Визит главы Всемирного банка Льюиса Престона в Москву планировался давно. Он хотел ознакомиться с ходом российских реформ и обсудить возможности содействия им. Приятной, но также давно запланированной частью визита должно было стать (и вчера стало) подтверждение главой банка прежних договоренностей о предоставлении России кредитов на сумму почти в $3 млрд. То, что визит совпал с перестановками в российском правительстве, — случайность. Но весьма примечательная. Практически все кадровые перемены затрагивают отношения России с международными финорганизациями. Комментарий ГЕОРГИЯ Ъ-БОВТА и НАТАЛЬИ Ъ-КАЛАШНИКОВОЙ.
Отношения России с Всемирным банком, куда она вступила в июне 1992 года, пока вполне благополучны: банк благословил 10 крупных проектов. И теперь Престон привез нечто осязаемое — только что одобренный новый кредит на $110 млн (на экологию, в том числе на ликвидацию катастрофы на нефтепроводе в Коми). Главной же целью нынешних переговоров Престон считал уяснение расстановки сил в российских коридорах власти в сложившихся (по оценкам Запада, форс-мажорных) обстоятельствах и того, как она может повлиять на комплекс экономических отношений с Западом вообще и финорганизациями в частности. Российская же сторона желала убедить гостя, что перемен ожидать не стоит.
На недавней сессии МВФ и Всемирного банка в Мадриде Москва была заверена, что поддержка реформ будет продолжена и даже усилена: лимиты кредитов повышаются (и они уже учтены проектом бюджета на 1995 год; ими правительство намеревалось в значительной мере покрыть бюджетный дефицит). А кредиторы приняли предложенные Москвой принципиально новые схемы погашения ее долга, составляющего более $88 млрд. Итоги мадридских переговоров имели и дальний прицел — о России формировалось мнение как о стране с благоприятным инвестиционным климатом. После Мадрида долги России на западном вторичном рынке заметно выросли в цене. Но тут же упали — в "черный вторник". Впрочем, настоящий обвал последовал за отставками некоторых ключевых фигур в правительстве. Не секрет, что по итогам доклада Лобова--Степашина была "репрессирована" почти вся российская делегация в Мадриде. "Врагами народа" (или президента?), в частности, стали и бывший переговорщик по долгам Александр Шохин, и только что рекомендованный Москвой и утвержденный МВФ управляющий от России в фонде Дмитрий Тулин. Бывшего врио главы Минфина Андрея Вавилова, правда, оставили "в живых", хотя и с выговором; позавчера Виктор Черномырдин демонстрировал его Престону. В качестве символа незыблемости реформ был продемонстрирован и Анатолий Чубайс. Эффектность последнего жеста можно оценить, учитывая прекрасную образованность нового первого зампреда и его свободное владение английским. Западные финансовые круги как-то раз уже сыграли косвенную роль в судьбе Чубайса. В январе 1994 года, после отставки реформаторов-либералов Бориса Федорова и Егора Гайдара, министр финансов США Ллойд Бентсен почти открыто заступился перед Борисом Ельциным за висевшего тогда на волоске Чубайса. Сегодня фигура отца ваучерной приватизации могла бы символизировать еще и намерение России выполнить свои долговые обязательства: в Госкомимуществе зародился план конверсии долгов в собственность в рамках приватизации, то есть российские предприятия могли бы быть отданы за внешние долги. При российской бедности идея это богатая. Но если учитывать курс рубля и низкую рыночную цену объектов в России, то заметное сокращение долга путем конверсии может произойти лишь при передаче инвесторам существенной доли нацсобственности и к тому же по демпинговой цене. Но главное не в этом: Восточная Европа знала примеры приватизации объектов и даром — например, за доллар. Вопрос в том, кто именно в условиях цветущей российской коррупции будет определять, кому и что "передавать".
Впрочем, кредиторам рано радоваться и уповать на эту схему, будь она даже доработана. Вчера главным куратором переговоров по долгам назначен Олег Давыдов, который недавно выступил с радикальным предложением о списании российского долга. Так что спасение денег — дело рук самих кредиторов, которым и предстоит разобраться в хитросплетениях российской подковерной политической борьбы.
Что же касается курса реформ в целом, то и тут Престону и прочим представителям Всемирного банка и МВФ есть над чем поломать голову. Например, назначенный помощником президента Александр Лившиц, по сути, уже призвал к отказу от программы жесткой борьбы с инфляцией — он сказал, что довести ее в ближайшие пять лет до уровня в 10% в год нереально. Это ни что иное как дезавуирование обязательств российского правительства перед МВФ. Стало быть, обещанных фондом кредитов на антиинфляционный бюджет может и не быть. Надо отметить, что важны не только кредиты. Это еще и сигнал — инвесторам, которые теперь могут окончательно охладеть к России, и кредиторам. И если, например, котировки российских долгов на вторичном рынке резко упадут (что теперь вполне реально) и российские долговые обязательства по дешевке будут скуплены частными дилерами, то будет разрушена сама схема переговоров Москвы с Парижским клубом и ни о какой отсрочке речи быть уже не может. Если же Москва откажется платить по счетам, то может последовать замораживание всех ее активов за рубежом включая оплату по экспортным поставкам.
Глядя на обновленный кабинет (как выразился Ельцин, "профессионалов, а не политиков"), западным визитерам будет трудно отделаться от впечатления, что он эклектичен — в силу того, что само обновление проводилось именно по политическому принципу. Одна фигура являет противовес другой; высказывание одного члена кабинета дезавуируется другим. Да и список нового кабинета составлялся как бы в четыре руки: с одной стороны — видными специалистами по валютному рынку Лобовым и Степашиным, с другой — премьером, который, говорят, за своих бился, как лев. Но, видно, есть в этих джунглях кто-то и помощнее.