Важничает карлик.
Он выше всех людей.
Не мешает малый рост
Величию идей.
Курт Воннегут. "Колыбель для кошки"
Россия во мгле. Разруха. Бандитизм. Недобитая оппозиция. Вождь смертельно болен. Он обуза. Сделав свое дело, остатками иррационального фанатичного романтизма он мешает соратникам. Но никто не смеет его сместить. Решение — просто. Когда Ленин — это о нем — писал ту статью, которую потом "они" назовут политическим завещанием, он сознавал, кого породил. И писал о сокращении госаппарата. Сейчас ясно, сколь беспомощны и наивны были те советы. А "они" решили, что Ильича не надо волновать (информировать). Родилось решение издать "Правду" со статьей в одном экземпляре. Специально для вождя. Тогда ли зародилось это советское — "ближний круг"? Нет, это лишь трансформация более древнего "царь-батюшка ничего не знает". Но верно не только то, что свита делает короля, а и то, что свиту эту все-таки подбирает сам король. К чему это все? Ах, да — информация и изоляция. Второе — чаще всего как следствие отсутствия первого.
Слово "изоляция" часто употребляли на саммите СБСЕ, говоря о России. Фраза Бориса Ельцина "рано хоронить демократию в России" стала выражением не столько уверенности, сколько обиды и отчаяния. Обидно оттого, что именно Ельцин, говорят, просил Клинтона приехать на саммит. Дабы вместе с "другом Биллом" засвидетельствовать почтение "всеобъемлющей системе европейской безопасности". Тот согласился. Но Ельцин услышал высокомерное (как может быть высокомерен Вашингтон, так и не вышедший из роли победителя в холодной войне): не вам, мол, указывать, в каком направлении и с какой скоростью будет прирастать членской силой НАТО. И призывы Ельцина не возвращаться к блоковому противостоянию, не городить новых стен поперек континента не нашли отклика у слушателей. Впрочем, в Москве, видимо, уже поняли: указывать не нам.
Каждый извлекает из истории свои уроки. И чем больше Москва озабочена восстановлением державного величия (в ее понимании), тем чаще она ассоциируется у соседей с тем Союзом нерушимым, который "навеки сплотила великая Русь". Как выразился Кристофер, "у России свои история и интересы, у восточноевропейцев — свои". То есть разные. А по мнению Леха Валенсы, экспансия НАТО на Восток — на пользу России: чем ближе блок к ее границам, тем тише будет Москва (грубо говоря, черного кобеля не отмоешь добела). Голос Ельцина остался гласом вопиющего в пустыне. Промолчали Украина и Белоруссия. Слова доброго не сказал о миротворчестве России Эдуард Шеварднадзе. Промолчал даже Эмомали Рахмонов, удерживающий власть в Таджикистане лишь благодаря поддержке российских войск. Правда, Гельмут Коль пытался успокоить: потом и вы вступите в НАТО. Только Франсуа Миттеран разделил обеспокоенность Москвы слишком быстрой экспансией блока.
О французах стоит сказать особо. Видимо, перед саммитом СБСЕ Андрей Козырев слишком много общался с коллегой Аленом Жюппе. И, похоже, французам удалось посеять в головах российских дипломатов иллюзии насчет возможности раскола в атлантическом блоке. И те восприняли "пост-деголлевский" (то есть немножко антиамериканский) флирт за чистую и светлую любовь. Да еще американцы, как всегда, посеяли туман в головах: дескать, по данным их разведки, французы вели дело к расколу между Лондоном и Вашингтоном, в частности в связи с Боснией. Неужели и впрямь были надежды на то, что в Европе кто-то всерьез мечтает, как бы поскорее заменить Россией США в роли столпа европейской безопасности? И получилось, что Россия на саммите "шагала не в ногу". И даже представленное как продолжение кооперации согласие на допуск миротворцев СБСЕ в Карабах стало уступкой Азербайджану и Западу. А не встретив понимания по вопросу о стенах и изоляции, Москва показала зубы при решении вопроса о Боснии, заблокировав антисербскую резолюцию. Мол, мы заставим с нами считаться! Но нет ответа на главный вопрос: каковы рычаги воздействия на партнеров, кроме восклицаний "не подпишу", "не допущу"?
