В Российской Академии художеств открылась выставка дипломных работ выпускников Петербургского государственного академического института живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина и Московского государственного академического художественного института имени Сурикова. Экспозицию, в которой представлены лучшие дипломные работы за последние три года, комментирует ЕКАТЕРИНА Ъ-ДЕГОТЬ.
Галеристы и художники часто пеняют нам, критикам, что мы ругаем средние выставки хороших авторов, умалчивая (из брезгливости) о чем-то запредельно скверном, создавая тем самым в глазах читателя ложную художественную иерархию. Упрек, должно быть, справедлив. Поэтому я и отправилась на такую выставку, где представителям прессы крайне удивляются и встречают словами "мы вас не звали". Искусство, подобное тому, что выставлено сегодня в Академии художеств, привыкло к невниманию, но и само гордо пренебрегает теми, кто его не ценит. Оно живет в своем мире, где имеется собственная система художественных критериев и авторитетов, где не верят никому и сами знают вечную истину искусства. Здесь главный конкурент, очевидно, Илья Глазунов с его Академией, а другие имена просто неизвестны. Здесь пахнет Русью или, по крайней мере, не пахнет Западом. Мир этот настолько замкнут, что изучать его следует даже не социологу, но скорее этнографу — специалисту по законсервированным культурам.
Художественное образование в нашей стране — одна из немногих вещей, которые почти не изменились за время так называемой перестройки. Мэтры отечественного неофициального авангарда не были в свое время приглашены к преподаванию (как произошло, например, в Праге сразу после "Бархатной революции"), а теперь и приглашать некого — практически все они уже далеко. Благоприятный момент для переворота был упущен, а теперь, на волне неоконсерватизма, при благожелательном отношении как власти, так и народа ко всему, что имеет вид "хорошей традиции", эта система обречена на негромкое, но прочное процветание.
Ее и правда стоило бы беречь как памятник, но только, конечно, не памятник эпохи славной Императорской академии художеств. Нынешние ученики могут сколько угодно представлять себя пансионерами эпохи Екатерины и Александра — работают они в стиле соцреализма, в самом чистом, почти дистиллированном его варианте. На выставке превалирует жанр, который в 30-е годы был назван "тематической картиной". Тема с тех пор не раз менялась вместе с линией партии, но сам принцип, чистый, абстрактный, универсальный, оказался вечен. Трагическая тема "Расстрел коммунистов", правилам написания которой учили еще несколько лет назад, теперь под руководством тех же самых преподавателей легко превращается в не менее трагический "Расстрел деникинцев". Разница совершенно незаметна не только издали, но и вблизи.
Из других популярных сюжетов: русские девушки в сарафанах водят хоровод на берегу русской реки. Пушкин одиноко страдает во мраке царизма, со свечой. Еще один Пушкин на прогулке в Царском селе с группой литераторов своего времени, но литераторы сгрудились кучкой, а Пушкин одиноко держится своей мраморной Музы. Русский мальчик во храме, со свечой в руке. Русская старушка в наши дни одиноко страдает на меже, во мраке крушения прежних идеалов. На огромном холсте триумфирует российский флот, с Петром Первым во главе.
Граница между такой идеологической советской картиной и иконой всегда была довольно зыбкой, теперь же первая явно капитулирует перед последней. Многие авторы прямо переходят к написанию икон. Если одним пока интереснее написать светское (во всех смыслах) "Крещение" а ля Валентин Серов, то другие предпочитают не мудрить и если уж писать "Преображение", то в каноне Феофана Грека.
Что касается самой живописи, то, хоть институты и носят имена Сурикова и Репина, молодым авторам хочется писать покрасивее. Их тянет не на демократическое искусство, а на вполне буржуазное. Так, петербуржцы нещадно и без зазрения совести эксплуатируют своих мирискусников — каждый третий дипломник прибег к изображению дам в полумасках и кавалеров в белых чулках. Стиль модерн с его изящными силуэтами, длинными пальцами и общей атмосферой задумчивости бьет все рекорды. Правда, есть и упорствующие в неброском московском импрессионизме, которому издавна почему-то в Москве приписывается некое моральное превосходство.
Для книг студенты академических учебных заведений делают те же тематические картины — иллюстрации, предмет роскоши, а не практически необходимый дизайн. Скульптуры, выполненные в мастерской профессора Аникушина, лучше всего выражают уверенность академистов в превосходстве идеи над практикой: вечная тема не нуждается в прочном материале, и "Вознесение Марии" можно, оказывается, ваять и из пластилина. Показанные на выставке картины, скульптуры, архитектурные проекты абсолютно никому не нужны (исключение составляют только работы реставраторов) и от этого прямо светятся гордостью. Русское искусство всегда руководствовалось не пользой, а идеологией.