Сегодня Государственная дума должна приступить к первому чтению доработанного согласительной комиссией проекта федерального бюджета. Как правило, в фокус общественного внимания попадают только наиболее общие параметры бюджета. Вместе с тем специфика российского бюджета такова, что его "второстепенные" части могут оказывать самое серьезное влияние на будущее национальной экономики. Составной частью бюджетного пакета правительства является список федеральных целевых программ, которые предлагается финансировать в 1995 году. Анализ этого перечня позволяет говорить о том, что правительство готово полностью выполнить не раз высказывавшееся президентом пожелание об уменьшении социальной цены реформ. Расплата за это — практически полное прекращение участия государства в финансировании перспективных технологических разработок.
История федеральных целевых программ началась в 1992 году, когда было принято решение о разработке федеральных целевых программ (ФЦП). В случае одобрения ФЦП правительством и парламентом она полностью должна была финансироваться из бюджета. По мнению властей, в условиях инфляции такого рода программы являются единственным средством среднесрочного планирования развития национальной экономики в ключевых отраслях. Однако к концу 1994 года число ФЦП перевалило за 200, а Минэкономики и Минфин стали относиться к ним весьма прохладно. Впрочем, предлагаемый Минэкономики список финансируемых программ лишь в минимальной степени отвечает критериям финансирования "точек роста". В очном соревновании трех лобби — социального, индустриально-аграрного и научного — последнее безусловно слабее. Социальные программы правительство прекратить не может по одной единственной причине — в этом случае невозможно будет выполнить требование президента "снизить социальную цену реформ".
Проблема же финансирования науки распадается на две явно выраженные составляющие. Прежде всего, расходы государства на финансирование фундаментальной науки. На относительную щедрость государства в этом случае весьма существенно влияет угроза массовой утечки умов.
Не столь однозначно обстоит дело с выделением бюджетных средств для так называемой отраслевой науки — разного рода НИИ и исследовательских центров, ранее подчинявшихся министерствам. Суть позиции Минэкономики сводится к тому, что значительная часть этих организаций должна просто-напросто умереть из-за полной научной и административной деградации. Более дееспособные должны финансироваться самими потребителями научных изысканий. Резон для создания подобной схемы есть — хотя бы потому, что в цивилизованных странах государство, как правило, финансирует только фундаментальные исследования. Однако если власти объявляют какую-либо программу прикладных исследований национальным приоритетом, из бюджета оплачиваются и опытно-конструкторские работы. В наибольшей степени подобная практика получила распространение в США, Франции, Великобритании и странах Юго-Восточной Азии.
Большинство же национальных "технологических" федеральных программ фактически умерло. А оставшиеся ориентированы на проведение НИОКР по наиболее "горячим" проектам — готовность которых составляет 90%. В области авиации, например, на эти цели предполагается выделить 549 млрд рублей, большая часть из которых будет потрачена на закупку самолетов для государственной лизинговой компании. Таким образом, по мнению Министерства науки, подрывается "не только основа для развития технологий в среднесрочной перспективе, но сохранение научно-технического потенциала России вообще".
Деятельность Минэкономики в отношении отраслевых НИИ, по мнению некоторых специалистов, не учитывает, что в западных странах большая часть "отраслевых" научных исследований и разработок проводится самими фирмами, имеющими для этого значительную финансовую и экспериментальную базы. В СССР, а затем и в России сложилась практика централизации отраслевых научных разработок в крупных НИИ, сосредоточивающих в себе практически весь научно-технический и экспериментальный потенциал отрасли. Разумеется, единственным источником финансирования такого рода центров был бюджет. Такая специфика национальной науки была сохранена: летом прошлого года вышла серия указов Бориса Ельцина о создании на базе крупнейших советских исследовательских центров федеральных научных центров России. В тех же указах закреплялись два основополагающих признака федерального научного центра: запрет на приватизацию и госфинансирование. Однако в последней своей части указ выполнен не был: общеэкономический кризис не позволил правительству с прежней щедростью финансировать любопытство ученых.
Весьма типичен в этом смысле пример Центрального института авиамоторостроения (ЦИАМ). По словам директора института Доната Огородникова, общий бюджет института в этом году составит около 40 млрд рублей. Этот объем работ, по его мнению, не обеспечивает загрузки всех исследовательских мощностей центра. Наибольший объем финансирования приходится на Миннауки, которое, оплачивая фундаментальные исследования, обеспечивает примерно 40% заказов. Около 30% должен оплачивать Госкомоборонпром, деньги которого в основном тратятся на доводку двигателя ПС-90. Кроме того, обещанные госзаказчиками деньги, по словам Огородникова, выделяются не вовремя и не полностью. Дефицит бюджета, который достигает 45%, не могут закрыть заказы Минобороны и контракты с зарубежными фирмами. Доля же финансирования исследовательских проектов ЦИАМ профильными конструкторскими бюро исчезающе мала.
Наиболее очевидным объяснение такого положения — финансовые трудности самих КБ. Однако весьма существенную роль играет и другое обстоятельство. ЦИАМ в советское время создавался специально для научного обеспечения всей отрасли, и результаты его работы фактически не оплачивались. Эти потребительские традиции оказались чрезвычайно живучи. Судя по разработанному Минэкономики списку программ финансирования, национальной программы двигателестроения не будет. Поэтому Донат Огородников делает вывод о том, что поиск решения проблемы финансирования конкурентоспособной науки без государственной поддержки бесперспективен. А поддержка пока предлагается стандартная: налоговые преференции, льготы при оплате коммунальных услуг и ничего больше.
Позиция научного генералитета основывается на том тезисе, что они и без того делают все возможное для сокращения необходимой господдержки. Тот же Донат Огородников заявил, что институт ищет внебюджетные источники финансирования, пытается использовать специфичный опыт ЦИАМ в неавиационных отраслях (например, в энергетике), жестко сокращает собственные издержки (например, за счет сокращения персонала), пытается привлечь зарубежный капитал (совместно с консалтинговой компанией United Experts реализуется проект создания делового и финансового центра).
Вместе с тем любые попытки стратегического переструктурирования сталкиваются с необходимостью выстоять именно сейчас — экспериментальное оборудование устаревает, средний возраст персонала растет. Это уже сейчас может стать началом необратимого распада научных школ. По словам Огородникова, для предотвращения этих процессов в институте применяется резко дифференцированная оплата труда.
Очевидно, что отказ правительства финансировать отраслевые научные центры должен сопровождаться и мерами по ее структурной перестройке. Так, всего пять стран мира имеют полноценные конструкторские бюро в области двигателестроения: США, Франция, Великобритания, Россия и Украина. Однако только Россия содержит около полутора десятков КБ, и жизнеспособность некоторых из них вызывает серьезные сомнения. В этой связи Донат Огородников считает: пока правительство еще может влиять на форму собственности этих компаний, необходимо сформировать принципиально иную структуру национального двигателестроения. Надо иметь 3-4 конкурентоспособные интегрированные компании (КБ + завод). "Иначе через 2-3 года мы отстанем от Запада в авиационном двигателестроении точно так же, как и в электронике — навсегда", — предупреждает руководство ЦИАМ.
АНДРЕЙ Ъ-БАГРОВ