Очередная отставка вице-премьера Сергея Шахрая по традиции сопровождалась апокалиптическими прогнозами отставленного. Apocalipse now вряд ли грядет, но и волнение Шахрая понятно. Инспирированное его партией национальное согласие, т. е. внутрикорпоративное номенклатурное перемирие пошло так хорошо, что утратилась всякая надобность в самом "архитекторе согласия". Выталкивая в свое время правых из "Выбора России" с корабля современности, лидеры партии Шахрая не учли как инерционности политических процессов, так и того, что теперь в рамках этих процессов крайним оказался сам Шахрай.
Отставка подкралась незаметно. Еще в конце предотставной недели официозные газеты печатали составленные sub specie aeternitatis руководящие указания Шахрая, а газетные аналитики рассуждали о важной роли Шахрая в устроении новых кабинетных перестановок. В понедельник роль Шахрая в перестановках оказалась совсем первостатейной — но никак не в том смысле, который имели в виду аналитики.
Для объяснения причин отставки и сам Шахрай, и наблюдатели выдвигали ряд версий: конфликт между крайним Севером (в чью пользу лоббировал Шахрай) и плодородным Югом, не желающим кормить полярный Север; буйное поведение Руцкого, Анпилова и т. д., за которых Шахрай как sui generis поручитель несет морально-политическую ответственность; назначение нового наркомнаца и чистка штатов этого министерства без согласования с вице-премьером — куратором; хитрые чеченские интриги (Шахрай хотел договариваться с антидудаевской оппозицией, а Шумейко — с Дудаевым); хитрые шумейкины интриги (Шахрай хотел быть главным федералистом, но и Шумейко тоже); наконец, развернутая отставным вице-премьером картина неизбежного летне-осеннего апокалипсиса "экономический коллапс — политический кризис — путч #3", в каковой губительной политике Шахрай не желает участвовать. Воистину вице-премьеру Шахраю впору переименовываться в конторщика Епиходова, чтобы заслуженно носить епиходовское прозвище — "тридцать три несчастья".
Но поскольку конторщиком заделаться никогда не поздно, возможен и другой вариант анализа. Четыре месяца назад из правительства ушли министр экономики Егор Гайдар и министр финансов Борис Федоров. Тогда критики ушедших министров, среди которых особенно усердствовал видный член партии Шахрая Александр Шохин, отмечали что: а) Гайдар с Федоровым уходят, чтобы не отвечать за содеянное ими; б) в период своего пребывания на посту миэкономики Гайдар вообще ничего не делал, занимаясь лишь политическими интригами; в) Гайдар с Федоровым и так были не у дел, и с ними никто не считался; г) Гайдар с Федоровым придумали, что они были не у дел, чтобы не отвечать за содеянное (см. п. "а"); д) Гайдар с Федоровым пугают граждан грядущим апокалипсисом и затрудняют работу оставшимся в кабинете честным труженикам.
Спустя четыре месяца выясняется, что разработанная Шохиным схема идеально подходит не только для Гайдара, но и для Шахрая. В реальной сфере шахраевской компетенции либо ничего путного не сделано (остающиеся в первобытном состоянии осетино-ингушская, чеченская, татарская проблемы; полная пустота наблюдается и с репатриацией переселенцев из СНГ), либо закручены новые узлы — затеянная по линии ПРЕС крымская интеграционная интрига привела к тому, что на дыбы становится Киев, сзади неодобрительно посматривает дядя Сэм, а прикормленный ПРЕС Мешков успешно ведет дело по абхазско-приднестровскому образцу. Как тут не вспомнить шохинский пункт "а".
Зато, конечно, много сделано по другой части. Когда Черномырдин укреплял трудовую дисциплину в правительстве, выяснилось, что Шахрая так ни разу и не удалось обнаружить в здании Наркомнаца. Хватало иных дел: амнистия, национальное примирение, лазаревско-ленинский коммунистический субботник, блок с Партией любителей пива etc. См. также пункт "б".
В области кадровой политики с Шахраем действительно не посчитались, назначая без его ведома нового наркомнаца Николая Егорова (пункт "в"). Впрочем, когда в начале мая Черномырдин громил министров и через их голову увольнял их замов, эта практика не вызывала огорчения у ПРЕС. По прежнему же мнению Шохина, предпринятое в обход Гайдара с Федоровым решение об объединении денежных систем с Белоруссией — никак не основательная причина для отставки, а только искусственно изобретенный повод. Поскольку Егоров — не Белоруссия, то, по логике Шохина, егоровский мотив отставки — тем более искусственная выдумка (пункт "г").
