Денежная политика нам еще пригодится
Сложившаяся сейчас ситуация хотя и предельно сложна, но вовсе не безнадежна. Более того, поскольку, как уже отмечалось, в январе-феврале инфляционная напряженность может достичь минимума конъюнктурной волны, экономическая ситуация может быть заметно улучшена, но только при условии согласованного использования методов прямого государственного регулирования в русле высказанных выше предложений и макроэкономических монетарных методов (концепция и механизм применения которых также нуждаются в корректировке, учитывающей экономическую реальность).
В предыдущих разделах мы уже высказали соображения относительно того, что за счет избирательного налогового регулирования уровней цен и целой серии других способов, широко применяемых, кстати, в развитых рыночных экономиках, в принципе можно погасить 7-10 пунктов роста цен, определяемых немонетарными факторами — "инфляцию издержек". То есть, решить по существу убрать из экономики тот самый "белый шум", который искажает сигналы макроэкономического монетарного управления.
Приведенный далее анализ еще раз подтверждает тот факт, что именно сочетание двух подходов инфляционного регулирования способно обеспечить должную эффективность жесткой денежной политики, проводимой на макроуровне. Однако для этого необходимо снять присущие ей сегодня внутренние противоречия и сделать ее более цивилизованной. Под этим следует понимать такую денежную политику, которая проводится не просто по принципу "больше денег — меньше денег", а с учетом взаимодействия триады факторов, определяющих цену денег и спрос на них — "валютный курс-инфляция-процентная ставка".
Процентные ставки и обменный курс
Прежде всего при осуществлении денежного воздействия необходимо учитывать, что рыночные процентные ставки на кредитных аукционах и в кредитных магазинах связаны с изменением курса доллара на валютной бирже. Исходя из общей логики взаимодействия финансовых рынков, такая гипотеза верна. Действительно, рост эффективности сбережений в валюте, который возможен при достаточно быстром росте курса доллара, обеспечивает перетекание предложения денежных средств на кредитный рынок и рост спроса на краткосрочные кредиты, в результате чего цена кредитов растет.
В случае быстрого роста валютных курсов процентная ставка должна расти, так как доходы от МБК не могут быть значительно ниже, чем доходы от валютных сбережений. Заимодавцы, ориентируясь на высокую доходность вложений в валюту, будут поднимать цену кредита.
Этот эффект иллюстрируется представленными на рисунке 1 уровнями доходности в различных секторах денежного рынка. На нем, во-первых, представлен график роста эффективной процентной ставки по трехмесячным МБК.
Эффективная ставка рассчитывается как годовой сложный процент — для определения реальной доходности актива необходимо учитывать, что полученный за период времени меньше года доход может быть реинвестирован. Когда инфляция и процентные ставки составляют несколько процентов в год, разница при использовании простого и сложного процента невелика. При тех значениях инфляции и ставок, какие наблюдаются сейчас в России, для сопоставления доходности различных видов вложений в разные периоды времени необходимо использовать сложный процент, приводя доходность к одному и тому же временному интервалу, например, к году.
Во-вторых, на рисунке 1 показана динамика доходности вложений в валюту (некий аналог эффективной процентной ставки) за три месяца. Доходность рассчитана следующим образом. Предполагается, что инвестор, купивший доллары на ММВБ, продает их ровно через три месяца по курсу, который к этому времени сложился на бирже. Например, если инвестор продал бы в начале апреля валюту, купленную в начале января, доходность этой операции составила бы около 600% в пересчете на год. После изменения тенденции в июне доходность стала резко снижаться и достигла отрицательной величины. Сейчас доходность вложений в валюту хотя и положительна, но значительно ниже доходности кредитного рынка.
Иными словами, если курсы валют выявляют тенденцию к стабилизации или падению, процент по МБК должен обнаружить схожие тенденции.
