Ближе к вечеру в четверг под натиском индейцев пал "Форт Гарри". Жертв не было. Власти канадской провинции Манитоба, вступив в переговоры, сумели утихомирить атакующих, и те ретировались. Дело происходило в наши дни — в Виннипеге, где в вышеозначенной гостинице вчера закончилась конференция представителей "семерки", МВФ, ЕБРР и Всемирного банка "Партнерство ради экономических реформ на Украине". Индейцы протестовали против выделения Канадой $25 млн в качестве кредитов далекой восточноевропейской стране, напоминая властям (на транспарантах), что "Третий мир находится дома", а потому деньги надо тратить на канадские же социальные нужды. Репортаж из Виннипега — ГЕОРГИЯ Ъ-БОВТА.
Впрочем, если абстрагироваться от эмоциональных индейцев, не проникнувшихся важностью события, следует констатировать, что конференция эта, которую почтили вниманием и украинский президент Леонид Кучма, и глава МИД России Андрей Козырев, носила прецедентный характер: на ней Россия впервые попыталась реально выступить в качестве, доселе непривычном — членом уже не только политической, но и экономической "большой восьмерки".
По сути дела, именно так поставил вопрос в своем выступлении на конференции Андрей Козырев. Он представлял страну, которая является сегодня крупнейшим кредитором Украины и уже хотя бы в силу этого обстоятельства заинтересованную в стабильности и платежеспособности соседней республики. Кстати, решение об участии Козырева было принято российским правительством в последний момент по настоятельной просьбе лично украинского президента повысить уровень представительства России (в программах, подготовленных организаторами, главой российской делегации значился замминистра финансов Андрей Казьмин). Что оказалось к лучшему: и конференцию, и свое "повышенное представительство" Москва использовала довольно эффективно, "застолбив" сразу несколько принципиальных позиций.
Во-первых, присутствие в качестве крупнейшего донора (а это наглядно демонстрируют приводимые цифры) страны--объекта содействия "семерки" и МВФ призвано было наполнить конкретным содержанием притязания Москвы на превращения "семерки" в "восьмерку". Во-вторых, Москва сыграла на опережение: заявив в Виннипеге устами Козырева о готовности вступить в Парижский клуб на правах крупнейшего кредитора Украины, Россия тем самым блокировала a priori принятие тем же клубом и "семеркой" неблагоприятных для себя условий реструктуризации украинских долгов (а такая угроза реально существовала до недавнего времени). В-третьих, прецедент, создаваемый в случае с Украиной, может послужить своего рода "трамплином" для перехода к обсуждению (и снова с российским участием и в рамках Парижского клуба) проблем долгов всего третьего мира (там немало должников России, а совокупный размер их задолженности составляет более $144 млрд). В-четвертых, и это главное, Россия вновь дала понять, что часть денег, выделяемых международными финорганизациями на содействие Украине, в общем-то предназначена ей — в качестве платы за поставляемые Украине энергоносители. В частности, Козырев энергично поддержал настойчивые просьбы (порой звучавшие, как заклинания) украинской стороны срочно предоставить ей $600 млн на оплату поставок по критическому импорту — в надежде, что из этих денег Киев заплатит хоть что-то и Москве. Наконец, в-пятых, целый ряд наглядных доказательств того, что реальное экономического содействие России той же Украине на несколько порядков превышает все даже обещанные в отдаленном будущем Западом объемы помощи, делает притязания Москвы на экономическое лидерство в СНГ вполне реальным — в том числе в глазах того же Запада. Кстати, в Москве уже успели проникнуться здоровым скептицизмом насчет обещаний многомиллиардной помощи со стороны "семерки" (стоит, например, вспомнить о "токийском пакете" в $43 млрд). Козырев в этой связи довольно дипломатично выразил надежду, что сулимый на сей раз пакет помощи Украине будет более энергично "переведен в плоскость практических дел, чем это произошло с Россией".
И в этой связи вполне понятны и условия, которые были выдвинуты российской делегацией Украине — фактически в обмен на отсрочку ее долгов. И экономические требования (внести депозиты за полученные кредиты, подписать соглашение по внешнему долгу СССР на условиях "нулевого варианта"), и чисто политические (присоединиться к Договору о нераспространении ядерного оружия) — все это является нормой отношений суверенных государств. В принципе, Украине в Виннипеге напомнили, что если она всерьез намерена вести себя как государство цивилизованное, то должна играть по правилам. И если с Россией один на один она еще позволяла себе до недавнего времени торговаться на предмет "эксклюзивных" условий (например, сверхльготных кредитов и льготной же цены на российский газ), то в контексте отношений с "восьмеркой" такой торг оказался попросту неуместен. Хотя, надо признать честно: Москва Киев предупреждала — в ходе переговоров по широкомасштабному соглашению о дружбе и партнерстве, — что рано или поздно проблема его долгов всплывет на уровне МВФ и Парижского клуба, и тогда Украине уже не отвертеться.
Что касается Леонида Кучмы и его команды, то она в Канаде (где находилась с пятидневным визитом) действовала энергично и порой даже нахраписто. То ли припомнив роскошный прием, устроенный для украинской делегации на недавней мадридской сессии МВФ, то ли под впечатлением гостеприимства уже канадцев (поездки по селениям этнических украинцев, приемы с "хлебом-солью" и мелькавшие на фуршетах люди в красных шароварах и сорочках-вышиванках — все это настраивало на благодушный и оптимистический лад), но Кучма попросил у "семерки" уже не $4 млрд (столько было обещано на саммите в Неаполе), и не $5,5 млрд, как в Мадриде, а целых $7 млрд. Вопрос — под что? То есть, насколько состоятелен украинский меморандум по экономической политике, представленный МВФ, под который и был выделен первый транш STF в $371 млн? И тут приходится констатировать, что если сравнить украинский план с российским, представленным в МВФ весной 1994 года под тот же STF, то налицо двойной стандарт. Если России удалось с трудом убедить фонд в приемлемости инфляции 7-9% в месяц — вместо требуемых обычно 5% — то украинские одобренные фондом почти 20% в 1995 году выглядят большой поблажкой. Если же вести речь о резервном кредите stand-by (его лимит для всех стран МВФ на этой неделе был, как сообщил в Виннипеге исполнительный директор МВФ Мишель Камдессю, увеличен до 100% от их квоты), то требования к нему обычно бывают еще жестче.
А потому, если сегодня кто-то в "семерке" или ЕС всерьез ведет разговоры о предоставлении Украине денег на выправление платежного баланса ($100 млн) уже в последнем квартале текущего года, то это — ничто иное как чистой воды политическая преференция по отношению к стране, которая еще только заявила о первых шагах в процессе реформирования своей экономики. Сам же Камдессю в Виннипеге выразил опасения, как бы запросы Украины о финансовой помощи со стороны международного сообщества не превысили реальные возможности стран-доноров, когда их собственные бюджеты и без того испытывают перегрузки. Но если "семерка" при этом еще и может от Украины откупиться "по-мелкому" — со ссылкой, например, на возмущенных обездоленных индейцев, то Россия от своего соседа, дестабилизация которого опасна для нее самой, на Луну улететь не сможет.