Когда режиссер уровня Эмира Кустурицы решает вдруг снять документальное кино, всегда ждешь подвоха. Но в данном случае подвоха нет: "Марадона" — это действительно фильм про Диего Армандо Марадону. И действительно, как и анонсировал Кустурица, про все аспекты до краев насыщенной и хорошим, и плохим жизни великого футболиста.
Если вы хотите узнать что-то новое о Диего Марадоне-футболисте, то просмотр фильма Кустурицы превратится в бесцельное мероприятие. В "Марадоне" голы и биографические детали не более чем фон или заставка к очередной главке картины, которая, конечно, не совсем о футболе и не случайно выстроена в основном на не имеющих к нему отношения диалогах героя и режиссера. Эмира Кустурицу занимают другие вещи, и основу фильма составляют именно они.
Разумеется, и до Эмира Кустурицы было прекрасно известно о том, что несколько лет назад лучший футболист мира мог отправиться на тот свет из-за любимого кокаина. Но послушать, как он описывает свои ощущения в те дни, когда находился на "ленточке" ворот, с одной стороны которой была жизнь, а с другой — смерть, и было непонятно, какая из сторон к нему ближе, тоже стоит.
Вся ценность, весь реальный документализм "Марадоны" не в воспоминаниях о тяжелом детстве и раскадровке самых знаменитых голов, включая два (один — "божьей рукой", другой — честный, с обыгрышем по дороге к воротам всех футболистов сборной Англии, только что насолившей Аргентине в Фолклендском конфликте), которые Марадона забил в четвертьфинале чемпионата мира 1986 года. Он в записях его встречи с Фиделем Кастро, совместного выступления перед публикой с Уго Чавесом и Эво Моралесом, в кадрах, показывающих, каким был едва не угробленный кокаином Диего Марадона относительно недавно: расплывшимся, потяжелевшим на полцентнера, практически неузнаваемым. И на контрасте, каким стал сейчас — похудевшим, даже внешне помолодевшим лет этак на десять, в отличие от своей жены Клаудии.
А еще — в кадрах, иллюстрирующих никуда не девшуюся любовь к Марадоне в Аргентине, где Эмир Кустурица обнаружил церковь, служители которой почитают его за бога. Обряд посвящения в ее послушники заключается в том, что надо забить мяч в ворота рукой, как это сделал в 1986-м в Мексике Диего Марадона. А церемонии бракосочетания в этой церкви завершаются ударом жениха по футбольному мячу.
Главная проблема режиссера, похоже, заключается в том, что надо как-то все это — футбол, кокаин, отдающие паранойей высказывания в адрес Джорджа Буша, дружбу с одиозными политическими лидерами, приобретенное амплуа не просто кумира, а уже почти бога для тысяч или миллионов людей — увязать в единое целое, доказать, что одно не противоречит другому. Очутись на месте Кустурицы режиссер помельче калибром, он бы, может, и не решился делать из этого нагромождения высказываний и картинок нечто концептуальное, ограничившись демонстрацией фактов. В любом случае эффект был бы.
Эмиру Кустурице для того, чтобы выйти за рамки документального кино и рассказать, отчего же Аргентине — и не только Аргентине — нужен Марадона, понадобилось превратиться в столь же значимого персонажа картины, как и формально ее единственный герой.
Впрочем, необходимость такого превращения режиссера, похоже, как раз нисколько не беспокоит. Тем более что такая возможность легко и изящно обосновывается в самом начале картины. В первых же ее кадрах на экране появляется No Smoking Orchestra, а ведущий концерта объявляет на испанском: "С гитарой Эмир Кустурица — сеньор Диего Армандо Марадона мира кино".