В минувшие выходные в московском драматическом театре им. Станиславского состоялись премьерные спектакли "Трагикомических сцен из дачной жизни". Постановку "Дачников" осуществил главный режиссер театра Виталий Ланской, который обращается к этой пьесе Максима Горького уже не первый раз.
Поскольку даже в эпоху соцреализма "Дачники" Горького не относились к числу популярных пьес, имеет смысл напомнить, о чем идет речь. На соседних дачах проживают три супружеские пары, несколько свободных мужчин и две одинокие женщины: относительно молодая поэтесса-декадентка Карелия и мать восемнадцатилетней дочери докторша Марья Львовна. Во всех семьях нелады. Все женщины — от возвышенной Варвары Басовой до наседки-хлопотуньи Ольги Дудаковой — несчастны. Все мужчины, за редким исключением, прохвосты. За время действия происходит два романа, один адюльтер, несколько попыток к адюльтеру склонить, одна попытка самоубийства и один любительский спектакль. Главное же — происходит великое множество разговоров: у мужчин — о женщинах, у женщин — о смысле жизни и роли интеллигенции.
Видимо, эти речи и вдохновили в свое время Веру Федоровну Комиссаржевскую представить "Дачников" на сцене собственного театра, выступив в главной женской роли — Варвары Басовой. Тогда, 10 ноября 1904 года, спектакль имел шумный успех. Что, если учесть предреволюционный ажиотаж, славу Комиссаржевской и моду на писателя Горького, вовсе не удивительно. Однако понять, зачем ставить эту громоздкую, невыстроенную и далеко не лучшую из горьковских пьес сейчас, когда мода прошла, а ажиотаж спал, — непросто. Возможны две причины: первая, чисто тактическая — много действующих лиц, а следовательно, можно занять много актеров; и вторая, идеологическая — предположение, что горьковский пафос может сегодня оказаться вполне уместным. Спектакль театра им. Станиславского доказывает, что первого для успеха все-таки недостаточно, а второе явно ошибочно.
В постановке действительно занято много актеров, но кажется, никто из них так и не уяснил себе, как именно надо играть: отнестись ли к пьесе со всей серьезностью или представить ее пародией. О том, что можно еще попытаться вытащить из горьковского текста экзистенциальную драму, никто, наверное, всерьез не подумал, да и вряд ли эксперимент мог оказаться удачным: не бытийность, а событийность такого рода драматургии оставляет режиссеру слишком мало возможностей.
Ко всему происходящему на сцене лучше всего подходит известная реплика Соленого: "Если философствует мужчина, то это будет философистика или там софистика; если же философствует женщина или две женщины, то уж это будет — потяни меня за палец". Героини "Трагикомических сцен" не только философствуют, но все время надеются что-нибудь предпринять. Правда, впустую. Варвара Басова, жена преуспевающего адвоката, пытается вырваться из своего круга, но чем именно он ее не устраивает, а главное, что будет она делать за его пределами — так и не выясняется. Марья Львовна, которая всем читает мораль и к тому же занимается таинственной (читай — революционной) деятельностью, вполне подтверждает обывательское представление о том, что женщина со сложившейся личной жизнью общественницей не станет. Инженерша Юлия, которая хуже всех обращается со своим мужем, упорно обвиняет его в одном: в пробуждении в ней интереса к мужчинам как таковым. Но поскольку по нашим временам обвинение это диковинное, инженер Суслов, самый по идее отрицательный персонаж спектакля, вызывает наибольшее сочувствие зрителя, а его монолог-отповедь революционерке срывает аплодисмент.
Но это, к сожалению, ничего не меняет. Так же, как наличие в спектакле нескольких очень хороших ролей, будто залетевших сюда из какой-то чеховской пьесы: потерявшийся в жизненных неурядицах доктор Дудаков (Михаил Янушкевич); разбитной, добродушный и нечистый на руку адвокат Басов (Владимир Анисько); юродствующий брат Варвары Власик (Сергей Земцов), который, правда, объяснившись под конец в любви Марье Львовне, теряет значительную часть своего обаяния.
Несмотря на обилие завязок, кульминаций и развязок, ни в пьесе, ни в спектакле так ничего и не происходит. Все здесь будто решили последовать призыву Треплева — "так вот пусть изобразят нам это ничего". Ничего изображают старательно, долго, подчас с исключительным артистизмом и режиссерской изобретательностью. Но скучно. Скука становится полноправным персонажем горьковской драмы, она гнетет и Варвару, и Юлию, и Марью Львовну, и мужчин, которым тоскливо и неуютно рядом с этими женщинами. Со скуки они, возможно, и сподвиглись на революцию — сначала первую — меньше чем через год после премьеры у Комиссаржевской, потом — вторую и третью. В этом смысле спектакль театра им. Станиславского поучителен и заставляет к себе отнестись серьезно. Хотя нагнать на зрителя такую тоску, которая стала бы руководством к действию, он вряд ли сумеет: ажитация кончилась, мода прошла. И уж коль скоро даже обоим вариантам "Вассы Железновой" — васильевскому и панфиловскому — не удалось ее возродить, трудно этого ждать от "Дачников".
ЛАРИСА Ъ-ЮСИПОВА