Возобновление балет
Под занавес сезона Музыкальный театр им. Станиславского и Немировича-Данченко возобновил свой давний спектакль — "Ромео и Джульетту" в постановке Владимира Васильева. На премьере-2008 ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА живо припомнила не столь давние времена балетного кризиса.
В 1980-1990-е отечественные балеты появлялись редко и обычно шокировали откровенной беспомощностью, если не бездарностью. Как назло, именно одиозные постановки сохранились в памяти. А балет "Ромео и Джульетта", поставленный Владимиром Васильевым в 1990 году в союзе с тогдашним главным дирижером Театра Станиславского и Немировича-Данченко Евгением Колобовым, к таковым не принадлежал. Запомнилось в нем лишь местоположение оркестра: облаченный в условно-средневековые хламиды, он в полном составе размещался на сцене. Для танцев был оставлен небольшой помост над головами музыкантов да изрядное пространство от рампы до третьей кулисы. По двум лестницам танцовщики постоянно сновали туда-сюда, притормаживая на виражах между виолончелями и первыми скрипками. Художник Сергей Бархин не перегрузил сцену — лишь у задника высились две суровые стены с прорезями дверей. Зато на костюмы не поскупился, выполнив их в традициях балетного ренессанса — богато и почти реалистично.
Почти — в смысле облегченности, поскольку в соответствии с модой 80-90-х в балетах все должны были беспрестанно двигаться. У Владимира Васильева даже пожилой папа Капулетти отваживается на два тура в воздухе, а поставленная на пуанты мама Джульетты так и норовит задрать ногу в адажио. Кордебалет — что народ, что знать — мельтешит, оттанцовывая каждую прокофьевскую ноту. Балетмейстер Васильев ставил танцы, как артист — вкладывая в ноги коллегам то, что мог и хотел бы исполнить сам. Сам-то он мог многое, так что мужчины в этом "Ромео" движениями не обижены (даже второстепенному Парису выдана пара вполне премьерских вариаций).
Но все это изобилие обманчиво. На деле балетмейстер Васильев лишь комбинировал штампы, скопившиеся за долгие годы его артистической карьеры. Особенно наглядны заимствования "из Григоровича": ритмически организованные народные плачи, воздевания рук к небесам, бесконечные renverse, разбеги перед акробатикой поддержек. На втором месте — узнаваемые цитаты из канонического "Ромео" в постановке Лавровского, причем настолько буквальные, что, возможно, их следует считать знаком уважения к советскому классику. Собственные же находки так воодушевляли хореографа, что он был готов повторять движение хоть по шестнадцать раз, как, например, прыжок Тибальда с поджатыми ногами или разножку ferme, подаренную "отрицательным" аристократам.
В трактовке шекспировской трагедии режиссер Васильев также неоригинален, если не считать малоудачной попытки скрестить Боккаччо с Шекспиром. Меркуцио с двумя простолюдинами разыгрывает на площади сценку в духе "Декамерона": стопа его слуги весьма натуралистично пилит промежность одетого в женское платье господина, за каковым занятием парочку застает обманутый "муж". Нижепоясных шуток в этом балете предостаточно, но к Ромео и Джульетте они не имеют отношения — веронские любовники не заходят дальше поцелуев. Лежачее положение они принимают лишь однажды, можно сказать вынужденно — на смертном одре, когда отравленный, но еще живой Ромео из последних сил лобзает очнувшуюся Джульетту.
Зачем нужен театру памятник застойных времен? Очевидно, этот опорно-двигательный массовый спектакль — хорошая тренировка для всей труппы, особенно для мужчин. Им есть над чем работать: солисты в музтеатре пока слабоваты. Фактурный блондин Михаил Пухов (по типажу скорее Рома, чем Ромео) плохо вращается и грузно прыгает. Антон Домашев в роли Меркуцио раскован и грубовато-артистичен, но в классических па несомненно коряв. Тибальд Романа Маленко повадками напоминает солнцевского братка, зато с танцами у артиста относительно благополучно. А вот хрупкий Парис (Денис Дмитриев) так грохочет, приземляясь после прыжков, что страшно за сохранность сцены. Всех солистов затмевает Борис Мясников — вертлявый легконогий слуга Меркуцио, роль которого в этом спектакле получилась едва ли не главнее, чем у Ромео.
Спектакль про любовь нужен и балеринам — опытная Наталья Ледовская танцевала Джульетту так естественно и музыкально, так изящно и так упоенно, словно впервые за долгие годы получила достойную партию. Балет нужен и публике, всегда готовой сопереживать шекспировским героям так, будто это соседи по лестничной клетке: в конце первого акта дама рядом с корреспондентом "Ъ" испустила разочарованное "у-у!", когда на поцелуе героев пополз закрываться занавес. А стало быть, "Ромео и Джульетта" необходимы и театру — полные сборы они обеспечат наверняка.