"Каждый, право, имеет право
на то, что слева, и то, что справа...
...В этом мире случайностей нет,
Каждый шаг оставляет след.
И чуда нет. И крайне редки совпаденья."
("Машина времени")
В январе 1992 года Российская государственная телерадиовещательная компания "Останкино" и американская корпорация U.S.S.U. Arts Group, Inc. заключили договор, в соответствии с которым U.S.S.U. получила семилетний эксклюзив на использование архива аудио- и видеозаписей классических произведений РГТРК "Останкино".
В мае 1994 года комиссия Антимонопольного управления г. Москвы решила, что при заключении договора компания "Останкино" и "примкнувший к ней" Телерадиофонд нарушили российское антимонопольное законодательство.
Между двумя этими событиями поместился шумный скандал с публичным шельмованием, юридическими казусами, одним уголовным делом, одним судебным разбирательством и запахом нескольких миллиардов долларов, витавшим над всем и вся.
Долой предрассудки, исполнитель тоже человек!
Собственно скандал разгорелся в самом начале 1993 года (то есть всего-то через год после подписания договора!), когда в руки журналистке газеты "Россия" Надежде Кожевниковой в качестве, как она сама написала, "новогоднего подарка" случайно попала копия договора U.S.S.U.— "Останкино". (Справедливости ради нужно сказать, что мы гонялись за этим "подарком" месяца полтора.) Ее гневный материал, озаглавленный "Дар напрасный, дар случайный...", трактовал подписание и исполнение этого договора как ограбление "алмазного фонда российской культуры".
За этой статьей последовало весьма эмоциональное открытое письмо на имя тогда еще председателя Верховного Совета Р. И. Хасбулатова, подписанное от имени Московского союза музыкантов Геннадием Рождественским, Николаем Петровым, Юрием Башметом, Элисо Вирсаладзе, Верой Горностаевой, Павлом Коганом, Михаилом Овчинниковым. Имена, как видите, комментариев не требующие. В письме договор назывался "пиратским", составленным "без консультаций с музыкальной общественностью, Министерством культуры России, РАИС, а самое главное — артистами-исполнителями, что само по себе уже является нарушением элементарных прав человека."
Затем состоялось "Открытое письмо президентам западных фирм — производителей аудио- и видеопродукции", призывающее их "не иметь дел с пиратской фирмой U.S.S.U. Arts Group, Inc.", поскольку "по законам цивилизованного мира подобный договор, составленный без согласия артистов — создателей аудио- и видеозаписей, в котором отсутствуют финансовые условия на использование их интеллектуальной собственности, является незаконным, пиратским."
Реакция атакованных — U.S.S.U. и "Останкино" — последовала незамедлительно. На подписавших последнее письмо Николая Петрова и министра культуры России Евгения Сидорова (пятеро других подписантов от своих подписей через какое-то время отказались) американская корпорация подала в суд за "оскорбление чести и достоинства". Судебное разбирательство, кстати, по сю пору не завершено. Взволнованной музыкальной общественности от имени U.S.S.U. было решительно заявлено, что "на момент подписания договора... в России не было охраны смежных прав". А "Останкино" через выступление в прессе своего генерального коммерческого директора Юрия Бандуры попыталось успокоить музыкантов так: никакой "беззастенчивой купли-продажи нет", есть договор о совместной деятельности, в результате реализации которого "каждый композитор, каждый исполнитель или их законный наследник получит от партнерства 'Останкино' — U.S.S.U. Arts Group все, что ему положено." О том, почему это особенно забавно звучит именно в устах г-на Бандуры, — чуть позже. Пока же прервем эмоционально окрашенное изложение событий и обратимся непосредственно к договору.
Старье берем?
Итак, документ действительно носит название "Договор о совместной деятельности". Правда, предметом его является предоставление компанией "Останкино" корпорации U.S.S.U. "эксклюзивного права, в том числе с правом выдачи лицензий третьим сторонам, на использование хранящихся в архивах Компании классических аудио-видео произведений для создания Антологии классической музыки, за исключением тех материалов, права на которые проданы до заключения настоящего Договора." Фондовые записи U.S.S.U. имеет право использовать "в любых своих программах или продукции, которую может разработать для распространения или показа..." Кстати, предусмотрительный народ, эти американцы: учтены все "виды распространения, ныне известные и неизвестные."
Что же именно причитается U.S.S.U. по договору?