Внешняя политика России по сути дела уже давно внутренняя. Реакция на внешние события, происходящие помимо воли стратегов МИД, порой диктуется не столько геополитическими интересами или четко сформулированными доктринами, сколько издержками фракционной борьбы, фетишами и стереотипами — унаследованными и благоприобретенными. Шарахания во внешней политике столь же легко объяснимы, как и в любой другой сфере жизни. Ибо цели неясны, а задачи не определены. А потому неясно ни кто виноват, ни что делать, ни с кем быть. А дискуссии о том, что есть Запад и Восток для России, лишь на первый взгляд носят идеософский характер. На самом деле они очень прагматичны. Даже чересчур. И те, кто гордо заявляет: "Не надо нам ни денег МВФ, ни советов", на самом деле спят и видят, как освобожденное от последних оков монетаризма правительство прольет на них дождь дармовых и "патриотических" (потому как на отечественных производителей) кредитов. А как страшно пугают друг друга сторонники и противники отмены квот и лицензий на экспорт нефти (это, наряду с одобрением парламентом антиинфляционного бюджета, одно из двух условий МВФ для предоставления финансовой помощи России, которая была призвана покрыть 42,5% ее бюджетного дефицита). Те, кто "против" (Минтопэнерго, спецэкспортеры, МВЭС), стращают окоченевшими городами, километровыми очередями у бензоколонок и — как следствие — социальным взрывом. Те, кто "за", — крахом бюджета (в отсутствие кредитов) и истощением капиталов для реконструкции той же нефтедобывающей отрасли, а еще — коррупцией. Результат тот же — социальный взрыв и т. д. Вообще нет ничего ужаснее русского бунта — бессмысленного и беспощадного. Только почему-то любители держать руку на нефтяном вентиле не признаются: мы, дескать, против, потому что квоты распределяем и стоим у той узкой трубы, уходящей за западный горизонт. Разумеется, руководствуясь интересами Родины. Те же, кто руку с пульса-вентиля хотят убрать, тоже действуют во благо. А потому считают лишним просветить при сем споре присутствующих, как они собираются поступить с теми нешуточными лоббистскими группами, которые взросли на спецэкспортерстве и вряд ли перейдут в новой (после квот) жизни на хлеб и воду. Короче, все очень сложно.
Недавно советник Козырева Галина Сидорова в одной из статей поймала Запад на двойственности: он и стремится развивать отношения с Россией, и тормозит партнерство с ней одновременно. По ее мнению, возражения Запада основаны на убеждении в "исключительном своеобразии" России как страны, которая никогда не впишется в окружающий мир. Но, к сожалению, аргументы насчет "исключительного своеобразия" чаще всего подкидывают западным "двойственникам" как раз с востока. Можно ли себе, например, представить, чтобы в Вашингтоне, Париже или Лондоне (как впрочем, в Праге, Варшаве и Будапеште) одна спецслужба разбиралась с другой у банковской стойки без какой-либо внятной реакции со стороны властей. Принимая же во внимание сегодняшний российский контекст, самым дивным в этой истории следует признать то, что президент все же был кем-то проинформирован по отдающему своеобразием "президентскому информканалу". Другой вопрос, о чем? Не так ли: "Там на вас, Борис Николаевич, какие-то типы хотели наехать — по пути следования кортежа". Представим (ну ради смеха) какого-нибудь Уильяма Перри, который примерно с неделю твердит, что знать не знает, какие-такие самолеты без опознавательных знаков летают над одним из штатов, какие-такие танки его бороздят. А ему вторит Джеймс Вулси: я тоже ни при чем, а пойманные за руку люди — не мои. И только через неделю обоих (одновременно!) озаряет: да ведь это ж наши! А дабы впредь никаких намеков на неинформированность не было, учреждается какой-нибудь Временный информцентр США. То есть что-то типа "одноканального телевидения". Дабы не будоражить умы многоканальной информацией.
На днях Михаил Горбачев из Дубая дал знать, что не прочь сменить Бориса Ельцина на его посту, заявив: нынешняя политика — не есть "продолжение моих реформ". При этом он и сам понимает, что в России любят "крепких мужиков с крепкими идеями", предложив, кстати, посредничество в отношениях с Дудаевым. Если Горбачев ждал, дабы начать предвыборную кампанию, пока ветер задует в его паруса, то он ошибся. Это не тот ветер. Зато насчет "мужиков" он прав. Но это-то и есть то "исключительное своеобразие", которое воодушевляет соседей на строительство новых трансконтинентальных заборов.
ГЕОРГИЙ Ъ-БОВТ