Вчера в специальном павильоне на Quai Branly завершила свою работу ярмарка современного искусства — FIAC-XXI. О ней рассказывает корреспондент Ъ ЕКАТЕРИНА Ъ-ДЕГОТЬ.
В стремлении быть модными во временный павильон FIAC пришли — как и раньше в Grand Palais — тысячи посетителей. Правда, представления о том, что именно модно, у них разные. География нынешней FIAC дала им возможность бродить по собственной территории, не заходя на чужую, и, следовательно, не огорчаться от вида того, что они не считают искусством. Левая часть павильона была отдана жизнерадостно-пестрой фигуративной живописи, которая в свое время неплохо бы смотрелась на молодежных выставках в Манеже. Как и в Манеже, на FIAC рядом с этой дезориентирующей яркостью в глазах зрителей явно выигрывала строгость, то есть варианты фотореализма, замаскированного под живопись старых мастеров.
Именно в этом разделе оказалась, может быть, самая интересная персональная экспозиция FIAC. Итальянская галерея Vivita показала большую выставку второго (после Марселя Дюшана) великого авангардиста XX века — испанца Франсиса Пикабиа (1879-1953). Его творчество очень трудно классифицировать — он успел стать дадаистом до Dada, сюрреалистом до сюрреализма; во время войны писал кичевые сцены с обнаженными девушками, а после вернулся к абстрактной живописи. Невероятный бонвиван, владелец вилл и яхт, Пикабиа был фантастически одаренным живописцем и графиком. Его линия тверда, но рисунок — всегда парадоксален: у "Обнаженной с собакой" оказывается птичий клюв, у человека — огромное ухо. И рядом — добропорядочные "Испанки" 20-30-х годов.
Весь центр FIAC был отдан галереям (в основном очень крупным), представляющим искусство XX века в его наиболее очевидном варианте. Из довоенного искусства этот статус безусловно приобрел только русский авангард (от Ларионова до учеников Малевича) и легковесный французский пост-кубизм в духе Робера Делоне. В центре FIAC царят коммерческие колоссы нашего времени, в свое время бывшие оригинальными и значительными художниками: французские поп-артисты Сезар и Арман. Они начинали с ассамбляжей из найденного на свалке металлолома. Ныне, вероятно, производство этих огромных настенных совершенно одинаковых панно есть целая индустрия, с отделом закупки новеньких кофейников, отделом их сплющивания и цехом сварки. Финальная стадия — продажа; ее и осуществляет одна из крупнейших французских галерей — Beaubourg. Впрочем, мало у кого из участников FIAC нет в запаснике своего Сезара или Армана, хоть небольшого.
Все галереи в этой части показали стабильное, точнее — остановившееся в своем развитии искусство. Только этикетки с именем и датой выдавали уровень вкуса галериста. Ранние работы художников Arte Povera собрать, конечно, труднее, чем их позднюю, более коммерческую продукцию. По наличию именно ранних работ определяется уровень галереи. В этом смысле одной из лучших галерей была кельнско-парижская Karsten Greve, показавшая раннюю скульптуру Джованни Ансельмо (огромный камень, угрожающе подвешенный на стене) и ранние работы (графики и скульптуры) ныне фантастически популярной 94-летней Луизы Буржуа, располагавшиеся рядом с ее новым огромным металлическим "Пауком". Вполне ясный вкус продемонстрировала парижская галерея Daniel Templon, показав пионеров нью-йоркского стиля New Wave 80-х годов, граффитистов и мучеников СПИД — Кейта Херинга и Жана-Мишеля Баскья, а также коммерчески убедительных неоэкспрессионистов 80-х годов — Франческо Клементе, Джулиана Шнабеля, Дэвида Салли. Их огромные полотна вызывали чувство ностальгии по золотой эпохе арт-рынка — 80-м годам, когда картины стоили куда дороже. В правой, "авангардистской" части FIAC доминировали маленькие рисунки, объекты, фотографии. Впрочем, бедность этого "искусства рецессии" обманчива — рядом были выставлены дорогостоящие видеоинсталляции.