Действительно, эконометрический анализ динамики курса доллара на ММВБ и процентной ставки по трехмесячным кредитам показал наличие прямой связи между этими двумя величинами. За ростом курса доллара следовало повышение процентных ставок по МБК. Однако в силу того, что динамика курса после сентябрьского скачка оставалась вялой, ставки росли несколько медленнее, чем предполагалось.
Следует учесть, что валютный курс рассматривается правительством как рычаг финансовой стабилизации, и его динамика в значительной степени определяется курсом, взятым Министерством финансов. Но и рост процентных ставок также рассматривается как средство финансовой стабилизации, так как он должен ограничить спрос на кредиты и, таким образом, автоматически корректировать количество денег в обращении. Добиваясь этой цели, правительство неустанно заботится о повышении ставки по централизованным кредитам.
Таким образом, инструменты монетарного макроуправления через валютный рынок противоречат прочим монетарным инструментам на рынке кредитных ресурсов. В этой связи нам представляется, что допущение более быстрого, нежели сейчас, роста курса доллара — такого, чтобы доходность от вложений в валюту не превышала доходности кредитов — не только безопасно, но и желательно, так как это будет отодвигать обменный курс от губительных паритетных уровней. В противном случае самопроизвольный скачек передавленного курса, отрывающегося от паритета, опять внесет резкий дисбаланс в доходность различных денежных активов и дестабилизирует денежную политику.
Анализ сравнительной доходности различных составляющих денежного рынка позволяет выявить и другие несоответствия и противоречия в политике Минфина и ЦБ на денежном рынке, ограничивающие эффективность действия рычагов монетарного управления. Легко понять, почему это происходит.
Централизованная и рыночная ставки. Сопоставим эффективные процентные ставки по МБК и эффективную ставку централизованных кредитов. Последняя рассчитывается исходя из предположения, что централизованные кредиты выдаются на срок от 6 месяцев до года, что позволяет представить коридор эффективной ставки рефинансирования, нижняя граница которого равна ее номинальному значению (сейчас 210%), а верхняя (сейчас 320%) — расчет для случая, когда ЦБ успевает дважды в течение года провернуть свой кредит (рисунок 2). Хорошо видно, что разрыв между эффективной ставкой МБК и ставкой рефинансирования хотя и не так велик, как в конце 1992 — начале 1993 года, но все же сохраняется на достаточно высоком уровне, обеспечивающем значительную эффективность перепродажи централизованных кредитов.
Вероятно, для того чтобы обеспечить более тесную связь ставок на кредитном рынке со ставкой рефинансирования, ЦБ необходимо диверсифицировать последнюю в зависимости от сроков кредитования. По мнению экспертов Ъ, в ближайшее время вряд ли следует еще поднимать номинальную годовую рефинансовую ставку. Более эффективным монетарным инструментом сегодня могло бы стать установление ЦБ спектра процентных ставок — в зависимости от срока выдачи централизованного кредита. К тому же короткое кредитование позволит оперативно реагировать на снижение инфляции (если оно когда-нибудь все же произойдет) адекватным снижением квартальных и месячных ставок рефинансирования. Кроме того, вполне логично кредитовать проекты с высокой скоростью оборота по более высокой ставке, чем инвестиционные.
В принципе существует и другой путь — Центробанк может выйти со своими кредитами на аукцион МБК и попытаться снизить на нем эффективную ставку до уровня номинальной по централизованным кредитам и, соответственно, приблизить ее к доходности вложений в валюту при вяло растущем курсе. Однако тогда все эти ставки и, соответственно, доходность всех инструментов денежного рынка еще дальше оторвутся от уровня роста цен, что в еще большей степени снизит потенциальную эффективность применения монетарных рычагов подавления инфляции. Иными словами, затевать аукционы, видимо, следует только после того, как немонетарные способы подавления инфляции принесут плоды.
