Пожалуй, впервые в истории постсоветской России событие, которому официальные власти отводят едва ли не ключевую роль в формировании экономической политики на ближайшие три года, прошло в выходной день — субботу. Обсуждение перспектив экономических реформ в России уложилось в четыре часа. Что, впрочем, не удивительно — заранее срежиссированные выступления (их было тринадцать) должны были лишь служить фоном для демонстрации единства властей — и прежде всего президента и правительства — в решимости пойти на самые жесткие меры в целях достижения макроэкономической стабилизации.
Совещание "Перспективы экономических реформ в России" призвано было повысить статус ежеквартально проводящихся "больших Совминов". Об этом говорит хотя бы то, что Борис Ельцин, не принимавший участия в двух последних "кремлевских" заседаниях правительства, лично вел совещание в Мраморном зале Кремля. Еще одним проявлением повышенного статуса заседания и желания президента "определить главное направление действий сообща — силами исполнительной и законодательной власти, регионов и бизнеса" стало подчеркнуто уважительное отношение к Владимиру Шумейко и Ивану Рыбкину: на этот раз в президиуме было только четыре первых лица государства, так что председатели палат парламента не терялись в многолюдном президиуме среди рядовых членов правительства.
Дополнительный интерес к заседанию вызывало то обстоятельство, что Ельцин уже достаточно длительное время не высказывался по сути экономических проблем страны: за него в основном говорили советники. И хотя члены правительства a priori считали президента на своей стороне, уклонение Ельцина от оценки проекта бюджета 1995 г. в значительной степени питало критический настрой депутатов.
По словам Ельцина, несмотря на то, что "ситуация меняется незаметно для большинства граждан", президент и правительство "ясно видят, что точно направленная политика может привести к положительному перелому в экономике". Чуть позже, закрывая совещание, глава государства самостоятельно определил семь главных направлений следующего этапа реформы. В какой степени такая эрзац-программа удовлетворяет правительство, показало выступление премьера.
По сути Виктор Черномырдин не сказал ничего нового — за время, прошедшее с момента подготовки правительством "бюджетного пакета", члены кабинета не раз комментировали основные положения концепции следующего этапа экономической реформы. Его выступление чем-то напоминало характеристики 1943 года в советской интерпретации истории Второй мировой войны: кризис еще не выдохся, но этап кризисного развития все-таки близок к своему завершению. К новым приемам в пропаганде правительственных намерений бороться с инфляцией следует отнести апелляцию премьера к национальной гордости граждан "великой державы". С практической же точки зрения в выступлении главы правительства был интересен пассаж о готовности правительства к сотрудничеству с Думой при обсуждении федерального бюджета на следующий год и допустимости внесения в него изменений (за исключением двух "принципиальных" параметров — размера дефицита и способа его погашения).
Теоретически речь может идти о двух вариантах такой корректировки в рамках согласительной комиссии. Во-первых, парламентарии убеждают правительство в возможности увеличить расходы за счет якобы имеющихся доходных резервов. Второй — перераспределение расходов внутри представленного правительством проекта. Впрочем, особой необходимости демонстрировать готовность к компромиссу у премьера не было — заранее расписанные выступления напрочь исключали возможность неконтролируемой дискуссии.
Практически единственным исключением стало выступление спикера Государственной думы. Иван Рыбкин сразу же исключил "безальтернативность сегодняшней ситуации". Упрекнув правительство в слишком частых повторах с 1992 года одних и тех же тезисов и слепому следованию стандартам МВФ, председатель нижней палаты парламента затронул, пожалуй, самое уязвимое место экономической политики правительства: отсутствие стратегического планирования. Подобный аргумент является наиболее популярным среди оппозиции в течение всех двух лет работы кабинета Виктора Черномырдина. Очевидно, однако, что серьезным оправданием "близорукости" исполнительной власти может быть только то, что в современной России — в силу как объективных, так и субъективных причин — даже трехлетняя программа вполне может претендовать на статус стратегической. В сознательном отказе нынешнего российского правительства от долгосрочного планирования есть своя логика. В настоящий момент оно не в состоянии определить место страны в системе мирохозяйственных связей в более или менее обозримом будущем, не говоря уже о приоритетах развития в XXI веке. В условиях переходной экономики подобный индикативный (а не сценарный) прогноз несет в себе опасность серьезного просчета, в результате которого вся мощь госаппарата будет направлена на погоню за миражами. Возможно, и льстящих национальному самолюбию, но от этого отнюдь не перестающих оставаться бесплотными мифами. Следует, однако, признать, что только будущее покажет, насколько оправданной является тактика правительства, заключающаяся в том, чтобы уловить тенденции экономического развития и "оседлать" их.
Ответ на вопрос, в какой степени выступление Ивана Рыбкина отражает позицию всей Государственной думы, является принципиально важным для правительства. Собственно программы пока не существует — теоретически прошедшее в субботу совещание и должно было определить основные направления работы. В том случае, если некий программный документ все же будет разработан, утверждения его Думой не требуется. По крайней мере так было с предыдущей программой правительства. Однако влияние Рыбкина на изменения составных частей концепции программы (которой по существу являются сопровождающие бюджет прогноз социально-экономического развития и налоговые законопроекты) недооценивать не стоит. Как показывает практика десятимесячной работы Государственной думы, иногда ее председателю все же удается "продавить" принятие необходимых вопросов на сессии.
И последнее. Обратило на себя внимание то, что все четверо восседавших в президиуме российских руководителей рассматриваются как потенциальные участники будущей президентской гонки. Как показали их выступления, все они работают над формированием своего имиджа, особенности которого и лягут в основу соответствующих избирательных кампаний. Пока можно сделать только грубый прогноз насчет того, на чем постараются они сделать акцент в случае выдвижения своих кандидатур. Так, Черномырдин старается сейчас предстать в облике решительного реформатора, выстрадавшего жесткую финансовую политику, цель которой — не абстрактная макроэкономическая стабилизация, а патриотическое радение за страну и ее народ. Шумейко старательно демонстрирует свою роль выразителя интересов региональных элит, а Рыбкин разыгрывает карту "стратегии реформ". О новых элементах политического имиджа Бориса Ельцина Ъ пишет на стр. 8.
ВЛАДИСЛАВ Ъ-БОРОДУЛИН