Название раздела, где всю неделю фланировала самая модная парижская художественная публика, — "Молодые галереи. Новые тенденции" — достаточно условно. Не все галереи здесь так уж юны, и не все художники молоды. Просто речь шла об искусстве, которое — когда бы ни было создано — требовало от зрителя иного, по сравнению с традиционным искусством, отношения. Как показало количество посетителей этого раздела, зрителей, которые склонны получать от искусства не только визуальное, но еще и интеллектуальное удовольствие, не так уж мало. Даже случайно забредшие в этот угол FiAC семейства с детьми, как правило, находили для себя некий "аттракцион", заготовленный почти каждой галереей. В "Моей галерее" Эмманюэля Перротена (Emmanuel Perrotin) это была видеолекция Эрика Дикарта (Eric Duykarts) по "антропологии живописи". Художник, представитель "дидактического искусства", с пародийным воодушевлением рассказывал об устройстве руки, доводя до сведения слушателей, что "статистически левых рук примерно столько же, сколько и правых". Современный художник работает не с визуальным впечатлением, а с впечатлением от информации и переводит ее порой в парадоксальные образы. Ставший одной из звезд FIAC Ги Лимон (Guy Limone — тоже в "Моей галерее" ) иллюстрирует причудливые статистические данные ("15% французов курят только чужие сигареты" или "26% французов считают самолет дешевым средством передвижения") крошечными фигурками, домиками, деревьями, размещенными вертикально на стене — причем так, что связь, например, между французами, не считающими самолет дорогим удовольствием, и маленькими лыжниками в еловом лесу, довольно абсурдна. Главным аттракционом галереи La Ferroniere была инсталляция Жерома Турона (Gerome Touron) "Воспитание сверчков" — цирк в миниатюре с реальными насекомыми.
Фотография стала сегодня одной из главных форм искусства. В сочетании с компьютерными технологиями она дает поразительные результаты, заставляя вообще сомневаться в любой реальности. Например, фотографии нескольких обнаженных мальчиков (абсолютно одинаковых) работы Кейта Коттингема (Keith Cottingham) представляют собой фото "виртуальных людей", никогда не существовавших в действительности. Иногда же за фотографиями стоит, напротив, вполне осязаемая реальность, ручная работа, которую художник предпочитает демонстрировать только в виде фото. Таковы инсталляции американки Сэнди Сколэнд (Sandy Skogland), фото которых показала галерея Ivonamor Palix. Они настолько трудоемки, что художница делает всего одну в год. "Атомная любовь", например, представляет собой обыденную сцену, в которой абсолютно все — кроме двух обращенных друг к другу лиц, мужского и женского, — покрыто густым слоем желтой краски и темно-коричневых пятнышек, напоминающих крупный изюм. Вполне сюрреалистические зрелища представляет она и в других своих работах, где по столикам кафе скачут ярко-красные лисы или огромные белки, отбирая у людей их пространство.
Женщины-художницы — весьма заметное явление французского искусства. Его нынешние звезды — Сильви Флери (Sylvie Fleury) и Софи Каль (Sophie Calle). Первая, капризная как настоящая star, прибыла в Париж из Ниццы отнюдь не на FIAC, а на дефиле мод. Мода, реклама, имидж женщины — ее темы. С восторгом потребителя она увеличивает рекламу модных духов до огромных размеров, делает инсталляции из рассыпанных по ковру новеньких туфель ("Любой шопинг неполон, если вы не купили хотя бы пару обуви", — говорит она). Что касается Софи Каль, то ее нарциссизм (свойственный многим сегодняшним художникам) проявляется иначе и, пожалуй, более поэтично. Она сочиняет то забавные, то печальные истории из своей жизни и иллюстрирует эти тексты большими фотографиями обыденных, но очень красивых предметов — вышитой салфетки, например, которая напоминает о тетушке, мечтавшей прожить до ста лет.
Если же выделить безусловного героя "молодежной" части FIAC, то им явно окажется лос-анджелесский художник Пол Маккартни (Paul MсСartney). Его фотографии, одновременно "игрушечные" и мрачные, с куклами-гермафродитами, куклами-трансвеститами, игрушками и масками, залитыми кровью, были показаны во многих галереях. Air de Paris демонстрирует в эти дни его персональную выставку, при входе на которую зрителя заставляют надеть костюм Пиноккио. На самой FIAC галерея ограничилась демонстрацией этого костюма.
По общему мнению, FIAC удалась именно благодаря молодежному разделу. Потеряв в блеске интерьеров (построенный в ХIХ веке Grand Palais задавал "ретроспективный" тон), она приобрела — по крайней мере в этой своей части — динамизм, остроту и парадоксальность.