриотической направленности — "Правда", "Советская Россия", "День" ("Завтра") — и одновременно начавшееся, поощряемое новой властью уничтожение коммунистических и советских символов и памятников, кульминацией которого стало опечатывание здания ЦК КПСС и снос памятника Дзержинскому, оказались, к счастью и радости революционеров всего мира, лишь кратким эпизодом, проявлением эйфории. Уже к середине осени стало ясно, что ни о какой серьезной борьбе с коммунистической идеологией новые хозяева Кремля не думают.
Многое свидетельствовало о том, что постоянно противостоять последнему генеральному секретарю КПСС Горбачеву и объявить в августе прямую войну группе советских руководителей, пытавшихся спасти положение страны и свое, Ельцина заставляла не принципиальная антикоммунистическая позиция, а личные претензии. Да и трудно было бы предположить, что антикоммунистом мог стать человек, прошедший большой трудовой путь до секретаря обкома и далее до первого секретаря Московского горкома партии и кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС. Точно так же и близкое окружение президента, полностью состоявшее из проверенных партийных и советских работников, несмотря на постоянную либеральную и демократическую риторику, не могло дойти до такого перерождения, которое толкнуло бы их на настоящую борьбу с пережитками коммунизма. Как могли они воевать со вчерашними своими товарищами?!
Таким образом, сложилась ситуация, не имевшая аналогов в других странах бывшего Варшавского договора. Там к власти пришли закоренелые отщепенцы, давние противники коммунистического строя, а в России правление просто перешло к наиболее прогрессивным и энергичным членам КПСС, причем к людям верхнего эшелона партии, к партийно-хозяйственному активу.
Этим и следует объяснять неудачу, которую потерпел антикоммунистический крестовый поход в России, захлебнувшийся, едва начавшись в 1991 году. КПСС запретили — но никаких законодательных актов, исключающих возможность возникновения других коммунистических партий, принять не посмели. Поэтому уже в сентябре-октябре начали появляться в России новые коммунистические (например, Всесоюзная коммунистическая партия большевиков Андреевой) или близкие к коммунистической идеологии партии — например, учредительная конференция Социалистической партии трудящихся назвала запрет КПСС "позорным". Коммунистические и народно-патриотические издания закрыли — но вскоре они открылись либо под другими названиями, либо даже под собственными. Суд над КПСС начался — и вскоре закончился фактическим поражением антикоммунизма, да и нельзя было ожидать другого результата, поскольку все судьи сами были в прошлом (и стали впоследствии) настоящими коммунистами.
Следует отметить, что такое развитие событий было предопределено не только коммунистическим прошлым российских "демократов", но и глубочайшим родством коммунистических принципов и национальной психологии. В отличие от других стран социалистического лагеря для России с ее испытанными соборностью и духовностью коммунизм был не чем-то чужеродным, принесенным гарнизонами солдат-освободителей, а собственной судьбой, собственным выбором. Поэтому вскоре и новый режим его противники стали остроумно называть "оккупационным". Но это была оккупация без иностранных оккупантов, которой хотя и предшествовала проигранная война, но, к счастью, не настоящая, а "холодная". Не было третьей мировой, и потому уцелел мир. Потому же уцелел и российский коммунизм — правда, вернувшись в привычный облик бродячего призрака.
Наконец, нельзя забывать об извечной проблеме России — роли русской интеллигенции в русской революции. Еще с начала девятнадцатого века интеллигенция несла народу просвещение, пересаживая на российскую почву анархизм и марксизм, что в конце концов привело к известному торжеству справедливости и гуманизма в 1917 году. Так же повела себя совесть нации (см. другое определение у В. И. Ленина) и после временной победы антисоветских сил в 1991 году. Она начала немедленно отстаивать права политической оппозиции, ссылаясь, как и в прошлом столетии, на опыт европейских и американской демократий. Против "нагнетания антикоммунистического психоза" выступил даже "Демократический союз" известной антикоммунистки Валерии Новодворской. Именно интеллигенция в свое время поддержала Ельцина в борьбе против номенклатурных привилегий и за власть и поэтому приобрела большое политическое влияние после того, как он получил то и другое. Именно интеллигенция и помогла коммунистам почти сразу же после поражения в борьбе против пресловутой демократии воспользоваться ее свободами.
Все это вместе привело к тому, что процесс декоммунизации России, который мог бы быть аналогичным послевоенной денацификации Германии, прекратился, не начавшись.