Как нам сообщил главный инженер Телерадиофонда Анатолий Закатов, в архиве Фонда находятся три миллиона "единиц хранения", собранных как минимум за полвека. С учетом последнего обстоятельства можно предположить, что хотя бы треть "списка" подпадает под категорию "классика". А поскольку "проданного до заключения" немного, практически все это уникальное собрание и следует, видимо, считать переданным U.S.S.U. в рамках договора.
Оценивать уникальную коллекцию чего бы то ни было — занятие неблагодарное: цену бесценного если и можно определить, то только на аукционе. Тем не менее Генрих Падва, адвокат главы U.S.S.U. Тристана Дэла в уже упомянутом деле "о защите чести и достоинства", сообщил корреспондентам Ъ, что эксперты корпорации оценивают архив классической музыки приблизительно в два миллиарда долларов. По словам г-на Закатова, г-н Дэл в интервью одной из американских газет как-то заявил, что коммерческий эффект от использования материалов архива в целом должен составить $7 млрд. А преувеличивать ему вроде бы не с руки.
Кроме собственно записей "Останкино" обязалось в рамках договора предоставлять в распоряжение U.S.S.U. "специалистов, ... необходимое реставрационное оборудование и условия для создания мастер-копий..." Отдельного упоминания заслуживает обязательство РГТРК "Останкино" "сообщать Корпорации все сведения, необходимые для решения вопросов выплаты вознаграждения обладателям авторских и смешанных (так в тексте! — Ъ) прав." О каком-либо механизме подобной выплаты в самом договоре — ни слова.
Если резюмировать ответные обязательства U.S.S.U., получится следующее: создание компьютеризированного каталога фондов классической музыки и совместной реставрационной базы, обучение специалистов архива, предоставление за свой счет (забавно, но это единственное уточнение подобного рода в договоре; а все остальное за чей?) кассет и других материалов для записи, безвозмездное предоставление трех экземпляров каждой выпущенной продукции, осуществление рекламной кампании. И — крайне важное, на наш взгляд, обстоятельство — U.S.S.U. обязалась принять все меры для "эффективного коммерческого использования материалов архивов Компании и начать производство, распространение и продажу видеопродукции не позднее чем по истечении 5 месяцев со дня подписания настоящего Договора."
Прибыль, полученная в результате "совместной деятельности" должна была распределяться так: 45% — РГТРК "Останкино", 55% — U.S.S.U.
А вот теперь, с новым знанием, вернемся к хронологии событий.
Не все спокойно в Датском королевстве
Приведенная выше фраза г-на Бандуры о том, что все получат от партнерства "'Останкино' — U.S.S.U." положенное, была опубликована в газете "Россия" за 17-23 февраля 1993 года. Комичность ситуации заключается в том, что всего тремя месяцами раньше, 14 ноября 1992 года, Юрий Бандура подал на имя Егора Яковлева, в тот момент председателя РГТРК, докладную записку, характеризующую (и, на наш взгляд, не без оснований) договор как "юридический казус": "На сегодня Компания неспособна выполнять свои обязательства по Договору, даже если бы и хотела того; обязательства по Договору выполняют юридические лица, не состоящие в договорных отношениях друг с другом." В чем же дело?
А в том, что U.S.S.U. заключила договор с РГТРК "Останкино" об использовании архивов компании, в то время как таких архивов в "Останкино" нет вовсе! Записи, являющиеся предметом договора, как вы уже, наверное, отметили, хранятся в Телерадиофонде. А Телерадиофонд является самостоятельным юридическим лицом, хоть и подведомственным (на тот момент) РГТРК "Останкино". В тексте же договора речь о Телерадиофонде заходит только однажды, там, где "Останкино" и U.S.S.U. соглашаются отчислять (из самого договора даже не понять, за какие коврижки) в пользу "специализированного архивного предприятия 'Телерадиофонд'" 5% прибыли из тех 45%, что должны были отойти "Останкино".
А вот еще один пассаж докладной г-на Бандуры, который, кажется, в особых комментариях не нуждается:
"Все эти и ряд других существенных положений Договора нуждаются в тщательной дополнительной проработке — если будет сочтено целесообразным в принципе продолжать работу по Договору. Если таковая будет признана нецелесообразной, указанные пробелы могут быть использованы для спуска Договора на тормозах с прекращением его уже в марте будущего года под предлогом неспособности американского партнера выполнять свои обязательства по п. 4.1.6., согласно которому U.S.S.U обязуется начать производство, распространение и продажу видеопродукции не позднее чем по истечении 5 месяцев со дня подписания настоящего договора".