Процентная ставка и инфляция. Действительно, третий фактор, который необходимо учитывать при анализе эффективности процентной политики ставки — динамика цен, задающая границу реальной эффективной процентной ставки. Если эффективная процентная ставка ниже этой границы, то реальная ставка отрицательна, так как, выдавая кредиты, заимодавец несет убыток из-за роста цен, превышающего рост его доходов, и наоборот, заемщик получает дополнительную прибыль. Если эффективная ставка выше границы, положение меняется на противоположное: давать кредиты становится выгодно, а брать — рискованно. Повышение риска заемщика и должно ограничивать спрос на деньги. Как видно из рисунка 2, эффективные ставки приближаются сейчас к границе, то есть уровни инфляции и эффективной ставки сближаются. Однако, как было отмечено выше, искусственное сдерживание курса доллара замедляет этот процесс.
Таким образом, если ЦБ установит более высокую ставку по более "коротким" централизованным кредитам, несколько отпустив одновременно курс доллара, а инфляцию удастся сбить до уровня хотя бы 15% в месяц (в декабре-январе это может получиться "само собой", а дальше инфляцию действительно придется давить), реальные процентные ставки могут стать положительными.
Когда рынок отреагирует на эту "информацию" (а это случиться тем быстрее, чем быстрее будет убран "белый шум" немонетарной инфляции), начнут расти сбережения во всех секторах экономики и увеличиваться сроки кредитования. Кроме того, прекратятся постоянные лихорадочные переброски денег с кредитного рынка на валютный и обратно. Отпадет необходимость жестко держать биржевой валютный курс — его относительно небольшие скачки перестанут быть столь привлекательными для спекулянтов. Перечисленные факторы окажут стабилизирующее воздействие на денежный рынок в целом, что в свою очередь будет способствовать снижению инфляции.
Подчеркнем еще раз, что для ревизии процентной политики в сочетании с прямым подавлением немонетарной инфляции главное не упустить конъюнктурно выгодный момент — первый квартал 1994 года.
Изменения в финансовой и банковской сферах
С учетом сделанных выше предложений, есть смысл коснуться некоторых институциональных и качественных преобразований (включая коррекцию механизма присутствия государства на денежном рынке), которые, по нашему мнению, необходимо произвести в финансовой и банковской сферах для того, чтобы сбить инфляционные ожидания и компенсировать инфляционно-монетарный эффект предлагаемой "расшивки" бюджетных инвестиций. При этом мы исходим из того, что все предлагаемые нами меры должны помочь решить три группы проблем: создать механизм более тонкого и, если так можно выразиться, непрямолинейного управления спросом-предложением во всех секторах денежного рынка, имеющий больший потенциал для саморазвития, чем механизм существующий; восстановить (а в ряде случаев и создать) экономически рациональные соотношения ликвидности и доходности различных инструментов и агрегатов рынка денег; в значительно большей степени развить конкуренцию на рынке за финансовые ресурсы.
Среди таких мер можно выделить следующие:
1. Анализ работы правительственной кредитной комиссии показал, что утверждаемый ею список получателей централизованных кредитов формируется по непознаваемому алгоритму, а это дает основания предполагать в ее работе примат субъективного подхода. Мы считаем необходимым принятие четкого перечня формализованных критериев, соответствие которым дает предприятию основание "выходить" с запросом о кредитовании на правительственную комиссию.
Отчасти подходы к формированию такой системы критериев уже предложены нами выше. Однако основным нам кажется то, что проект, который полностью или частично финансируется и кредитуется государством, должен отвечать одному основному требованию — по итогам его реализации должна возникнуть посылка для улучшения сальдо платежного баланса. Иными словами, по его итогам должен возрасти выпуск либо экспортоспособной продукции (реальная прибавка валюты), либо импортозамещающей (экономия валюты, которую следует рассчитывать по курсу биржевых котировок).