В то же время обнаружились главные политические цели тех, кто пришел после августа к власти в России и в других республиках СССР. Воспользовавшись проявившимися еще в перестройку центробежными и националистическими тенденциями, эти недавние местные коммунистические и советские высокопоставленные бюрократы немедленно объявили себя президентами "суверенных демократических государств" и в декабре официально зафиксировали распад Советского Союза. Тем самым была ликвидирована реальная опасность постепенного перехода к демократии западного образца и рыночной экономике на всем пространстве Советского Союза (бывшей Российской империи) и последующего "развода" России и национальных окраин. Политический хаос, межнациональные конфликты и возникновение диктаторских режимов объективно неизбежно сопровождают крушение любой империи. Но субъективные факторы — такие, как властные амбиции Ельцина и других бывших коммунистических руководителей, ставших национальными лидерами,— усугубили ситуацию при распаде СССР. Вооруженные межнациональные стычки, начавшиеся еще во время перестройки, теперь одна за другой превращались в гражданские войны, в ходе которых крепли новые отряды революционеров. Именно тогда было сделано все, чтобы рано или поздно началась чеченская война: действия мятежника Дудаева были довольно спокойно приняты Москвой, поскольку он поддержал мятежника Ельцина.
Ельцин в эйфории от победы над своим давним оппонентом Горбачевым, выброшенным из политической жизни после развала Союза, и стремясь к немедленным политическим выгодам упустил, к счастью для всех, кто остался верен коммунистическим идеалам, уникальную возможность, которую ему давал образ "народного вождя и избавителя от коммунизма". Официально объявив о создании нового государства — Российской Федерации вместо Российской Советской Федеративной Социалистической Республики — и, таким образом, об изменении общественного строя, он не решился немедленно назначить новые парламентские и президентские выборы, став на время их подготовки гарантом порядка. Такой шаг тогда был бы в основном сочувственно воспринят российским обществом и понят в мире, а сам Ельцин, находившийся на пике своей популярности, был бы избран легитимным президентом и получил бы законный парламент, в котором к тому же каждый депутат был бы лично обязан своим избранием ельцинскому решению. Вместо этого сам Ельцин остался на своем уже не совсем законном посту и оставил Верховный совет, заложив этим мину прямо под свое кресло.
С января 1992 года правительство радикальных реформаторов под руководством Гайдара начало либерализацию цен. Оно преследовало не только фундаментальную и отдаленную цель — создание основ рыночной экономики, но и сиюминутную: к этому времени дефицит товаров в стране стал тотальным и угрожающим, а серьезного опыта борьбы с ним — путем введения талонов и карточек — реформаторы не имели. Результаты не заставили себя ждать. На разрешенных указом о свободной торговле уличных лотках, а затем и в магазинах появились продукты, но одновременно появились и миллионы мгновенно обнищавших граждан, зарплата и сбережения которых обесценились. Общественное недовольство усиливалось тем, что в то же время наиболее склонная к авантюре и риску часть населения начала быстро богатеть в незнакомой и чуждой большинству частно-предпринимательской сфере.
Итак, к началу 1992 года в России сложились все необходимые условия для возникновения коммунистической партии новейшего типа — легально и мирно сосуществующей с антинародным и антикоммунистическим режимом,— партии, для возникновения которой все условия создали российские антикоммунисты. Верхи после августа девяносто первого не могли всерьез бороться против коммунистического наследия, частью которого они являлась, а низы не хотели жить по-старому, но по-новому не умели. У приверженцев коммунистической идеологии появились законные возможности опять объединиться под руководством своих, испытанных еще в советское время на постах руководителей среднего звена лидеров. Все это быстро разрушало временную новую общность советских людей, возникшую в ходе антисоветского августовского переворота. Таким образом, можно выделить три источника нового русского коммунизма — новые русские политики, новые русские идеологи и новые русские граждане — и три составные части — старые члены партии, новые бедные и вечно недовольные.
В 1992 году начался новый — оппозиционный — период коммунистического движения в России.
Контрольные вопросы к Главе I.
1. Как мы могли бы жить после августа 1991 года?
2. Почему секретари обкомов КПСС, преподаватели марксизма-ленинизма и партийно-хозяйственные руководители не повели борьбу против пережитков коммунизма в сознании постсоветских людей?
3. Чего хотел Борис Ельцин и что он получил?
4. Чего хотели все остальные и что они получили?
5. Кто из нас является источниками и кто составными частями нового русского коммунизма?
При подготовке главы использованы материалы Национальной электронной библиотеки.