Во вторник вечером в Госдуме завершились слушания по проблеме внешнего госдолга России и путях его регулирования (вкратце Ъ писал о них вчера). Хотя решение о закрытости слушаний, как предписывает регламент, не принималось, de facto они были именно такими — не то что журналистов, даже депутатов пускали в зал по спискам. Среди присутствующих, кстати, корреспондент Ъ не заметил ни нового министра финансов, ни нового куратора переговоров по долгам вице-премьера Олега Давыдова. Были, правда, "репрессированный" Александр Шохин, прежний куратор долгов, и заместитель министра финансов Андрей Вавилов. Но как бы то ни было, мнения правительства на слушаниях не прозвучало. Зато депутатам было предложено подумать о последствиях целых трех вариантов решения проблемы долгов. При этом с самого начала слушаний стало ясно, что старая схема договоренностей по долгам и общения с кредиторами вообще может быть перечеркнута. Проблему анализируют обозреватели Ъ ГЕОРГИЙ БОВТ и НАТАЛЬЯ КАЛАШНИКОВА.
Вниманию депутатов была предложена аналитическая записка, подготовленная комитетом по бюджету, возглавляемым Михаилом Задорновым. В ней рекомендовано поразмышлять над "потенциальными последствиями" трех "возможных подходов к урегулированию проблемы внешнего долга". При этом в документе нет ни слова о том, какие договоренности уже были достигнуты с кредиторами в ходе трехлетних переговоров. Странно это не только в силу соображений чисто этических (для политиков это дело обычное), но и потому, что переговоры эти по сути уже завершились. До конца года планировалось окончательное согласование предложенной Москвой на октябрьской сессии МВФ в Мадриде схемы долгосрочной реструктуризации всего долга в валюте. То есть все шло к тому, что Россия могла бы ежегодно платить посильные ей и вполне предсказуемые фиксированные суммы, не возвращаясь к переговорному процессу и имея дело не с отдельными кредиторами — фирмами-экспортерами, банками или правительствами стран-доноров, — а с клубами кредиторов.
Теперь эта согласованная схема, где, кстати, и намека не было о неких неподъемных для России платежах западным финансистам (в прошлом году, например, благодаря реструктуризации платежи составили лишь $2,2 млрд вместо почти $40 млрд), которыми теперь модно пугать обывателей, рушится. Она показалась кому-то неудобной. Или невыгодной. Что предлагается взамен? Рассмотрим предлагаемые варианты.
Вариант первый — долг списать
Примеров отказа платить по долгам история знает много. С начала XIX века Аргентина, например, заявляла о неспособности платить 6 раз, Гватемала — 10 или 12. Бывали случаи, когда должника брали за горло силой. В конце XIX века, например, Великобритания и Франция завладели всей суммой налоговых сборов задолжавшего им Египта. В начале ХХ века корабли кредиторов двинулись к берегам провозгласившей себя банкротом Венесуэлы. Времена канонерок прошли, и ни в Госдуме, ни в Минфине боевиков, снаряженных Парижским и Лондонским клубами, не боятся. И правильно — бояться надо другого.
Мало кто в Думе, наверное, помнит, что в августе 1982 года Мексика информировала МВФ об отказе платить долг коммерческим банкам Запада. И тогда после шока и трехмесячных переговоров было принято кажущееся столь милым решение о списании части мексиканского долга. Ее погашение взял на себя МВФ, но на вполне определенных условиях. Мексика должна была принять курс "жесткой экономии", что и произошло. Причем столь жесткой, что в 1983 году экономика страны погрузилась в доселе невиданный кризис, а 12% ВНП все равно уходили на погашение долгов. Иностранные инвесторы, которые, как утверждают западные экономические теории (например, калифорнийская школа), подвержены "инстинкту толпы", все как один из страны ушли. А возвращаться — вместе с доверием к стране — начали лишь спустя лет пять. И не толпами, а поодиночке. Такова цена экономии на платежах.