При этом, однако, необходимо соотносить объем получаемой валютной экономии с масштабами рублевых затрат по проекту. Видимо, финансировать и кредитовать нужно те проекты, в результате реализации которых в расчете на одно выпускаемое изделие будет обеспечена условная конвертация рублей в валюту по курсу наиболее высокому для рубля, уж во всяком случае, более выгодному, чем сложившийся паритет покупательной способности. (Наши расчеты показывают, что по товарам, составляющим основную часть внешнеторгового оборота — сырье и агропродукция — паритетный курс составил примерно 860R/$, см. Ъ #44, стр. 24-25). То есть мы видим смысл кредитовать только те проекты, которые приносят $1 выручки от реализации продукции (либо на внешнем рынке, либо на внутреннем в пересчете по биржевому курсу) при совокупных затратах менее 860 рублей.
При этом ставка по такому кредиту логично может определяться темпами сближения паритетного и биржевого курсов в течение периода кредитования. Иными словами (пример упрощенный), если при погашении кредита паритетный курс вырос с 860 до 1720R/$, с кредитополучателя следует взыскать 100%.
Экспертизу же технико-экономических обоснований проекта следует поручать не отраслевым отделам Минфина, а независимым аудиторским фирмам, работающим с конкурсными проектами по официальному правительственному заказу.
2. Было бы целесообразно увязать лимиты кредитования Минфина на неинвестиционные цели с его эмиссионной активностью на рынке ГКО и других долговых обязательств, постепенно изменяя пропорцию в пользу операций на открытом рынке. Вместе с тем, эта пропорция не должна быть слишком суровой для бюджета, ибо в этом случае эмиссия обязательств потеряет всякий смысл. Она может скатиться к так называемому "бразильскому варианту" — ситуации, когда в условиях значительных темпов инфляции новая эмиссия государственных ценных бумаг полностью уходит на погашения дисконта по погашаемому выпуску. В этом случае нетто-эмиссионный результат и бюджетный эффект становятся нулевыми. Поэтому мы полагаем, что локальные пики эмиссии обязательств в те времена, когда рынок будет более насыщен, должны совпадать с периодами относительного затишья инфляции.
3. Мы полагаем, что для банков, активно занимающихся инвестиционным кредитованием, ЦБ мог бы определить более мягкие лимиты открытой валютной позиции, чем, кроме всего прочего, помог бы этим банкам поддержать ликвидность баланса.
4. Нам кажется, что на основе последней инициативы Минфина по эмиссии золотых сертификатов можно было бы попробовать восстановить так называемый "золотослитковый стандарт" рубля. То есть это могло бы означать, что фирме, купившей золотые сертификаты на какую-то значительную сумму, разрешается получить золото "в натуре" и беспошлинно его экспортировать. Такой подход к эмиссии сертификатов позволил бы стимулировать накопление как процесс и способствовать уменьшению инфляции за счет снижения скорости оборота денег.
5. Помимо признанной большинством специалистов необходимости размещения значительной доли централизованных кредитов на аукционной основе (к которому необходимо приступить только при выполнении упомянутых выше условий), мы видим необходимость и в том, чтобы ЦБР стал применять практику продажи кредитных опционов (также через аукцион). Это не только внесет элемент определенности в производственные программы предприятий, но и позволит сбить неоправданные инфляционные ожидания. Кроме того, это позволит Центробанку влиять не только на сегодняшний, но и на завтрашний день кредитного рынка.
6. Мы бы считали целесообразным повысить активность ЦБР на биржевом рынке "коротких" денег (кредитов сроком до месяца). Эта мера позволит осуществлять более тонкую регулировку предложения денег и повысит возвратность кредитных ресурсов.
Кроме того, на основе полученного опыта и информации, Центробанку будет проще перейти к установлению рефинансовых ставок не только на год, но также на три и один месяц.
7. Большое стабилизирующее влияние на инфляционные ожидания оказал бы выход ЦБ на рынок валютных фьючерсов по широкому перечню валют. По существу, по мере освоения этого рынка, введение подобной практики означало бы для ЦБ реальный и ненасильственный для участников валютного рынка переход к управлению им на принципах так называемого "центрального курса" (central parity course) и валютного коридора (Подробнее cм. Ъ #54 за 1992 год).