Самым загадочным является пункт "д", т. е. Apocalipse now. Развернутый вариант апокалипсиса таков: июль — волнения в ВПК, август — волнения в АПК, август же — отставка Черномырдина, сентябрь — троекратный отказ Думы утвердить нового премьера (и Сосковца, и Лужкова, и Скокова), сентябрь же — попытки роспуска Думы и переход СФ в прямую оппозицию исполнительной власти, октябрь — путч #3. Сценарий вполне хорош — не хуже, чем "версия #1", — однако, чтобы точно пройти по многовариантному дереву выбора всю начерченную Шахраем цепочку от июля с ВПК до октября с путчем, надо пройти через слишком большое количество переключателей "if — then". ВПК, допустим, заволнуется, но никак не факт, что в разгар уборочной страды станет волноваться АПК — обыкновенно крестьяне волнуются тогда, когда нет ни денег, ни хлеба, а при всех достоинствах российского АПК сомнительно, чтобы убрав урожай, аграрии остались совсем без хлеба. Если союз меча и орала не выступит, то неясно, с какой радости Черномырдину уходить в отставку. Приписываемое Думе желание бескомпромиссно отвергнуть не только Лужкова (ну, допустим, загадочные московские дела), но и Сосковца со Скоковым означает, что ради своего немедленного роспуска Дума даже готова, скрепя сердце, зарубить кандидатуру во всем смыслах ей полезного и приятного своего брата-лоббиста. Суицидные думские порывы должны немедленно передаться и СФ, который ради желанных бурь и битв тоже с презрением отвергнет всякие лоббистские сделки. Наконец, Рыбкин ни за что не признает своей капитуляции, а призовет к себе боевиков и засядет в здании Госплана, чтобы превратить его в "серого лебедя свободы".
Разумеется, в момент отставки такие сценарии предлагаются не для осмысленных дискуссий, а как грозное предупреждение брошенному патрону, как средство взорвать ситуацию, умыть руки, воззвать к общественному мнению и т. д. Так делали Явлинский, Шеварднадзе, Федоров, Гайдар, Казанник. Так весной 1992 года делал и сам Шахрай, уходя из вице-премьеров в первый раз и пророча Ельцину падение в декабре 1992 года. С тех пор колесо Фортуны успело еще раз вознести Шахрая наверх — и отчего же не повторить опыт.
Возражения тут могут быть вот какими. Вышеописанная методика, т. е. "Волхвы не боятся могучих владык, А княжеский дар им не нужен, Правдив и свободен их вещий язык И с волей небесною дружен", хороша в рамках строго двухполюсной модели "вещий президент — волхв-отставник". Смело возглашая: "Но примешь ты смерть от коня своего", — волхв либо возвращает себе благорасположение президента, либо умывает руки и вербует сторонников в другом лагере. В 1992 году Шахрай мог изображать волхва, в 1994-м — уже нет, ибо на сей день у него появилась партия, перед которой тоже неплохо нести ответственность.
Согласно Шахраю, все беды начнутся с июльского коллапса в АПК и ВПК, за что по всей логике должны нести ответственность два видных члена ПРЕС — министр экономики Александр Шохин и министр труда Геннадий Меликьян, причем Шохин уже успел выразить уверенность в том, что пост минэкономики останется за ним, т. е. готов и желает и далее двигаться по начерченному Шахраем апокалиптическому пути в бездну. Если принимать прогноз Шахрая за чистую монету, — а вряд ли Шахрай желал, чтобы его речи сочли сугубой демагогией, — это значит, что, с точки зрения Шахрая, Шохин — либо слепец, не видящий разверзающейся бездны, либо циник, для которого вице-премьерское кресло является абсолютной и непреходящей ценностью. Возможно, Шахрай ошибается в прогнозах, но в любом случае очевидно, что Шохин и Меликьян принципиально расходятся с Шахраем в оценке ситуации, и можно говорить о том, что ПРЕС больше не существует — минимальным критерием, по которому некий конгломерат лиц еще можно называть партией (тем более — партией единства и согласия), является внутрипартийное согласие хотя бы по вопросу о вхождении в правительство.
Справедливости ради надо заметить, что с подобными проблемами — как сочетать вхождение в правительство одних членов движения с апокалиптическими речами, произносимыми другими членами того же движения — сталкивалась и "Демроссия", но, во-первых, ей это пользы никак не принесло, а во-вторых, ПРЕС как раз и рекламировалась — в пику той же "Демроссии" — как партия со строгой дисциплиной, у которой ноги отнюдь не будут разъезжаться в разные стороны, а напротив, она будет на них крепко и прочно стоять. Пример прочностоянья продемонстрирован Шахраем — и весьма убедительно.