Так что считать, что списание полностью снимает проблему — заблуждение. В мировом финансовом сообществе это принято делать либо путем сокращения, или переоценки номинальной стоимости долга с поправкой на инфляцию (net present value redaction) — как, было, например, с Польшей, — либо путем снижения процентных ставок по обслуживанию задолженности (debt service reduction). И никак иначе. А после списания платить приходится уже без всяких льгот, по очень жесткой схеме. (России, кстати, придется платить гораздо больше, чем сейчас.) Кстати, именно казус с Польшей приводил в качестве аргумента нынешний куратор переговоров с кредиторами вице-премьер Олег Давыдов. Ему в принципе и принадлежит авторство идеи списания российского долга, широкую пропаганду которой он начал в сентябре. Следует учесть, что списание долга должно быть обусловлено: обычно речь обычно идет о "бедных" и "наибеднейших" странах, внешний долг которых становится "угрожающим" для национальной безопасности. Учитывают при этом ряд соотношений — суммы долга к объему экспорта (в 1992 году в Польше оно, например, составило 600%, в России — 200%, а общепринятый минимальный критерий для списания — 300%); текущих годовых платежей к экспорту (в России, в отличие от более пострадавшей Польши, оно составило около 50%, что дало повод вести переговоры именно о реструктуризации долга, но никак не о его списании); фактических платежей по долгу к экспорту (и здесь Москва находилась в неподходящей для списания ситуации: в 1993 году кредиторам заплатили сумму, адекватную лишь 5% от экспорта; Бразилия и Аргентина, например, платят до 20%). По данным российского правительства, на 1 июля 1994 года долг в СКВ (без бывших соцстран) составил около $86 млрд. По тем же данным, объем экспорта в текущем году не будет ниже, чем в 1993-м — около $41 млрд. Так что в общепринятые стандарты списания долгов Россия не вписывается, особенно если учесть популярные на Западе разговоры о нелегальной утечке капиталов из России (до $15 млрд, по данным ЦБ). И если в случае Польшей Запад учел и политический момент — первая страна, отколовшаяся от соцлагеря, — то в случае с Россией рассчитывать на политический фактор не стоит: восторгов по поводу реформаторского курса слышно все меньше. Короче говоря, не прослезятся и не скостят.
Впрочем, в Думе, претендующей теперь, судя по всему, на роль разработчика новой долговой стратегии, патриотически и прокоммунистически настроенные депутаты могут и рвануть на груди рубаху, показав империалистам шиш и без всяких там консультаций с МВФ. Только и на этот лом у Запада есть свой прием. Дело в том, что и ЕС (в 1972 году), и США (в 1976-м), и Великобритания (в 1978-м), и Канада (в 1982-м), то есть основные кредиторы и торговые партнеры России, приняли законы об иммунитете госсобственности, предусматривающие его ограничение для собственности стран, находящихся с ними в коммерческих отношениях. Вариантов ограничений несколько — "функциональный иммунитет", "ограниченный" и т. д. Кстати, в ходе переговоров с Лондонским клубом Москву как раз склоняли к отказу от "суверенного иммунитета", но на переговорах в Мадриде этого давления удалось избежать (что теперь, видимо, уже не имеет значения ни для России, ни для банков). Суть в том, что в случае одностороннего отказа платить российская собственность за рубежом может стать объектом арбитража в судах западных стран, а активы в инобанках, в том числе и переводимые за экспорт, могут быть заморожены — как это, например, сделали в 1979-1981 годах США в отношении Ирана.
A propos, о банках. До урегулирования отношений с Лондонским клубом (в том же Мадриде) западные коммерческие банки российским коллегам кредитов не предоставляли. И согласятся ли теперь российские банкиры, когда отношения с клубом выяснены, пойти на разрушение схемы договоренностей с Лондонским клубом — еще вопрос. По крайней мере, вчера глава Инкомбанка Владимир Виноградов заявил Reuter, что Россия не имеет права просить о списании долга. "Мы должны разрабатывать долгосрочную схему сотрудничества в целях долгосрочной реструктуризации долга", — сказал банкир.
Вариант второй — отдать долги чужими долгами
По данным правительства России, цена долгов развивающихся стран бывшему СССР ($146 млрд) на вторичном рынке колеблется в пределах от 5 до 30% от номинала. Что свидетельствует: на получение с должников особенных денег Москве рассчитывать не стоит. Тем более наивно считать, что этими бесперспективными долгами удастся расплатиться или перепродать их по сходной цене. Усилия, конечно, предпринимаются — например, с Ираком (долг в $7 млрд), но они не встречают пока однозначной поддержки на Западе.
Вариант третий — отдать долги собственностью,
то есть акциями, облигациями приватизируемых предприятий, а также недвижимостью за рубежом. Речь, видимо, идет о конверсии долгов в собственность и о широкомасштабном залоге. Именно о последнем, в частности, сказано в проекте закона "О зарубежной собственности", представленном Думе либерал-демократами. Схема обретения счастья предельно проста: под залог российской зарубежной недвижимости, считает ЛДПР, западные банки с радостью предоставят кредит в размере 80% от номинала. И тогда можно будет и расплатиться с долгами, и произвести инвестиции в российскую экономику, и просто "прокрутить" деньги в банках. Нет в законопроекте только ответа на простой вопрос: на что потом выкупать недвижимость обратно? По оценкам, зарубежные активы бывшего СССР составляют $100-150 млрд: диппредставительства, земля, банки, предприятия. Можно, конечно, попросить дипломатов выйти вон — и в самом деле, о чем им вообще там переговоры вести?
