фестиваль / музыка
В австрийском Граце открылся фестиваль "Штириарте", один из важнейших в Европе. Его главным событием стала премьера оперы Моцарта "Идоменей, царь Критский", поставленной знаменитым дирижером Николаусом Арнонкуром. Новую грань арнонкуровского дарования специально для Ъ изучал АЛЕКСЕЙ МОКРОУСОВ.
Фестиваль в Граце (столице Штирии, откуда и название) был создан двадцать с лишним лет назад специально, чтобы укрепить творческий союз Николауса Арнонкура с его родным городом. С тех пор связи дирижера и его родины, а следом и слава "Штириарте" окрепли настолько, что аншлаги на местных концертах стали обычным делом. Но даже на этом фоне ажиотаж, сопровождавший премьеру "Идоменея", выглядел чем-то сверхъестественным. Билеты были распроданы задолго до премьеры. Овации на первом представлении длились 12 минут.
А все потому, что господин Арнонкур впервые в жизни решил не просто дирижировать оперой, но и сам ее поставить. Свои идеи Арнонкур черпает в биографии композитора. Незадолго до создания "Идоменея" Моцарт побывал в Париже, а по дороге еще и заезжал в Мангейм, где работал в ту пору лучший на континенте оркестр и где в большом фаворе были "реформированные" музыкальные драмы во французском стиле — с балетами и хорами. Но главным доказательством своей правоты Арнонкур считает партитуру, обнаруженную пару лет назад в баварских архивах.
В результате Арнонкур, давно признанный патриархом аутентичного исполнения, поставил "Идоменея" "как было". Спектакль длится 3 часа 45 минут, включая антракт. Швейцарский хореограф Хайнц Споерли поставил ключевые сцены "Идоменея", где балет, по мнению режиссера, должен не только завершать каждый акт, но оживлять собой уже и увертюру. В качестве пения можно было не сомневаться — Арнонкур известен требовательностью и к музыкантам, и к певцам. Опера стала настоящим бенефисом албанского тенора Саймира Пиргу, исполнившего заглавную партию.
Декорации Рольфа Глитенберга тяготеют к минимализму, и лишь грозный лик Нептуна, напоминающий царю Идоменею о злом роке, царит над сценой на протяжении всего действия. Но и бог исчезает, исполнив свою роль и произнеся в кромешной тьме счастливые слова освобождения от обета. Тут-то и наступает апофеоз: балет на 20 минут, самый длинный, как говорят, оркестровый номер в операх Моцарта. Каким бы верным ни казалось для других режиссеров решение отказаться от большинства танцев в "Идоменее", в этот момент понимаешь, насколько правильным было стремление Арнонкура восстановить историческую справедливость. Остается только надеяться, что он не сдержит свое слово, и "Идоменей" не окажется его первым и последним режиссерским опытом.