Это, в свою очередь, должно создать главную предпосылку для формирования валютного союза с государствами, которые перешли на валюту национальную.
8. Мы предлагаем также, чтобы Центробанк начал проводить открытые интервенции наличной валюты за счет своих валютных резервов, либо через валютообменные пункты Сбербанка, либо непосредственно через биржу. На наш взгляд, это необходимо сделать для того, чтобы продавить наличный курс доллара ниже биржевого и относительно повысить ценность наличного рубля.
Для того, чтобы понять позитивное влияние этой меры, обратимся к истории вопроса. До того как правительство Гайдара в 1992 году взялось за валютное регулирование, все было наоборот. Иными словами, сохранялась многолетняя аксиома нашего денежного обращения, вытекающая, кстати, не из воли "реакционных" предшественников, а из самой структуры денежной массы и оборота — безналичный рубль дешевле наличного (что напрямую, что в пересчете через доллар). После того, как аксиому реформировали в прогрессивную сторону, родилась другая: дешевле (и даже прибыльнее) обналичивать рубли через доллар, чем просто снять со счета в банке (уплатив, кстати, пусть не все, но хоть какие-то бюджетные налоги).
Вот и родилась схема — купил за безнал безнальный же доллар на бирже, перекинул его на off-shore, обналичил там без проблем, и продал в России за нальный рубль. Прибыль от таких операций доходила до 15%, как говорится, in cash. Беда не только в том, что экспортную выручку стало не просто выгодно оставлять за рубежом (так было всегда), но даже ввезенную ее часть стало выгодно перегонять за рубеж. Беда в другом — нарушение "консервативной" аксиомы, естественно, в совокупности с кризисом неплатежей привело к повышенной потребности оборота в наличных рублях, постепенному "обналичиванию" денежной массы как таковой (увеличение веса агрегата М0) и, соответственно, увеличению "неучтенки" — оборота, свободного от налогообложения.
9. В контексте всего комплекса уже сделанных предложений нам казалось бы необходимым (для осуществления более тонкого регулирования структуры денежной массы и сдерживания потребления) ввести в практику ЦБ установление еще одного обязательного для коммерческих банков норматива — достаточно высокой платы за выдачу клиентам наличных денег. Определенную долю полученной за счет этого суммы целесообразно тут же резервировать в обязательном порядке.
Аргументация этого тезиса достаточно проста — группировка данных по 435 московским комбанкам показала, что в целом российские комбанки достаточно легко расстаются с наличными рублями. Видимо, льготные условия выдачи "нала" и являются основным козырем банка в борьбе за клиента. В подавляющем большинстве банков для клиентов вообще не устанавливается лимит выдачи наличных денег на нужды, не связанные с оплатой труда. В целом же плата за выдачу наличности (включая и заработную плату) очень низка (в среднем 3-4%), а более высокие проценты взимаются, как правило, лишь при превышении суммы кассовой заявки.
По всей видимости, Центробанку и правительству гораздо труднее бороться с такой опасной инфляционной тенденцией как повышение доли наличных денег в структуре совокупной денежной массы в условиях, когда процесс "обналички" очень дешев. Во всяком случае, при средних сроках прохождения платежа в одну неделю и недельных темпах инфляции в 4-5%, просто "по жизни" выгоднее заплатить 3-4% банку за выдачу "нала" на хознужды и осуществить платеж день в день.
Кроме того, повышение платежей за выдачу "нала" создаст реальный стимул развитию рынка электронных денег (карточек), что также изменит пропорцию между деньгами вне банковской системы и ее кредитными ресурсами в пользу последних, поскольку в каждый конкретный момент времени большее количество платежных средств физических и юридических лиц будут храниться не "на кармане", а на счете.
10. Мы предлагаем также одним из приоритетов государственных инвестиционных программ с участием коммерческих инвесторов считать создание электронно-спутниковой системы расчетов. Выгоды этого мероприятия ясны всем, поэтому мы считаем целесообразным финансировать этот проект даже за счет средств, получаемых Россией по STF.