Такой вот "договор о сотрудничестве". Хотя, с другой стороны, действительно, без малого год уж минул, а ни копья.
В любом случае фактом является то, что этот эпизод "внутриостанкинского" движения сопротивления договору никак не отразился на его судьбе. Но тем временем "дело о классике" привлекло к себе внимание высокопоставленных лиц.
Интеллектуальные собственники
В марте 1993 года по договору ударила тяжелая артиллерия. В соответствии с поручением Владимира Шумейко, тогда первого зампредсовмина, Российское агентство интеллектуальной собственности (РАИС, бывшее ВААП) проанализировало договор и пришло к следующему выводу: договор "противоречит законодательству РФ и международной договорной практике." (Цитата из письма гендиректора РАИС Андрея Семенова Владимиру Шумейко от 15 марта 1993 года). Ссылаясь на заключение Института государства и права АН РФ (ИГП), г-н Семенов писал, что компания "Останкино" "не вправе вступать в договорные отношения с американской корпорацией как обладатель авторских и смежных прав на 'произведения и исполнения'", поскольку "согласно действующему в РФ законодательству об авторском праве и смежных правах, компания не является обладателем таких прав."
Нет, конечно руководители U.S.S.U. формально были абсолютно правы. Разумеется, закон обратной силы не имеет, а на момент заключения договора область смежных (исполнительских) прав в России вообще не регулировалась. В основах гражданского законодательства раздел об охране смежных прав появился только 3 августа 1992 года, затем эти нормы были закреплены в законе "Об авторском праве и смежных правах", вступившем в силу ровно через год. По этому закону производитель фонограммы, организации эфирного или кабельного вещания "осуществляют свои права только в пределах прав, полученных по договору с исполнителем и автором записанного или транслируемого произведения". Таким образом, только по новому законодательству (т. е., уже после 3 августа 1992 года) "Останкино" не имело права самостоятельно (без ведома авторов и исполнителей) распоряжаться архивами. Но с другой-то стороны — никто не может заставить одну из договаривающихся сторон выполнять договор, противоречащий действующему законодательству страны, в которой договор был заключен! Выходит, что правота U.S.S.U. на деле была не столь уж неоспорима. Поэтому договор, как считают некоторые правоведы, тогда же нужно было пересмотреть и привести в соответствие с принятыми законодательными актами. Не стали.
Всего месяц и четыре дня спустя после гневного письма Владимиру Шумейко, 19 апреля 1993 года, Андрей Семенов от РАИС, Тристан Дэл от U.S.S.U. и Юрий Бандура от РГТРК подписали протокол о намерениях, согласно которому РАИС брал на себя функции по "обслуживанию материальных интересов российских музыкантов и их наследников". И все, в том числе и г-н Семенов, миролюбиво исходили уже из "признания Договора правомочным, не противоречащим основополагающим нормам действующего российского и зарубежного законодательства." По словам гендиректора РАИС, теперь уже бывшего, РАИС всегда выполнял "государеву волю" и следить должен был за тем, чтобы исполнителей не притесняли. Этим и объясняется та склонность к компромиссу, которую пришлось проявить г-ну Семенову. Может, эта склонность не столь плоха, и выгорело бы дело, да только не стало вскоре государственного российского агентства интеллектуальной собственности. Вместо него 12 августа 1993 года возникло добровольное Российское авторское общество, в компетенцию которого входит реализация и защита исключительно авторских прав. Таким образом смежные права опять остались беспризорными. И уникальная фонотека — тоже.
Quot capita, tot sensus
Однако на этом эпопея не заканчивается. 17 мая 1993 года правительство в лице того же Владимира Шумейко на основании уже другого заключения — Исследовательского центра частного права (ИЦЧП) — распорядилось все-таки приостановить предоставление U.S.S.U. записей "до урегулирования всех вопросов и приведения в соответствие с действующим законодательством правоотношений."
Заключения ИЦЧП и ИГП, как видно, пересекаются. Правда, исследовательский центр помимо общих для обоих заключений мест указывал еще и на неправомочность использования названия "договор о совместной деятельности" для чисто лицензионного, по его мнению, внешнеторгового договора, требующего соблюдения строгих норм оформления. Отмечалось также, что ГТРК "Останкино" — как бюджетная организация — имеет право на реализацию только своей продукции: из триады прав собственности "владение--использование--распоряжение" ГТРК обладала только правом использования записей. Вывод ИЦЧП: было бы правильным издать распоряжение правительства, запрещающее "Останкино" передавать записи.
