13 ноября исполнилось восемьдесят лет со дня рождения Анри Ланглуа (Henri Langlois). Этот человек не снял ни одного фильма, не написал ни одного сценария и не сыграл ни одной роли, однако его имя — имя основателя Французской синематеки — значится во всех киноэнциклопедиях мира.
Ланглуа умер в 1977 году. В том же году французское правительство приняло закон об обязательной передаче всей национальной кинопродукции в государственный архив. Печальная ирония заключается в том, что это официальное хранилище, открытое в 1969 году, явилось раздраженным ответом властей самодуру и анархисту Ланглуа, любившему кино больше всего в жизни и оберегавшему предмет своей страсти от постороннего взгляда. Франсуа Трюффо недаром посвятил ему фильм "Украденные поцелуи" — Ланглуа собирал все, от любительских коротышек до киноклассики, свято веря, что ценность того или иного фильма устанавливает только История. В нем уживались Борхес и Плюшкин, Синяя Борода и Скупой Рыцарь. Он спас от гибели и забвения множество картин, знаменитые режиссеры дарили ему копии своих шедевров. Жан Кокто называл его "драконом, стерегущим сокровища", и, словно подтверждая это, Ланглуа делил человечество на две неравные части. На тех, кто полезен Синематеке, и на всех остальных.
Ланглуа организовал Синематеку в 1934 году вместе с режиссером Жоржем Франжю. Их стартовый фонд составляли всего десять фильмов, хранившихся в ванной комнате. За сорок лет Ланглуа собрал более 50 тысяч лент, миллионы срезок и фотографий, книги и документы о кино. Сразу после войны его детище, слегка потрепанное конкурентами из рейхсархива, получило государственную субсидию. Тогда же к нему пришли самые благодарные зрители — молодые фанаты, восполнявшие круглосуточными просмотрами не только пробелы в кинообразовании, но и жизненный опыт. В зале на улице Мессин встретились и перезнакомились будущие режиссеры "новой волны", здесь трудный подросток Франсуа Трюффо заучивал наизусть "Правила игры" Ренуара, а неулыбчивый Жан-Люк Годар по десять раз смотрел американские фильмы, отозвавшиеся в его собственном кинодебюте "На последнем дыхании". Здесь экран приобретал недостающее измерение реальности, здесь росло первое поколение киноэрудитов, снимающих кино не о жизни, а о любимых фильмах.
Учитывая опыт культуры конца века (вдоволь искушенной соблазнами каталога, системы, вселенского музея), легко увидеть в Синематеке прообраз новейшего храма-архива, а в фигуре Ланглуа — демиурга-хранителя. Он собирал экранную историю как художественную коллекцию. Но это собирательство приобретало черты полурелигиозного культа со своими жрецами и паствой. Культ требовал жертв. Завсегдатаи знали, что самые редкие сокровища Ланглуа показывает на последнем сеансе, заканчивающемся после закрытия метро, так что истинные киноманы неизменно добирались домой пешком. Жреческие функции исполнял немногочисленный персонал Синематеки. После каждого просмотра будущий режиссер Фредерик Россиф прочесывал зал, изгоняя будущих мэтров "волны", скрывавшихся по углам в надежде бесплатно поглядеть следующую картину. Билетами торговала Лотта Эйснер — теоретическая муза немецкого экспрессионизма, помнившая, какие элегантные галстуки носил молодой Фриц Ланг и как застенчив был Фридрих Мурнау. Много лет спустя Вернер Херцог почел святым долгом совершить паломничество из Берлина в Париж, чтобы получить ее благословение на постановку римейка экспрессионистского "Носферату"... На контроле стояла постаревшая Мюзидора, звезда авантюрных киносериалов, покорявшая зрителей начала века своим рискованно облегающим черным трико. В миру она осталась Жанной Рок, секретарем Ланглуа по иностранным связям, однако впечатлительный Годар утверждал, что всякий раз вместе с корешком кинобилета "новая волна" получала из ее рук пропуск в грядущее киноавторство.
Едва "волна" разлилась в полную силу, критики язвительно окрестили ее участников "детьми Синематеки". Они приняли звание с гордостью и вскоре подтвердили родство. В феврале 1968 года министр культуры Андре Мальро, уставший от причуд Ланглуа, распорядился отстранить его от места и прекратить финансирование. Так возникло знаменитое "дело Ланглуа", вызвавшее не меньший резонанс, чем некогда "дело Дрейфуса". Разница была лишь в том, что за оклеветанного штабиста вступились все либеральные общественные силы рубежа веков, а в судьбе чудаковатого коллекционера главную роль сыграла интернациональная элита киноискусства. Режиссеры всего мира — от Чаплина до Куросавы и от Сатьяджита Рея до Роберто Росселини — угрожали забрать свои фильмы из Синематеки, если в ней не будет Ланглуа. За три недели до смерти телеграмму в его защиту послал великий Карл Дрейер. Наш Сергей Юткевич, уже начавший разоблачать левацкие выверты "детей Синематеки", наплевал на идеологические разногласия и выступил от имени "единого, многонационального". Сами "дети" с плакатами в руках вышли на улицу, словно репетируя свою роль в надвигающихся событиях "веселого мая" — последней и самой красивой художественной утопии века...
В историческом масштабе 68-й год провалился. Но в масштабе Синематеки он победил. Ланглуа остался при должности, а три года спустя даже затеял новое предприятие — Музей кино. Он расположен в Париже, в районе Трокадеро, в выставочном комплексе с классическим туристским видом на Эйфелеву башню. Если стоять лицом к башне, вход в Музей кино окажется слева, а справа — вход в Музей человека. Это вполне подходит в качестве эпитафии Анри Ланглуа.
СЕРГЕЙ Ъ-ДОБРОТВОРСКИЙ