Однако при этом есть смысл обратить внимание на следующие обстоятельства.
По оценкам специалистов, всего четырех спутников и некоторого количества "железа наземного базирования" может оказаться достаточно, чтобы внести кардинальные изменения в базовое уравнение денежного обращения МV = Ру, где, как известно, М — номинальное количество денег, V — скорость их обращения, Ру — номинальный национальный продукт. Соответственно, резкое ускорение денежного оборота по своим последствиям для экономики находится на том же качественном уровне, что эмиссия, динамика цен и физический объем производства.
На первый взгляд (с высоты канонической денежной теории), увеличение скорости оборота денег должно создать предпосылки для начала принятия правительством и банком активных антиинфляционных мер. Действительно, при большей скорости оборота, необходимого для обслуживания экономики прироста количества "действительно примененной денежной массы", можно добиться при постоянной или даже сокращающейся номинальной массе. Следовательно, отпадает необходимость в эскалации эмиссии, падает спрос и цена на кредит, и, таким образом, в экономику забрасывается ценовой якорь помощнее, чем стабилизация биржевого курса доллара. Кроме того, "нал" навсегда уходит из коммерческого оборота и структура денежной массы нормализуется.
Получат шанс на осуществление невыгодные до того производственные и инвестиционные проекты, темпы экономического спада снижаются. Дальше — больше: рост цен замедляется, потребность в новых деньгах для обслуживания оборота сокращается еще больше — и вот он, выход из кризиса.
Однако, как нам кажется, проблемы все-таки есть. Дабы классика экономической теории стала былью, необходимо учесть и те эффекты, которые ускорение денежного оборота окажет в целом на деловую конъюнктуру.
Прежде всего, возможность проплаты контрактов и получения средств в режиме реального времени резко повысит эффективность торгово-посреднического и внешнеэкономического бизнеса. По некоторым оценкам, сегодня деньги посреднических фирм участвуют в реальном обороте лишь две трети времени, остальное время они проводят в пути. Отсюда следует, что для того, чтобы вложение денег в торговый оборот приносило большую прибыль, чем простое их размещение на депозитах, в векселях и казначейских обязательствах, рентабельность самих торговых контрактов должна компенсировать нулевую (а в реальности, с учетом инфляции — отрицательную) эффективность денежного капитала "в пути".
Увеличение скорости оборота для тех, кто уже сегодня научился заключать контракты, обеспечивающие годовую рентабельность к авансированному капиталу с учетом потерь "в пути" на уровне не меньшем, чем доходность инструментов денежного рынка, превратит этот уровень в реальную годовую доходность торговых операций.
В результате, может случится значительный отток средств с финансового на посреднический рынок и прежде всего на рынок импортных товаров. Последствия будут следующие.
Во-первых, импортеры, имея большой запас рентабельности, расширят свой спрос на валюту. При этом пороговое (максимальное) значение курса, на которое они будут согласны, имея высокую рентабельность операций, будет существенно выше, чем пороговое значение при существующей скорости расчетов. Так, если сегодня этот уровень может быть оценен в 1500 руб./$, то в предположении, что задержек в расчетах не будет, этот уровень составит порядка 2800 руб./$. Весьма вероятно, что это обстоятельство легко может вывести валютный рынок из состояния равновесия.
Во-вторых, отток инвесторов с финансового рынка сделает весьма проблематичной санацию госдолга при помощи облигаций и ГКО. В новых условиях дисконт при их первичном размещении должен также почти удвоиться. Снизится относительная привлекательность и других ценных бумаг, в том числе и акций банков, производственных и инвестиционных предприятий.
Но не это самое главное. Поскольку, по нашим оценкам, рынок товарных (и опять, прежде всего, импортных) операций при таком всплеске эффективности применяемого капитала сможет поглотить его несравнимо больше, чем высвободится с финансового рынка за счет падения его относительной привлекательности, пришедшие на товарный рынок посредники и импортеры предъявят дополнительный спрос на кредиты.