Самым интересным в этой ситуации является то, что, спустя несколько месяцев, где-то в сентябре, Владимир Шумейко свое распоряжение отменил. Не совсем пока понятно, почему. Может быть, причиной стало то, что в июне 1993 года U.S.S.U. Arts Group, Inc. подписала дополнительное соглашение с Московским союзом музыкантов. И в нем, как сообщалось в прессе, оговаривались интересы ряда музыкантов, чьи произведения должны были вроде бы тиражироваться в конце года. Кроме того, по словам генерального директора Международной юридической фирмы "Виктория" Виктора Жаркова (он же возглавляет фирму Champion, представляющую в России интересы г-на Дэла), возможно, на г-на Шумейко оказали воздействие другие юридические заключения — в том числе и заключение фирмы "Виктория" — опровергающие уже упомянутые заключения ИГП и ИЦЧП. Только вот вопрос: можно ли назвать это обстоятельство "урегулированием всех вопросов"?
События, произошедшие вскоре, косвенно свидетельствуют скорее об обратном: в ноябре 1993 года Гендиректор Телерадиофонда Юрий Корнилов был обвинен в вымогательстве взятки на сумму $5 тыс. — как бы за продолжение выполнения договора. А обвинение это выдвинул Тристан Дэл. Любопытно, кстати, что адвокат U.S.S.U. Генрих Падва, не одобряющий, по его словам, поступок своего американского клиента, тем не менее приводит этот эпизод в качестве доказательства того, что г-н Дэл — человек, не дающий взяток в принципе. Впрочем, обвинение с г-на Корнилова в конце концов сняли, уголовное дело закрыли "за отсутствием в деянии состава преступления" и Юрий Корнилов вернулся в кресло гендиректора Телерадиофонда. Произошедшее явно усилило ажиотаж вокруг договора и прибавило всей этой истории совсем уже неприятный привкус. Что не помешало договору выжить и на сей раз.
Монополистом можешь ты не быть?
Г-н Закатов сообщил, что за последнее время к Телерадиофонду неоднократно обращались известные европейские фирмы с предложением куда более выгодных условий сотрудничества, чем U.S.S.U.: одна крупная немецкая компания, в частности, предлагала поставить сразу весь комплекс реставрационного оборудования и прибыль от дальнейшей реализации продукции делить из расчета 70% — Телерадиофонду, 30% — инопартнеру. Отказали. А бюджет Фонда в прошлом году составил 109 млн руб., из которых 106 млн — зарплата.
В январе 1994 года последовало еще одно предложение Телерадиофонду: фирма "Русский компакт-диск" просила продать записи классической музыки в исполнении дирижеров Мравинского и Голованова. Опять отказ. Причина, разумеется, та же — эксклюзивный договор с U.S.S.U.
И вновь договор попытались опровергнуть "сверху". На этот раз Антимонопольное управление Москвы усмотрело в этом отказе признаки нарушения Телерадиофондом и РГТРК "Останкино" Закона РСФСР "О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках", выразившиеся в злоупотреблении доминирующим положением, которое эти лица занимают на рынке услуг по пользованию аудио- и видеозаписями произведений классической музыки. По этим признакам Антимонопольное управление возбудило разбирательство и создало специальную комиссию, которая это дело рассматривала в течение полутора месяцев.
Установлено следующее. Телерадиофонд является самостоятельно хозяйствующим субъектом. По уставу Телерадиофонда все фондовые материалы закрепляются за ним в полное хозяйственное ведение. В соответствии с тем же уставом Телерадиофонд (парадокс!) руководствуется в своей деятельности инструкциями, приказами и распоряжениями РГТРК "Останкино". А согласно заключению Госархивслужбы России, Телерадиофонд — единственный субъект на уже упомянутом рынке услуг, что позволяет включить его в Госреестр организаций-монополистов на московском товарном рынке.
