Одной из самых примечательных вещей, украсивших на этой неделе столичный антикварный рынок, следует признать уникальные настольные часы в форме лиры — в корпусе карельской березы и на подставке-колонне из того же дерева — русской работы 1810-х годов. Раритет был выставлен в магазине Antiquar (в здании гостиницы "Метрополь"), наконец возобновившим свою работу после полугодового перерыва.
Дабы по достоинству оценить редкостную сохранность и художественные качества настольных часов-лиры, дошедших до нас к тому же с "родной" подставкой-колонной, надо быть хоть немного осведомленным о перипетиях развития часового дела в России. Дело в том, что часы у нас были хотя и в почете — как вещь дорогая, модная и даже необходимая, — история их отечественного промышленного производства восходит всего лишь к 1931 году. Тогда, воспользовавшись "великой депрессией", правительство СССР купило в Америке целый часовой завод. Он был перевезен в Москву, обосновался у Симонова монастыря и стал называться "Первым часовым". Вскоре был основан и "Второй часовой" у Белорусского вокзала. А вплоть до индустриализации своей часовой промышленности в России не было: как гласит дореволюционный отчет о Всероссийской мануфактурной выставке в Петербурге, "это производство не выходит из пределов довольно ограниченного часового мастерства". Правда тут же замечено, что здесь "проявляется однако наклонность к самостоятельному изобретению".
Знакомство русских с хронометром — как некогда называли часы вообще — состоялось еще в XV веке. Речь идет о механических башенных часах довольно хитроумных конструкций, среди которых со временем наибольшее признание получили куранты, оповещавшие всю округу, который час. Предпочтением пользовались устройства с отдельными "дневными и ночными часами" (тех и других было иногда аж по семнадцать). К концу XVII века, когда производство башенных часов стало, как пишут специалисты, "национальным делом", в обиход стали входить настольные, настенные и карманные часы, имевшие поначалу только одну стрелку — часовую. В подавляющем большинстве случаев они попадали в Россию в качестве "поминок" (то есть подарков) от иностранных послов и торговых людей. Согласно архивным материалам, с 1654 по 1700 год их числилось в царской семье — 23, у бояр — 24, у патриархов — 9. Обслуживание даже такого количества часов требовало знающих людей, которые при случае могли изготовить часы и самостоятельно. Документы сохранили имя изготовившего столовые медные золоченые часы для царя Алексея Михайловича Льва Никитина, а легенды — память о Моисее Терентьеве, сделавшим еще в 1620 году для царя Михаила Федоровича часы, которые были вложены в перстень.
Однако широкое распространение переносных часовых механизмов в России восходит к петровским временам. Известно, что во время пребывания в Амстердаме царь-мастеровой сам сделал часы "в поминок". При Петре I была организована механическая мастерская, которой руководил Алексей Нартов, там мастер Степан Яковлев выполнил "часы большие заводные и с курантами в корпусе деревянном". В проекте Нартова о создании "академии разных художеств", представленном царю 1 декабря 1724 года, часовое искусство было отнесено к числу самых необходимых — но организованные формы обучение часовому делу в России приобрело только во второй половине XVIII столетия. В 1773-1783 годах часовщиков учили даже в Академии художеств под руководством Петра Нордштейна. Тогда же появились первые русские часовые мастера-художники (Кулибин, Волосков, Сабакин, Кузнецов, Медокс). Но их работы, не уступавшие качеством шедеврам западноевропейских мастеров, были в буквальном смысле слова униками и, конечно, не могли соперничать числом с западноевропейской продукцией, бытовавшей тогда в России.
Первые казенные фабрики "карманных и настенных часов" возникли в 1769 году в Петербурге и Москве — но их продукция исчислялась десятками экземпляров. Они прекратили свое существование к началу XIX века. Чуть дольше продержалась потемкинская фабрика, основанная Светлейшим в 1784 году в Дубравне под Могилевом, выкупленная после его смерти Екатериной и перенесенная в Купавну под Москвой. В 1812 году она была разграблена местными крестьянами.
Тем не менее идея организации собственного часового производства продолжала волновать умы. И в 1844 году при московском отделении Мануфактурного совета был создан комитет "по удешевлению и распространению у нас часового производства". В комитет вошли лучшие московские часовщики — И. В. Толстой, И. П. Носов, П. Л. Граевский. Однако все их проекты кончались ничем и лишь способствовали развитию у нас деятельности иностранных часовых фирм (самой известной в России стала швейцарская фирма Павла Буре). Русские же часовые мастера в основном специализировались на обслуживании и починке иностранных изделий, свои же создавали — по нескольку образцов в год.
Справедливости ради стоит отметить, что механизм часов, отслеженных на этой неделе в "Метрополе", судя по всему, выполнен во Франции. Но вправленные в корпус русской работы — чистый по стилю, редкий по сохранности и комплектности — часы являются редчайшим памятником, характеризующим один из интересных этапов жизни переносных часовых механизмов в России.
НАТАЛИЯ Ъ-СИПОВСКАЯ