Или (в рамках этого же варианта) можно отдать долги внутрироссийской собственностью, в том числе в рамках программы приватизации. К этому, например, страны Юго-Восточной Азии и Латинской Америки уже прибегали. Но там своя специфика, например супердешевая, даже по сравнению с Россией, рабочая сила. Последствий такой практики (в случае ее абсолютизации) можно ожидать таких. Первое: "Родина-мать" пойдет с молотка иностранцам, что вряд ли устроит ту же Думу. Второе: "Родина-мать" пойдет с молотка, что самое унизительное, по демпинговой цене. По оценкам некоторых правительственных экспертов, при проведении широкомасштабной конверсии долга в собственность в рамках приватизации все успехи ваучеризации страны поблекнут. Ибо для погашения лишь 7% госдолга потребуется отдать кредиторам собственность, равную четверти ваучеризированной экономики. В Восточной Европе, правда, рискнули пойти на такое, и теперь в Венгрии и Чехии множатся уголовные процессы по делам о коррупции. А кто в России (какое ведомство или чиновник) будет решать, кому из инофирм и почем отдать, например, простаивающий военный завод с новейшими технологиями?
Экономика долгов и политика неплатежей
Итак, ни один из рассмотренных вариантов, взятый в чистом виде, не выдерживает критики. Но самое интересное не в экономике долгов, а в политике неплатежей. И здесь присутствуют несколько аспектов. Стоит вспомнить, как обычно уравновешенный Иван Петрович Рыбкин не удержался в беседе с Андреем Карауловым: "Промадридили рубль!" При этом спикер имел ввиду всю прежнюю команду, ответственную за переговоры с МВФ. И проговорившись, он выдал то почти инстинктивное и неосознанное желание, которое сквозило и в докладе Лобова--Степашина, и в последних правительственных назначениях — желание пересмотреть не только внутриэкономическую схему реформ, но и всю схему отношений России с Западом (а не только с финорганизациями). Что это — поднимаемый на щит лозунг "Россия превыше всего"? Внешне — да. И именно под этим соусом его подадут к столу коммуно-патриотам. При этом те могут впасть в крайность и послать всех кредиторов к черту (как в 1917 году) или же, в исступлении пойдя на принцип, кинуть "им" все — предприятия, зарубежную собственность и т. д. (пусть, мол, подавятся). Объединяет эти две крайности одно — они страшно далеки от "скучной" схемы отношений в соответствии с некоей выверенной юридической схемой.
Но самое интересное даже не это. Долги выгодно не платить слишком многим (так же, как выгодны внутренние неплатежи "красным директорам" России). Например, унифицированная и юридически выверенная схема отношений с клубами кредиторов может показаться неудобной уже тем, что она предполагает одинаковое отношение ко всем кредиторам — клубным и неклубным. Иными словами, в ней трудно найти лазейку для каких-либо преференций. А при отсутствии такой схемы с каждой конкретной фирмой будет разбираться конкретный чиновник, который и станет решать, платить ли этой фирме по старым советским контрактам, сколько платить, и какой процент за "продавливание" платежа положен ему лично. И кому-то, вероятно, может показаться выгодным и со странами долговые проблемы решать не на клубной, а на индивидуальной основе — в рамках, например, визита того или иного правительственного лица. И именно в контексте тех или иных индивидуальных преференций, или преференций тем или иным российским фирмам.
По какому из вышеперечисленных сценариев пойдет развитие ситуации, пока не ясно. Нельзя исключать и возвращения к уже обкатанной схеме. Правительство, во всяком случае, своего слова пока не сказало. Да и слишком много противоречий внутри самого кабинета. Например, Анатолий Чубайс на днях пытался кредиторов успокоить, заявив, что платить по счетам Россия будет.
Ясно одно: Дума — осознанно или нет — затронула не просто один из вопросов формирования бюджета (разрушив схему обслуживания долгов, Дума поставит под угрозу не только новые инвестиции, но и все кредиты МВФ, которыми планировалось покрыть 42% дефицита; и тогда будет взорван весь бюджет, а вместе с ним падет и правительств) — она затронула всю систему отношений России с внешним миром.