Руководствуясь вышеизложенным, комиссия решила, что и Телерадиофонд, и РГТРК "Останкино" нарушают Закон "О конкуренции..." Первый — тем, что ограничивает деятельность других хозяйствующих субъектов ("Русский компакт-диск") на рынке. Вторая — тем, что ограничивает самостоятельность "доминирующего" субъекта (Телерадиофонда), создавая благоприятные для одних (U.S.S.U.) и дискриминирующие условия деятельности для других хозяйствующих субъектов (все остальные) на названном рынке услуг. В итоге РГТРК "Останкино" и Телерадиофонду и было предписано исключить из договора с U.S.S.U. ряда пунктов, противоречащих Закону "О конкуренции..." То есть, определяющих эксклюзивность соглашения. Представляется, что в рассматриваемом нами случае это означает сведение на нет самого договора. Dura lex!
Sed lex... И буква этого закона оставляет договору лазейку. Вспомним, что в договоре речь идет о создании высококачественного товара для продажи прежде всего на внешнем рынке. А статья 5 Закона "О конкуренции...", относящая "создание препятствий доступу на рынок другим хозяйствующим субъектам" к "злоупотреблениям доминирующим положением на рынке", содержит пункт 2: "В исключительных случаях действия... могут быть признаны правомерными, если хозяйствующий субъект докажет, что его действия способствовали или будут способствовать... повышению конкурентоспособности товаров, в частности на внешнем рынке."
Так что, похоже, и с этой стороны договор, столь многими оспариваемый, непотопляем. А может быть, и наоборот: доказать наличие радужных перспектив в сотрудничестве с U.S.S.U. Телерадиофонду, глядишь, не удастся. Даже если он очень этого захочет.
Кто платит... Кто заказывает...
7 апреля этого года в "Российской газете" была опубликована официальная "Справка о результатах проверки финансово-хозяйственной деятельности РГТРК 'Останкино'". Цитируем: "РГТРК 'Останкино' не имеет никакой прибыли и от сделки, заключенной еще в 1992 году с американской корпорацией 'U.S.S.U. Arts Group'"... В то время как затраты г-на Дэла на реализацию изучаемого нами проекта составляют, по словам гг. Падвы и Жаркова, сотни тысяч долларов.
Как сообщил корреспондентам Ъ Анатолий Закатов, за время действия договора американской корпорации передано около тысячи часов звучания классических произведений в исполнении музыкантов мировой величины. В свою очередь U.S.S.U. поставила телерадиофонду магнитофонное и компьютерное оборудование на сумму приблизительно $20 тыс. в действующих ценах. Качество компьютеров изначально не позволяло их использовать. Цифровые же магнитофоны работали исправно. Возможно, поэтому г-н Дэл игнорировал, по словам г-на Закатова, все предложения поставить Телерадиофонду комплекс реставрационного оборудования, чтобы, используя относительно дешевую рабочую силу, здесь, в России реставрировать записи, выпускать мастер-кассеты и уже с них выпускать тиражи за рубежом. Нет, вся полученная им тысяча часов просто, как была, перегонялась "в цифры" и вывозилась.
Как стало известно Ъ, недавно в "Останкино" завершила работу своя, ведомственная комиссия, изучавшая договор с U.S.S.U. Результаты работы этой комиссии оформлены в виде докладной на имя председателя РГТРК и руководителя Федеральной службы телевидения и радиовещания А. Н. Яковлева. К сожалению, все наши попытки ознакомиться с решением комиссии оказались безуспешными.
Остается надеяться на то, что решение комплекса проблем, связанных с договором, будет найдено. Ведь, если руководствоваться здравым смыслом (и общемировой практикой), то проблему приведения уникального архива Телерадиофонда в достойный вид и его дальнейшего эффективного коммерческого использования, можно не только путем "ограбления 'алмазного фонда российской культуры'". Есть и другие способы, например, привлечение ведущих студий звукозаписи мира на своего рода инвестиционный конкурс. Вроде бы в Телерадиофонде это понимают. Более того, указом президента еще в декабре прошлого года Фонд передан в непосредственное подчинение Федеральной службе телевидения и радиовещания (ФСТР), то есть фактически выведен из под управления РГТРК "Останкино". И, казалось бы, мог решить свои проблемы самостоятельно. Но. Положение о Федеральной службе только-только разработано, финансируется Телерадиофонд пока из бюджета той же РГТРК...
Г-на Дэла в Телерадиофонде последний раз видели в прошлом году. Никакой информации о тиражировании и продаже записей не поступало. По словам Виктора Жаркова, глава U.S.S.U. должен прибыть в Россию не позднее июня.
АНДРЕЙ Ъ-ГАЕВ, НАТАЛЬЯ Ъ-ХОРОШАВИНА