Такой внутрипартийный плюрализм, вероятно, приведет к расколу единства и согласия. Практикующие пресовские министры и замминистры предпочтут всем волхвованиям свои кресла и займут известную позицию беспартийного специалиста — "готов служить во всяких бармах, кто палку взял, тот мой капрал". Патриотически-государственническое крыло ПРЕС в лице Константина Затулина готовится проделать стандартную эволюцию, апробированную Бабуриным, Астафьевым, Константиновым et cetera, et cetera. Сам Шахрай со своими также отставными приверженцами попробует укрепить партийную работу, что будет сделать весьма нелегко. ПРЕС изначально рассматривалась как партия-фантом, ценная только в одном отношении — количеством важных постов, занимаемых ее руководителями, и возможностью использовать их связи и влияние. Утратив столь важный стимул дружбы с ПРЕС, провинциалы, вероятно, утратят к ней всякий интерес. Можно вспомнить, как Гавриил Попов уходил с поста мэра Москвы, чтобы укрепить свое могучее РДДР — с известным результатом.
Такая сокрушительная гибель российского единства и согласия вряд ли связана с реальными недочетами в работе Шахрая. Конечно, Руцкой, взятый Шахраем на поруки, ведет себя вздорно, но что же с того, стыд не дым, глаза не ест. Конечно, в области федерализма и дружбы народов царит полный сумбур, но где же он не царит. Конечно, Дудаев интригует, Шумейко интригует, Филатов интригует, но у них работа такая — та же самая, что и у Шахрая, который в интригах тоже человек не последний. Главная беда скорее в том, что Шахрай сделался жертвой своего собственного успеха.
Чрезвычайная февральско-мартовская активность ПРЕС по части амнистии и меморандума о национальном согласии базировалась на самом правдоподобном расчете: участники согласия любят друг друга, как собака палку, и исполнены экстремистских наклонностей, ergo игра в согласие будет делом долгим, противоречивым и увлекательным, ergo на этих противоречиях можно поиграть, ergo национальное согласие есть долгосрочное политическое трудоустройство. Первый раз карты были спутаны еще в марте, когда против ожиданий лефортовские сидельцы слишком быстро вышли на волю — именно тогда Шахрай впервые посетовал на то, что согласие шагает слишком уж семимильными шагами; трудоустройство начало казаться не столь уж долгосрочным. Дальше — больше.
Лавры миротворцев прельстили большую тройку "Ельцин — Черномырдин — Рыбкин". Президент был в поисках политического жанра после 4 октября — 12 декабря, Черномырдин видел в согласительном процессе средство усиления собственного влияния, Рыбкин укреплял оборону против бешеных депутатов — как же можно свергать такого согласителя — и удачно играл на контрасте своей миролюбивой фигуры с фигурой предшественника — вздорного Хасбулатова. В итоге киты большой политики так успешно и быстро приватизировали шахраевскую задумку, что в ее авторе не осталось никакой надобности.
"Жизнь после смерти" могла продолжаться еще некоторое время, однако скорому падению Шахрая помогло еще одно следствие национального согласия. Всячески способствуя внутриноменклатурному миру, Шахрай не учел, что и общелиберальный всплеск конца 80-х, и само политическое существование демократов были следствием вспыхнувших в номенклатурном классе антагонистических противоречий, на которых удачно играли демократы. Номенклатурная консолидация выбивала почву из-под ног у демократов, ибо номенклатурные группировки, перестав грызться, перестали и нуждаться в услугах третьей силы. Первой жертвой согласия стал выброшенный за борт "Выбор России", чему и сам Шахрай с коллегами немало способствовал. Проблема заключалась в том, что с оголением правого фланга следующим кандидатом на выброс оказалась сама правоцентристская ПРЕС — тут-то Шахрай и стал рисовать апокалиптические картины. Апокалипсис — не апокалипсис, но политические накаты и откаты вправду имеют свою инерцию, и реакция пожирает своих детей не хуже, чем революция. Это хорошо понимает поднаторевший в выживании Шохин, дистанцировавшийся от Шахрая еще быстрее, чем в свое время от Гайдара.
Впрочем, стремительность пожирания — согласию всего три недели от роду, а каков аппетит — свидетельствует о том, что национальное согласие в единственной реально возможной форме, т. е. в форме номенклатурной консолидации, является свершившимся фактом.
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