При этом расширение импортного потока с учетом такого роста эффективности может составить, по грубым оценкам, порядка $2,5 млрд в год, что существенно больше той суммы (в рублевом эквиваленте), которая может перетечь во внешнеторговый оборот с денежного рынка и высвободиться из рублевого обращения за счет роста скорости оборота.
Это означает высокую вероятность того, что спрос на капитал не будет полностью покрыт его предложением и кредитный процент (вопреки классической денежной теории) возрастет. Такой "денежный подсос" импортеров будет работать до тех пор, пока рост курса доллара опять не "собьет" до исходного уровня эффективность импортных операций. Сложность этих процессов достаточно высока и спрогнозировать возможную величину ставки весьма сложно.
Тем не менее, если процесс пойдет по описанному нами сценарию, достаточно велик шанс, что через непродолжительное время весь дефляционный потенциал расчетной реформы будет исчерпан, и спрос на деньги в экономике выйдет на тот же уровень, но уже при более высоком курсе доллара и кредитной ставке.
Поэтому начинать массированную кампанию по ускорению скорости расчетов было бы целесообразно только после того, как будет достигнут успех в борьбе с немонетарной инфляцией и кредитная ставка станет положительной. При этом мероприятия по ускорению скорости расчетов (приводящие к росту прибыльности практически любого бизнеса) должны быть подкреплены соответствующим увеличением импортных тарифов (в меру роста прибыли внешнеторговых операций) и, возможно, некоторым увеличением налогов на саму прибыль (не идущую на инвестиции) во всех секторах экономики.
11. Мы считаем также вполне разумной мерой повышение выплат по остаткам средств на счетах клиентов (юридических лиц) в банках, значительный пакет акций которых находится в собственности государства. (Прежде всего мы имеем ввиду работу Сбербанка РФ с юридическими лицами). Возможно, что подобное повышение ставок вызовет цепную реакцию в комбанках, что окажет позитивное влияние на денежное обращение в целом.
Несмотря на то, что именно остатки средств являются для подавляющего большинства банков и банковской системы в целом основным источником кредитных ресурсов, начисление по остаткам процентов в большинстве случаев просто не практикуется, а там, где оно проводится, ставка процента смехотворна. В этой связи нам представляется, что государству в денежной сфере весьма трудно бороться и с долларизацией экономики в условиях, когда гораздо выгоднее держать остатки средств не на рублевом, а на валютном расчетном счете, конвертируя обратно в рубли необходимые суммы для осуществления безналичного платежа — по рублевым остаткам банки начислят максимум 75% годовых, а валютные остатки второй год подряд могут принести не менее 300% в пересчете на рубли.
Кроме того, повышение ставки по остаткам косвенно будет препятствовать все той же "обналичке", ибо при снятии денег со счета клиент лишается части дохода.
12. И наконец, для усиления конкуренции на кредитном рынке и рынке банковских услуг всем иностранным банкам, пожелавшим работать в России, необходимо вернуть право обслуживания счетов резидентов. Более того, возможно, следует рассмотреть вопрос о снижении (или полной отмене) налогов на прибыли банков, работающих исключительно с валютными счетами нерезидентов, а также с их рублевыми счетами типов "И" и "Т". По крайней мере, вполне возможно было бы провести такой эксперимент в какой-нибудь свободной экономической зоне (например, Калининград, Сахалин, Находка).
Естественно, приведенный здесь перечень предложений не претендует на всеобъемлющий охват проблем, стоящих перед банковской и финансовой системами, однако нам представляется, что без их реализации воздействие денежной политики макроуровня на реальные экономические процессы по-прежнему будет недостаточно эффективным. Следовательно, один из рычагов подавления инфляции (еще раз подчеркнем, что не считаем его единственным) так и останется незадействованным.